Граф Наумов (СИ) - Сопов Валерий - Страница 43

Сообразив о чем именно идет речь, Андрей вздохнул с облегчением. И первым делом, после того как Барон Ленц покинул его купе, переложил удостоверение личности Порученца в портсигар, где уже лежала пластина — артефакт для кремации. После чего с облегчением вздохнул.

Андрей сидел в кресле за столом красного дерева, и при свете лампы, накрытой абажуром, мелкими буковками выписывал с помощью самопишущей ручки с золотым пером, стилизованной под гусиное перо и входящей в настольный пишущий набор, стоящий на этом же столе, некий текст, который ему же самому напоминал сочинение пятиклассника на тему: «Как я провел это лето».

И хотя и мебель, да и пишущий набор, чуть ли не в деталях повторяли те, которые стояли у него в купе, путешествие на поезде уже давно завершилось и сейчас, ближе к полночи, он предавался эпистолярному жанру находясь в номере одной из лучших, по утверждению Колдуна, гостиниц столицы.

А столь детальное совпадение в интерьере поездного купе и гостиничного номера, послужило для Андрея наглядным подтверждением того, что Империя погрязла в коррупции. Откуда такой далеко идущий вывод, основанный на схожести двух письменных столиков и чернильных приборов. Да все очень просто. Барон Ленц, при заселении в гостиницу сообщил, что это не какая-нибудь частная шарага, а ведомственная гостиница, принадлежащая Тайной Канцелярии. И между делом добавил, что хоть по Империи и курсируют поезда, принадлежащие частным транспортным компаниям, но они путешествовали в Восточном Экспрессе, в скоростном поезде повышенной комфортности, принадлежащем пусть и другому, но опять же государственному ведомству. Нетрудно было понять, что распил бюджетных средств, который базировался на привлечении к работам очень ограниченного перечня фирм из числа своих, здесь столь же обычное явление как и в его прежнем мире.

То что он совершенно не ориентируется в новом для себя мире, Андрей осознал в тот самый момент, когда его напарник войдя без стука в купе сообщил:

- Через пару минут будем на месте. Собирайся. Мы уже в столице. Матушка Москва ждет нас.

Все это время Андрей отчего-то был уверен, что столицей Империи несомненно является Питер. И их в ближайшее время ждет промозглая сырая погода, так хорошо гармонирующая с чахоточной бледностью лица дам, Белые ночи и гениальные архитектурные творения великих итальянцев Трезини, Расстрели, Росси и Кваренги.

Отчего-то ни одна отечественная фамилия в голове не всплыла.

Похоже потомки Годуновых на троне оказались гораздо прагматичные Романовых. Оттого-то и правят до сих пор, слыхом не слыхамши ни про какие революции. С другой стороны, как говорят: «А какие наши годы». Это только местное летосчисление гласит, что на дворе ныне 7349 год. Цифры, особенно когда дело касается такой тонкой материи, как история, штука достаточно условная. Было бы желание, всегда можно пару ноликов дописать. Так что придет время и почему бы и тут не случится солдату с ружьем. Впрочем, даже в самом худшем случае до этого не скоро дойдет. Поскольку история этого мира развивается темпом неспешным. В этой России до сих пор крепостное право не отменили. И судя по настроению властидержащих, такая глупость никому даже в голове не приходит. Виной ли тому была магия, либо пятна на солнце, но несмотря на ощутимый прогресс в технике и технологиях, одни вертолеты чего стоили, общество пребывало в состоянии патриархальной каталепсиии.

А разобраться , куда он попал и где его вещи, Андрею было жизненно необходимо. Причем сделать это надо было немедленно, поскольку завтра с утра у него состоится судьбоносная встреча с начальником управления внутренней безопасности Тайной Канцелярии Графом Разумковым. Колдун вообще хотел, сразу же по прибытию поезда в Столицу брать пролетку и мчаться в Головной офис Тайной Канцелярии. Андрею с трудом удалось убедить своего сопровождающего, что появляться на ночь глядя в таком уважаемом заведении не слишком-то и разумно. Мысль о том что тот же Граф Разумков может по окончанию рабочего дня банально отбыть домой, дабы отдохнуть от трудов праведных, Колдуну не сразу пришла в голову.

И хотя амулет Любавы, почти наверняка убережет Андрея от разоблачения, но продемонстрировать полное незнание общеизвестных реалий, все равно, что признаться - Зенон не прошел для него даром и вряд ли таким напрочь отшибленным мозгам что-нибудь уже поможет. Разве что продолжительный курс медикаментозного лечения под надзором добрых дядей в белых халатах

К сожалению, пасторальная жизнь в Богуславке и посещение Зенона никак ему в плане знакомства с окружающими реалиями не помогли. Рассчитывать можно было разве что на дневник Белова.

- Вот и сейчас, с помощью этого самого дневника, буквально за ночь, не привлекая излишнее внимание, Андрей надеялся резко повысить свой уровень образование. Для человека, способного в свое время за ночь накануне экзамена по японской поэзии эпохи Нару выучить на память три дюжины хокку, задача казалась не слишком-то и невыполнимой.

Дело в том, что он кажется понял, как работает Книга Старца. Впрочем, это понимание базировалось не столько на врожденной гениальности Андрея, сколько на фразе мимоходом сказанной Любавой при прощании: «Если понадобится узнать что-нибудь жизненно важное, вспомни этот разговор, потом напиши в Дневник Белова случай из своей жизни — в награду получишь ответ». Не в первый раз Андрей не то, чтобы забывал слова Любавы, но становился к ним как-то совершенно равнодушным. И нате вам, когда действительно возникла насущная потребность в информации, рецепт работы с Книгой Старца тут же вспомнился.

На самом деле в амулете была заложена самая разнообразная информация, горы информации. Вот только доступ к ней был ограничен.

В отличии от Гугла артефакт нельзя было спросить ни о чем напрямую, типа: «Свет мой зеркальце скажи, да всю правду расскажи» . Вернее, спросить -то можно , но результат будет однозначным — полным обломом. С капризным артефактом надо было работать мягче, можно сказать любя. Андрей заподозрил, что Книга Старца обладает чем-то сродни искусственного интеллекта, перенявшего все самые худшие черты характера своего творца. В том числе мелочность, завистливость и старческую капризность, перерастающую в старческий же маразм. И делится артефакт необходимой информацией не ранее, чем пользователь дневника сможет его ублажить, записав на страницах какую-нибудь ахинею, способную затронуть тонкие струны души этой техномагической поделки. У Белова это прекрасно получалось. Он делился на странице дневника очередными своими влажными мечтами по поводу столь желанной и совершенно недоступной Эллионоры Измайловой. Дневник ценил не столько фактаж, тут он и сам дока, сколько глубину чувств. После чего, в качестве алаверды, на новой странице появлялась новая запись, жизненно необходимая Белову. Недаром Андрей заподозрил, что дневник написан вроде бы как разными людьми со сходным почерком. Вот и сейчас, описывая эпопею смерти Барона Сувиркина (ничего более драматичного, способного заинтересовать Книгу Старца, Андрей не придумал) своим крупным, размашистым почерком он на выходе получал очередную страницу, исписанную мелкими бисерными буковками. Еще и число страниц в дневнике прибавилось.

Закончив жизнеописание Порученца, вернее его последние часы, Андрей стряхнул пот со лба, отложил в сторону перо и уставился на последнюю страницу тетради в ожидании результата. Которого не воспоследовало ни через минуту, ни через пять.

- Неужели Любава ошиблась, или я что-то напутал? - забеспокоился Андрей, когда время ожидания вышло за рамки разумного, а артефакт не продемонстрировал никакой реакции.

Он снова ухватил перо и буквально на пол страницы написал огромными буквами: «Ну?!!!». Как не странно это подействовало. Надпись сначала поблекла, а потом и вовсе исчезла, после чего такими же большими буквами, только красными чернилами, появился ответ: «Баранки гну!!!». К счастью, не успел Андрей обругать себя, за то, что испортил такую ценную вещь, как и эта надпись поблекнув исчезла, сменившись на гораздо более нейтральную: «Ладно, на первый раз сойдет. Читай».