Лучший друг брата - мой враг (ЛП) - Райли Алекса - Страница 4

Когда Тинсел допевает последнюю ноту, толпа взрывается радостными возгласами, и я наблюдаю, как она смеется, когда кланяется и передает микрофон кому-то другому. Прежде чем я успеваю моргнуть, она исчезает в толпе, и моей целью становятся ее поиски.

Норт исчез, но я, наконец, беру след Тинсел после того, как пробиваюсь к бару. К тому времени, как я добираюсь до Тинсел, она с Фрости уже опрокидывает шот, а затем смачно сосет лайм. Наблюдая за тем, как двигаются ее полные губы, я чертовски возбуждаюсь.

— Понятия не имел, что ты не умеешь петь, — говорю я, и Тинсел встречается со мной взглядом.

Она свирепо смотрит на меня, прежде чем вынуть лайм изо рта и небрежно бросить его через плечо.

— Кто тебя спрашивал-то, придурок?

Фрости фыркает, а затем быстро прикрывает рот, как будто она не хотела этого делать. Сама же Тинсел пытается сохранить невозмутимое выражение лица, но ее попытка с треском проваливается, когда на нее накатывает приступ похихикай-со-своей-лучшей-подругой-и-соседкой-по-комнате.

— Как долго вы двое здесь? — Я смотрю на пустые рюмки, разбросанные по бару, а Тинсел выпрямляется достаточно, хмуро глядя на меня.

— Ты не мой брат, придурок. — Она тычет мне в грудь, а затем издает какой-то звук. — Я поранила палец о твою грудь. Мне следует выписать тебе штраф.

— Прости, за то, что моя грудь слишком твердая? — Как только эти слова слетают с моих губ, я жалею, что не могу взять их обратно.

Тинсел фыркает, а затем каким-то образом зацепляется своими смехотворно высокими каблуками за пустоту и начинает падать. Я протягиваю руку и хватаю ее за талию, прежде чем она успевает упасть лицом вниз, а затем рычу от разочарования. Почему ее изгибы должны быть такими чертовски мягкими?

— Хороший улов, придурок, — говорит Фрости, а затем прочищает горло. — Я имею в виду Джек. Извини, она на меня плохо влияет.

— Я заметил. — По какой-то причине я все еще удерживаю Тинсел за бедра, но это хорошо, потому что она снова начинает раскачиваться.

— Ты хуже всех, тебе об этом известно? — Тинсел начинает расплываться, когда тычет пальцем так близко к моему лицу, что буквально щелкает меня по носу. — Ты с твоими идеальными волосами и телом. — Потом она начинает трепать меня по волосам. — Просто мистер Совершенство, вот кто ты, Джеки.

— Ты пьяна, — констатирую я, а Тинсел пожимает плечами.

— Может быть, но это не твое дело.

Она поворачивается к Фрости и поднимает руку, чтобы дать пять.

— Утекай, верно?

— Абсолютно.

Она хлопает себя по руке, и затем они обе чуть не падают.

— Ладно, думаю, на сегодня достаточно. — Я оглядываюсь в поисках Норта, когда слышу, как они вдвоем начинают протестовать. Это он вытащил меня сюда, а теперь его нигде не видно.

— Вы двое повеселитесь, — говорит Фрости, хватая свое пальто. — Я пообещала своей двоюродной сестре, что испеку ей свежие булочки с корицей для завтрашней вечеринки, посвященной раскрытию ее гендера. Я останусь ночевать у нее, ведь она на сегодня мой персональный водитель.

Фрости машет кому-то в дверях, и я вижу Кэрол, стоящую там с округлившимся животом. Фрости в последний раз машет на прощание Тинсел, а Норта по-прежнему нет и в помине.

— Дерьмо, — говорю я себе под нос, хватаю пальто Тинсел со стула позади нее и пытаюсь укутать ее. Тинсел не нужно демонстрировать такое количество аппетитных изгибов — во всяком случае, на публике.

— Что ты делаешь? Я не готова еще уходить! — кричит она, перекрикивая музыку. — Мне нужно спеть еще семь песен.

— Не сегодня. — Схватив Тинсел за талию, я практически выношу ее из бара, а она все время нудит.

— Ты все разрушаешь, — говорит она и сильно толкает меня локтем в бок. — Я единственный человек во всем этом чертовом городе, которого ты терпеть не можешь.

— Это неправда, — пытаюсь слабо защищаться. — Гэри на почте — придурок.

— Это потому что в прошлом году ты не подарил ему подарок на Рождество. — Тинсел усмехается. — Он у нас единственный почтальон, а ты не оставил ему чаевых!

— Конечно, оставил, я… — Я замолкаю, потому что пытаюсь вспомнить, действительно ли я это сделал или нет.

— Видишь? — Она снова раскачивается на каблуках, начиная падать. — Черт.

Я хватаю Тинсел как раз вовремя, но в процессе поскальзываюсь на мокром снегу. Мои руки обнимают Тинсел, и я прижимаю ее к кирпичной стене переулка между «Джингл Баром» и парикмахерской. На этом маленьком участке пространства темно, но света достаточно, чтобы я мог видеть, как она смотрит на меня снизу вверх и насколько мы близки.

— Может быть, если ты перестанешь кричать на меня достаточно долго, ты увидишь, как сильно мне нравится подначивать тебя.

Дыхание Тинсел щекочет мои губы, и я чувствую цитрусовый аромат лайма и привкус выпитого ей шота. Мгновение тянется так медленно, что я чувствую биение сердца Тинсел напротив своего, когда наклоняюсь ближе. Можем ли мы воспользоваться этим украденным моментом? Можно нам всего один поцелуй? Мысль о том, чтобы сделать это и потерять ее навсегда, слишком болезненна. Тинсел слишком много выпила, и я знаю, что завтра она пожалеет об этом. Я не позволю этому случиться и вбить клин между нами.

— Давай, милая, — говорю я, откидываясь назад и заправляя ее выбившиеся локоны за ухо. — Давай-ка отвезем тебя домой.

Тинсел

С моих губ срывается стон по мере пробуждения. Я так счастлива, что мне не нужно сегодня работать, потому что я никак не смогла бы войти в рабочую колею. Сколько шотов я в себя влила? Могла ли я быть до сих пор такой пьяной?

Я тру глаза, думая, что во всем виноват Джек. Он был причиной того, что один шот вылился в два, а затем в три. Подождите-ка, думаю, что после них могли быть еще три. Когда его существование перестанет меня беспокоить?

— Фрости, мне понадобится еда.

— Твой пончик на тумбочке.

Разлепляю глаза при звуке голоса Джека.

Что. Это. Еще. За. Черт.

Он стоит в изножье кровати, и только тогда я замечаю, что кровать не моя. Я открываю, а потом закрываю рот, потому что понятия не имею, что, черт возьми, произошло.

События прошедшей ночи стремительно накатывают на меня, и я вспоминаю, как Джек заставил меня уйти из бара. Я думала, он сказал, что отвезет меня домой? Что изменилось? Я хнычу, когда внезапно вспоминаю, что меня вырвало в его шикарном Мерседесе.

Джек стоит в изножье кровати, скрестив руки на груди, и свирепо смотрит на меня. Он уже одет в брюки и рубашку на планке с пуговицами. Я жду какого-нибудь ехидного комментария, но ничего не происходит; однако в данный момент он выглядит довольно взбешенным.

— Где я? — Я оглядываю комнату.

Я нахожусь в гигантской пушистой кровати, которая напоминает облако. Рассматривая деревянные бревенчатые стены, я быстро соображаю, что это дом

Джека. Я никогда здесь не была прежде, но красивый коттедж, который он

построил, возвышается над городом и располагается в стороне от его курорта с видом на город. Джек построил его год назад, когда до этого останавливался на курорте.

— Ты в моей постели.

Он опускает руки только для того, чтобы провести ладонью по лицу.

— Не могла бы ты, пожалуйста, натянуть простыню, — ворчит Джек, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть свою обнаженную грудь.

— Ах! — кричу я, прежде чем натянуть на себя одеяло и упасть обратно на кровать, чтобы полностью укрыться. Единственная одежда, оставшаяся на моем теле, — это мои трусики. — Почему я голая?

— Потому что я должен был привести тебя в порядок, а ты отказалась надеть одну из моих рубашек.

Джек приводил меня в порядок? Снова в моем сознании вспыхивает предыдущая ночь, и я вспоминаю, как Джек отнес меня в свой дом и прямо в ванную, где меня снова вырвало. Одной рукой он откинул мои волосы назад, а другой погладил меня по спине. Он поцеловал меня в макушку? Нет, я, должно быть, выдумываю эту часть.