Ш из Б 2 (СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич - Страница 51

— Так мы сей момент это поправим! — оживился Рыжков. И полез в вещмешок, который прихватил с собой. — Будешь? — он протянул приятелю бутылку какой-то мутной жидкости. — Враз и башка пройдет, и настроение подымется. Проверено!

— Это что за косорыловка? — Дивин взял бутылку в руки и подозрительно посмотрел на просвет. Выдернул самодельную затычку и поднес к носу. — Фу, черт, аж слезы потекли!

— А то, — засмеялся Прорва. — Крепка зараза, как советская власть. Да не нюхай ты ее, пей.

— Сам-то пробовал? — засомневался Григорий. — Уж больно страхолюдна твоя выпивка. Помнишь, что нам Карпухин недавно рассказывал о том, как несколько летчиков в Ростове-на-Дону от технического спирта померли? Грустно будет загнуться из-за этой гадости, а не в бою.

— Вот сейчас обидно было, — не на шутку оскорбился Рыжков. — Мы этот первачок все время у одной и той же хозяйки берем. И никогда никаких проблем не было.

— Часто берете? — вскользь поинтересовался экспат как-бы между прочим, взвешивая на руке бутылку.

— Да постоянно, — горячо ответил товарищ. И вдруг осекся. — Твою мать, Кощей, подловил-таки! — грустно протянул он, поняв, что его так легко обманули. — Зараза ты, и больше никто.

— Но-но, погруби мне еще! — притворно нахмурил брови Дивин. — Ишь, разговорился. Вот запущу сейчас твою отраву куда подальше, — он вернул затычку на место и замахнулся бутылкой, как гранатой, словно и правда собирался ее выкинуть.

— Ты что делаешь?! — испуганно завопил Прорва и повис на его руке. — Не хочешь пить, не пей. А выбрасывать-то на хрена?

— Да на, забери свою бодягу, — засмеялся старший лейтенант, возвращая самогонку хозяину. — Не думал, что геройскому летчику-штурмовику такой допинг требуется.

— Что за «допинг»? — зыркнул на него с подозрением Рыжков, пряча торопливо бутылку обратно в вещмешок. Пока командир не передумал и действительно не запулил ее в кусты.

— Да лекарства всякие, чтобы в человеке что-нибудь усиливать на время, — объяснил Григорий. — Навроде того шоколада «Кола», что нам для бодрости выдавали. Помнишь такой?

— А, понял, — кивнул Прорва. — Не, мне на самом деле ничего такого не нужно. И так все, как положено, функционирует. Но вот для разговора, для души, вот тут самогоночка очень даже пригождается. Женщины красившее выглядят, мужики дружелюбнее становятся.

— Тьфу ты, я ему про Фому, а он мне про Ерему, — безнадежно махнул рукой экспат. — Шагай уже.

— Товарищ командир, а я вот интересуюсь, что у вас с лицом? Неужто и правда кислотой плеснули? — Смешливая белозубая дивчина, что кружилась с Дивиным в танце, смотрела с боязливым интересом. А в глазах нет-нет, но мелькают чертики.

— Это откуда ты такую чушь взяла? — удивился Григорий. — В самолете горел. Сбили меня как-то, вот и не уберегся — раненый был. А что, настолько страшный?

— Да нет, — запротестовала девушка. — Не так уж и заметно, на самом деле. Просто иногда свет так падает, что под загаром будто пятна проступают. — И тут же нахмурилась. — Вот ведь, а болтали про вас невесть что! А вы, выходит, раны боевые получили.

— Страшный, поди? — невесело усмехнулся Дивин. Обычно он не слишком любил говорить на эту тему, но сегодня почему-то отвечал спокойно. Даже не испытывал особого стеснения, которое овладевало им в присутствии женщин.

— Что вы такое говорите, товарищ командир? — Девчонка аж задохнулась от возмущения. — И вообще, с лица воду не пить! — Она заразительно рассмеялась. А потом мечтательно прищурилась. — А руки у вас какие сильные. Небось, прижмете, так охнешь. И фигура.

Григорий обалдело заморгал, не зная, что сказать. Вот и пойми этих женщин. Как ляпнут, хоть стой, хоть — падай. Как между собой увязываются следы от ожогов и его фигура? Да и сила рук. Ох уж эти простые деревенские нравы. Хотя…не слишком его партнерша похожа на селянку. Дивин чуточку отстранился от девушки и окинул ее внимательным взглядом. Поношенная, но вполне аккуратная ситцевая кофтенка, довольно смелая по нынешним понятиям короткая юбка из зеленого сукна — перешивала из армейского обмундирования? — на ногах туфли со смешными старомодными пуговками. На голове белая косынка. Лицо загорелое, но даже так видны многочисленные точки веснушек. На щеках проступает румянец. Губы умело подведены. Нет, вряд ли перед ним простая колхозница. Что называется, на лбу десять классов нарисованы.

— Да вы не обращайте внимания, товарищ командир, — чертовка лукаво усмехнулась. Явно ведь срисовала, как он ее рассматривал. — Понравились вы мне. Надежный такой, как скала. Чего раньше-то не приходили? У нас здесь весело. То ли дело ваш дружок рыжий, постоянно здесь по вечерам ошивается. И ко мне уже несколько раз подкатывал. Только я ему всегда от ворот поворот выписываю.

— Неужели? — заинтересовался экспат. — А что так?

— Да он сразу норовит за пазухой пошарить и под юбку лезет, — девушка смотрела на Григория, посмеиваясь, демонстрируя ровные белоснежные зубы. Какая-то смутная мысль прошелестела в голове летчика. Но так быстро, что он не успел ухватить ее. — А вы лапать не начнете?

— Нет, что ты! — растерялся Дивин.

— Жаль, — вдруг расстроилась девица. — Что, такая страшная?

Уф! Нет, так нельзя. Как понять женщину?!

— Слушай, все имя твое спросить забываю?

— Олеся. Как в повести у Куприна. Не читали?

— Не читал.

Дивин шел через небольшой лесок рядом с девушкой. Уже стемнело, но луна сегодня была в полной силе и заливала землю неярким светом, в котором можно было разглядеть тропинку. По крайней мере экспату с его нечеловеческим зрением хватало.

— Тебе сейчас на аэродром возвращаться не нужно? — поинтересовалась Олеся, по-хозяйски, крепко, взяв летчика за руку.

— Нет, — выдавил экспат. — Мы по ночам не летаем. А что?

— Тогда пошли.

— Куда?!

— Да не бойся, что так кричишь? — тихо засмеялась девушка. — Я ж тебя не съем. Ко мне, куда же еще. Но ты не подумай, я не какая-нибудь — у меня бабушка дома. Чаем тебя угостим. С конфетами. Любишь конфеты?

— Не очень, — честно признался Григорий. Ему страшно хотелось курить, но Олеся так прижалась к нему и повисла на руке, что лезть в карман за папиросами и зажигалкой было неудобно. И, вот ведь напасть, опять с ним играла в догонялки какая-то мыслишка. Носилась метеором в голове, но в руки никак не давалась. И от этого Дивин потихоньку начинал злиться. И это вместо того, чтобы радоваться неожиданно нарисовавшемуся романтическому свиданию.

Внезапно летчик насторожился. Показалось, или за ними кто-то идет следом? Экспат остановился и напряг слух. А ведь точно. Неведомый преследователь, правда, тоже сразу остановился, но все же с небольшой заминкой и Григорию удалось распознать слабый шорох подошвы по земле.

— Ты чего? — шепотом спросила Олеся, нервно озираясь. — Иль почудилось что? Так ведь нет никого рядом.

— Погоди, — тихо попросил ее Дивин, повернув голову в том направлении, откуда раздались подозрительные звуки. — Не говори ничего. Эй, кто там? — громко крикнул старший лейтенант в темноту. — Выходи!

Тишина. А потом негромко хрустнула веточка под чужой ногой и неизвестный пошел прочь. Григорий пожал плечами. Ерунда форменная. А он уже собрался расстегнуть кобуру и достать пистолет. Так, на всякий случай.

— Ушли? — испуганно вздохнула девушка. Ее била нервная дрожь.

— Не бойся, все уже закончилось, — успокоил ее Дивин. А затем усмехнулся. — Небось Прорва приревновал и решил проследить.

— Это вы так рыжего своего зовете? — несмело улыбнулась Олеся. — Странное прозвище для летчика.

— Ничего странного, — развеселился экспат. — Жрет как не в себя, вот и вся разгадка. Знаешь, у нас ребята иногда шутят, что Рыжкова проще пристрелить, чем прокормить. — Григорий поднял голову. Луна посеребрила верхушки деревьев. Красиво. — Что, пошли дальше?