Моя фиктивная жена (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 22

Помощник господина Тутти дунул пудрой с кисточки мне в лицо и спросил:

— Ну-ка, что за хмурый вид? Невеста должна думать только о счастье!

Я кивнула. Хорошо, что он не знает, что все это лишь игра, но, глядя на себя в зеркало, я не могла не волноваться. Тот трепет, который охватывает любую невесту в день свадьбы, поднялся откуда-то из глубин так, что у меня даже живот заныл. Свадебный мастер и помощник отступили, давая мне выйти, и, подхватив край свадебного платья, я направилась к дверям.

Выхожу замуж. Пусть понарошку, но выхожу. И пусть теперь хоть кто-то попробует назвать меня неправильной гномкой!

Анарен уже ждал меня внизу. Я замерла на лестнице, наткнувшись на его взгляд, словно на препятствие — нет-нет, невозможно так смотреть на девушку, когда заключаешь с ней договорной союз! Невозможно! А Анарен смотрел на меня так, словно я была красивой. Словно меня можно было полюбить. Словно мы…

Нет. Хватит, Хельга. Это ничем хорошим не кончится. Невероятным усилием взяв себя в руки, я зашагала дальше — спустилась к своему жениху-понарошку, Анарен взял меня за руку и негромко сообщил:

— Ты сегодня удивительно прекрасна. Это не лесть и не комплимент, это правда.

Кажется, у меня щеки сделались ярче волос. Зачем он так говорит, без этого ведь можно обойтись. И зачем так смотреть, словно гномка может понравиться эльфу по-настоящему. Я смогла лишь кивнуть: Анарен вывел меня из дома, и в нас сразу же полетели лепестки роз и рисинки — дети госпожи Браунберг и их маленькие приятели с удовольствием приняли участие в старинном обряде. Когда жених и невеста выходят из дома, брось в них рис — будет много денег, брось в них розовые лепестки — и любовь никогда не угаснет.

— Слава молодым!

— Ура!

— Слава, слава!

— Деток вам побольше! Счастья!

Неужели все это со мной? Неужели это мне, Тощей Хельге, кричат свадебные пожелания?

Напишу об этом в книге — все решат, что я вру.

Я не запомнила, как мы прошли к экипажу. Лица зевак размазывались пестрыми пятнами, нам улыбались, махали руками, благословляли. Где-то заиграла музыка, и я вдруг поняла, что уже стою перед алтарем. Браунберги устроились на скамейках, рядом с ними сидели важные господа и не менее важные дамы с упоительно сладким выражением на лицах. Священник открыл Писание, Анарен сжал мою руку, и в этот миг в храм вошли гномы.

Отец, мать, брат и сестры бесшумно заняли места на скамьях. Эльза и Марика даже рты раскрыли от восторга. Мать и сестры были одета в лучшие платья, шелковые, с кружевом, а золота, которое сверкало в их волосах и шеях, хватило, чтобы купить дом. С нас с Анареном не сводили любопытных глаз, и я почти прочла матушкины мысли: «Парень-то какой видный да богатый! И что он в ней нашел, на что сбросился?»

— Конечно, мы тут! — важно заявил отец, отвечая на незаданный вопрос. Он надел темно-синий камзол с золотой вышивкой, такие же штаны и белоснежную рубашку и выглядел так, словно был важным банкиром, который приехал на самую крупную сделку в жизни. — Такое надо своими глазами увидеть, чтоб поверить.

Еще бы они не приехали. Надо же рассказывать в Подгорье о том, каким было мое платье, как украсили церковь, какой букет преподнес мне жених. Я опустила глаза к букету и лишь теперь поняла, что с белыми розами соседствовали самые настоящие нарциссы! Белые, бархатные, словно припудренные, с длинными золотыми колокольцами!

— Цветы! — восторженным шепотом спросила я, понимая, что и гномы их тоже заметили, и теперь польщены. — Где ты взял нарциссы осенью?

Анарен улыбнулся. Покосился в сторону моей родни и ответил:

— Выгнал из луковиц этой ночью. Тебе нравится?

Нет, теперь все Подгорье будет говорить, что я вышла замуж за безумца! Только безумный эльф способен раздобыть для гномки нарциссы.

— Нравится, — выдохнула я и поняла: нет, это не просто свадьба понарошку. Это намного важнее и глубже — и для меня, и для Анарена. Если бы я была всего лишь помощницей, то он не озадачился бы выгонкой нарциссов. Обошлась бы я и розами.

— Возлюбленные чада мои! — священник был человеком и выглядел очень довольным. Я давно замечала, что люди ко всему относятся проще, чем гномы и эльфы. Если ты кого-то любишь — вот и здорово, люби и не обращай внимания на глупые предрассудки. — Мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами этого мужчину и эту женщину. Если в храме есть тот, кто считает, что этого брака не должно быть, то пусть скажет об этом или молчит всегда.

— Дурищу нашу замуж берут, — едва слышно всхлипнула моя мать. — Какой уж тут «не должно быть брака»!

Госпожа Браунберг обернулась к гномам и негромко, но отчетливо сказала:

— Милочка моя, я попросила бы вас соблюдать порядок в храме! Ведите себя достойно!

И выпрямилась с видом человека, который сделал очень важное и нужное дело.

— Итак, — священник кашлянул в кулак, улыбнулся. Ему, как видно, никогда не приходилось венчать гномку и эльфа. — Анарен Эленандар, обращаюсь к тебе. Ты согласен взять в жены эту Хельгу Густавсдоттир перед тобой, любить и беречь ее до конца дней?

— Согласен, — с решительным и суровым видом отчеканил Анарен. Мои сестры зашмыгали носами, Мартин сидел с таким видом, словно проглотил кол. Краем глаза я косилась в сторону родных и поверить не могла, что все это происходит со мной.

— Хельга Густавсдоттир, обращаюсь к тебе. Ты согласна взять в мужья этого Анарена Эленандара перед тобой, любить и беречь его до конца дней?

«Мы женимся понарошку, и я получу за это три тысячи крон», — подумала я и сказала:

— Согласна.

— Тогда, дети мои, с мыслями о любви Господней, которая соединяет сердца и души, объявляю вас мужем и женой, — довольно произнес священник. — Любите друг друга и будьте счастливы!

Анарен поцеловал меня — не притворным актерским поцелуем, какие я видела в маленьком театре нашего Подгорья, когда актрису разворачивают от зрителя и просто склоняются лицом к ее лицу, а настоящим, настолько обжигающим и искренним, что у меня волосы шевельнулись на голове.

Господи, помоги мне, я ведь влюблюсь в него. По уши, как школьница.

Мои сестры ахнули. Мать заплакала — ее всхлипывания я узнала бы из тысячи других.

— Вот, смотри, как все обернулось, — негромко сказала она. — Вчера, кажется, ее иконой по лбу вразумляли, а теперь вот, замуж вышла. Хоть за эльфа, а вышла!

Выйти замуж — это венец всего для правильной гномки, пусть это даже брак с эльфом. Эльф всяко лучше пьяницы Олава — особенно если этот эльф с деньгами. Храм наполнился аплодисментами и торжествующими возгласами, а я готова была расплакаться от счастья, густо замешанном на страхе. Анарен подхватил меня на руки и, как того требовал обычай, понес к выходу; обняв его за шею, я едва слышно спросила:

— Мы все делаем правильно, да?

— Да, — так же тихо откликнулся Анарен и улыбнулся. — Спасибо тебе.

Ах, да. Это же просто спектакль для того, чтобы семья не тащила его на веревке в выгодный для них брак с какой-то эльфийской потаскушкой. Меня заполняло смущением и неловкостью. Вот я и вышла замуж. За эльфа. Мысли сделались какими-то куцыми, обрывочными. От нарциссов в моем букете поднимался тонкий изысканный аромат, и я поняла, что сейчас расплачусь.

Нет-нет, надо успокоиться, надо взять себя в руки. Я актриса, которая получит неплохие денежки за представление, вот и все — да только чем больше я об этом думала, тем меньше это помогало.

Анарен замечательный. Он добрый, сильный, смелый… но вряд ли он сможет разделить чувства с гномкой. Мне нужно сдерживаться. Молчать. Не показывать вида.

Мы вышли из храма, и я удивленно увидела, что перед оградой собрался чуть ли не весь Холинбург. Конечно, этого и следовало ожидать: когда эльф женится на гномке, все захотят увидеть такое чудо своими глазами. Анарен опустил меня на землю, взял за руку и напомнил:

— Теперь тебе надо будет бросить букет в толпу.

Незамужние барышни уже готовились его ловить, выйдя вперед и оттеснив остальных горожан и горожанок. Люди улыбались, аплодировали, выкрикивали поздравления, и я заметила несколько недовольных лиц. Ах, да, это же те эльфийки из ювелирного магазина. На Анарена они смотрели с нескрываемым удивлением, а на меня — с неприкрытой неприязнью, однако, судя по всему, собирались поймать мой букет.