Куплю свое счастье (СИ) - Блио Элен - Страница 23

- Почему? Нет. Нормальный брак. Для того, чтобы ребенок моего брата был счастлив я готов на все.

Илона угорает. Зараза такая! Не пали контору!

- Я не могу за вас выйти. Я замужем.

Так. Это новость. Или нет? Не помню, мои архаровцы предоставили эту информацию или ее не было?

- Замужем? Но в графе отец у ребенка прочерк?

Она краснеет. Муж явно отказался признавать нагулянное дите. Я его понимаю.

- Да. Прочерк. Но…

- Развод не проблема. Могу даже устроить это быстро. Так что… Думайте, Ася, думайте… Хорошо думайте. А я, наверное, пойду.

- Погодите. Зачем вам брак? Связывать себя узами? Вы… повторите то предложение, которое сделали вчера. Может я и соглашусь.

- Какое предложение?

- Купить. И деньги. Я согласна.

- То есть вы хотите продать ребенка? Мне… звонить в полицию? Вы вообще-то о мое племяннице говорите!

- Нет. Я… - совсем растерялась, дурочка.

Против кого ты поперла, малышка Белоснежка?

- Я не хотела.

- Вот и замечательно. Насчет брака – давайте подумаем вместе. Идея не плохая. Вы привлекательны…

- «Я чертовски привлекателен», - судорожно вздыхает, - вы это уже говорили…

- Нет, это вы говорили, что у вас муж волшебник…

- Не важно. Так подумайте насчет свадьбы, Ася. И… не надо со мной играть. Я дяденька взрослый, и прошаренный. И таких как вы щелкаю как орехи.

Встаю. Бросаю на стол купюру в пять тысяч. думаю, и добавляю еще пару.

Она поднимает глаза – мы заказали по чашке кофе, который я уже оплатил.

- Это не вам, Ася, это тем, кого вы наняли, чтобы меня подставить. На чай.

Илона встает, демонстративно берет меня под локоть.

- Приятно познакомиться, Ася. Удивительно, почему Феликс вас прятал, вы такая… необычная.

Ася готова испепелить Илону. Я ее понимаю. Сам иногда готов. Утопить в бочке с черной икрой.

- Увидимся, Ася.

- Нет. Не увидимся. Я не хочу, чтобы вы приходили.

- Увы, я теперь неизбежен. Как рост курса доллара. Завтра поговорим.

Мы с Илоной выходим. Идем по дорожке. Я оборачиваюсь, и вижу как к кафе подходят те самые в форме.

Обломинго, товарищи!

- Слушай, неужели она была с Феликсом?

- Тебя тоже удивляет?

- Ну, да…

- Без «ну», Илона, без «ну»…

Да уж. Ася, Ася… теперь придется предложить тебе не десять миллионов, а пять.

И… что ты там говорила насчет мужа? Реально есть муж?

Пожалуй, стоит натравить на нее Павла, более душевно.

Или не Павла?

АСЯ.

Меня всю трясет.

Дура, просто дура! Почему я решила, что с таким как этот Роман Вишневский все прокатит?

Владимир Владимирович сидит на моей кухне, прихлебывает остывший уже кофе, тоже недоволен, сокрушается.

- Да, Асенька, втянул я тебя… Но я уверен был, что все будет тип-топ! Не сообразил, что этот... окажется таким прошаренным, что он все-таки… извернется.

- Это я виновата, Владимир Владимирович…

- Да что ты меня, по отчеству? Слушать тошно… как деда старого. Зови просто, Володя…

- Мне неудобно.

- Неудобно сама знаешь что.

- Что? – удивленно вскидываю брови, и тут же краснею, понимая, что он имеет в виду просто тупую шутку.

- Спать на потолке, вот что. Плесни горяченького что ли? Ой… прости… я ж отвлекаю, наверное. Ты с дитем, а я…

- Не отвлекаете.

Молчу о том, что отменила сегодня двух учеников, и мимо меня прошли три тысячи рублей. Это так, к слову.

Владимиру Владимировичу об этом знать не обязательно. Он ведь на самом деле хотел помочь.

Смотрю на него и вспоминаю нашу с Левой свадьбу.

Помпезного ничего не было, конечно, но был ресторан, красивое платье, и тамада.

Левин друг был тамадой, он - Владимир Владимирович Утин.

Это не шутка! Его реально так зовут! И он всегда ухмыляется, когда кто-то спрашивает – как с таким именем, отчеством, да еще и с фамилией живется?

- Хорошо живется. Я же, так сказать, из простых. Мент. Как любят у нас говорить. А с таким ФИО меня, как ни странно опасаются и свои и… чужие. Обидеть Владимира Владимировича Утина – это, знаете ли, не смешно. А вдруг я не спроста такой вот… ВВУ? Почти ВВП? Ну и… в любой момент же могу устроить скандал, мол, притесняют меня, потому что… Утин!

Он веселый, простой мужик, человек дела и слова. Если он обязался помочь, значит поможет.

Только мне, как всегда, просить стыдно.

Поэтому я ничего не рассказываю ему про Гену и про то, что он у меня деньги забрал.

Неудобно. Неловко.

Я ведь, получается, за Гену вышла через полгода после смерти Льва. Была уверена, что друзья его меня не поймут. Не потому, что обязана всю жизнь страдать и помнить, но… хотя бы год?

Господи…

Варю Владимиру новую порцию кофе и думаю.

Мне всего тридцать два. А сколько я уже ошибок наделала в жизни?

Много. Увы, очень много.

И как разгребать?

Разливаю кофе по чашкам, ставлю на стол. Добавляю молоко, сахар. Достаю новую порцию печенья – мы сами с Маруськой печем, домашнее, выходит дешевле чем покупать, да и пока на кухне возимся – о многом поговорить успеваем.

- Ух ты, вкусно! Помню, мать такое пекла. Через мясорубку тесто прокручивала.

- Да, и мы так же…

- Ась, давай сядь, и рассказывай, как докатилась до жизни такой?

- Какой?

- Такой, что у тебя олигархи детей покупают?

- Не знаю…

Хочется реветь, но понимаю, что нельзя. Не стоит Владимира Владимировича в неловкое положение ставить. Он начнет успокаивать, снова будет чувствовать себя обязанным.

Я ведь вчера, когда ему звонила, толком не объяснила ничего.

Сказала, что ребенок брата Вишневского, и что он мне предлагает выгодную сделку. И я не знаю, что мне делать.

Это уже Утин сообщил, что вообще-то за такое предложение по закону может сильно «прилететь». Причем как Вишневскому – за то, что предложил. Так и мне – если бы согласилась.

Согласилась! О чем он вообще?

- Как ты умудрилась родить от брата этого Вишневского? И где твой муж – объелся груш?

- Это не я.

- Что? В смысле?

- Это не мой ребенок.

Мне очень страшно рассказывать об этом кому-то. Правда.

О том, что Алёшка не моя знает не так много народу. Я, Маруська, мой пока еще не бывший муж, Геннадий, и… собственно родители моей Алёнки. Вернее, ее мама.

Моя старшая дочь Стася. Анастасия Львовна Романова.

- Так… Ну ты даешь, Ася. – Утин, крякнув как-то по-стариковски, хотя не старый еще, ему что-то около пятидесяти, потирает руками лицо. – Да уж. Тут впору выпить что-то покрепче твоего кофе.

- У меня есть коньяк, хотите?

- Коньяк я всегда хочу, но не всегда могу. Мог бы – свою бы флягу достал из машины. Мне еще домой ехать.

- Да, извините, я забыла.

- Ася, давай зубы не заговаривай. Рассказывай, что и как. Как тебя угораздило во все это вляпаться? Как вас со Стаськой угораздило? И где она шляется, если она мать?

- Она не шляется, она…

- Что? Неужели умерла?

Он смотрит потрясенно, а я не сразу прихожу в себя.

- Типун вам на язык! Живая она. Учится…

АСЯ.

Конечно, это может показаться странным. Но я сразу поняла, что единственным верным решением будет отпустить Стасю на учебу.

Она не хотела ехать, плакала, говорила, что должна остаться с ребенком.

- Она моя дочь, понимаешь? Моя! Я так люблю ее, мама Ася…

- Понимаю, милая, я все понимаю! Но ты тоже пойми! Это твой шанс на нормальную жизнь. Возможно – единственный шанс! Через год, два, такой шанс тебе уже никто не даст. И потом… как раз через год или два ты нужна будешь своей девочке больше! Она уже будет все понимать.

- Она и сейчас понимает! Понимает, что мать ее бросает!

Я знала, что возможно Стася права. Даже не возможно - точно права! Дети понимают и чувствуют. Маруська вот понимала, что ее мамы больше нет. А потом появилась я. Вот и Стася, когда вернется – ее малышка все поймет!