Порочная месть (СИ) - Леманн Анастасия - Страница 13

— Да, все вроде бы даже в порядке, но какими усилиями далось это. Одно дело поехать туда и притвориться дурой, другое — думать, думать и думать, мне кажется, что голова начинает взрываться от такого количества мыслей. Они, прямо как клубок ниток, который запутался в своих же узлах. Все так сложно, что разобрать по полочкам просто не получается, кажется невозможным. Могу ли я что-то еще рассказать об этом? — действительно не до ответов на вопросы, мне хотелось просто остаться одной, в комнате с закрытыми дверьми, без света, хотела, чтобы не было звуков. Я бы смотрела в одну точку на стене, не сводя глаз. Уверена, что такой способ пошел бы на пользу. С одной стороны я говорю: «Хватит страдать!», а вот другая кричит: «Переживай! Швыряй все! Настрадаешься и лучше станет». Что выбрать? Сложно.

— Ты сломалась? Так быстро? А с виду то ты бойкая такая, дерзкая. — подначивала она меня. Это не раздражало, на удивление, я пропускала все мимо ушей, останавливая свое внимание на сути ее фраз, чтобы дать хоть какой-то внятный ответ.

У человека существует только три состояния в которых он переживает беду или горе, выгорание и даже предательство. Я поняла их, все три, буквально за несколько дней. Некоторые говорят, что если человек чувствует себя подавленно, то плачет, у него истерики и крики, возможны даже мольбы о помощи — это первое.

Второе — это то, когда ты пытаешься из последних сил отвлечься, зацепиться за соломинку, чтобы не уйти в глубокую депрессию, кого-то в такой момент спасает работа, возможно семья, а может быть даже банальные бытовые дела, стоит отметить, что даже в этом я обнаружила себя, моим способом было мытье посуды, это я терпеть не могла в обычных жизненных обстоятельствах, во времена хаоса в голове помогло. Было ощущение, что я смываю несуществующую грязь с себя, с рук.

Третий способ редко воспринимают всерьез окружающие тебя люди, часто полагают, что ты просто устала и хочешь побыть одна, но знали бы они о том что происходит внутри.

В такие моменты ты опустошён, ничего не хочешь делать, просто сидишь и даже ни о чем не думаешь, мыслей и слез просто нет, только вот внутри что-то сжимается, сильно так, предательски даже.

— Ну, ты чего залипаешь? — выбил меня из рассуждений громкий голос девушки.

— Задумалась. — сухо ответила я.

— Ты бы вещи хоть собрала. Там машину скоро подготовят, во двор подгонят.

— Машину? — удивилась я. — Так скоро? Уже выпустили? Мы ведь только приехали.

— Такие люди не медлят, точнее, люди с такими деньгами и положением. Связей много. Очень просто все сделать. Все в мире продается, а если не продается, то просто дорого. — где-то я уже это слышала, все вокруг говорят такую фразу, очень уж часто она встречается в последнее время. Может быть она является каким-то знаком? Сложно не поверить в сверхъестественное после всего что пережила.

— У меня были мысли, что этот человек меня обманет. Просто заберет все и дело с концом. Очень уж морда у него протокольная была в этот раз, даже удивительно.

— Саша, вы наговорились? — перебил меня Кариб, он вошел в комнату незаметно, в ноздри бросался только стойкий аромат коричного парфюма и застоялый перегар. Когда успел? Я непроизвольно начала улыбаться.

— Да, уже можно ехать? — подбежала я.

— Верно, машину подогнали к крыльцу.

— Хорошо, огромное спасибо. Только мы еще один момент не обсудили, даже два, я бы сказала.

— Какой? Обо всем вроде бы успели поболтать.

— Мне ваша невеста показывала запись с камер, там ведь человек, он не похож на Тимура. Я не хочу проблем в будущем, поэтому расскажите ей все, она ведь тоже переживает, да и легче ей будет, когда узнает правду.

— Договорились. Второй какой момент? — с улыбкой спрашивал он. Раньше казался таким злым и страшным стариком, криминал жесточайший, а сейчас — прямо душка, божий одуванчик, помогает.

— Хватит лыбу давить, Саша.

Дом. Он казался чужим, ну да, действительно, еще бы. Здесь случились некоторые положительные моменты, но не больше, в основном — напряжение.

Подъехала черная машина. Тимур?

[ТИМУР]

— Наша первая поездка, верным решением было покинуть этот город, после всего того, что с нами произошло. — его голос будоражил. Вчера Саша не была уверена, что еще что-то может колыхаться, она прямо мне об этом заявляла. Нужно время, чтобы отойти. Она видела смерть, кровь, грязь.

[САША]

— По крайней мере, я надеюсь, что в этом нет ничего плохого. — ответила я. Рядом с ним кажется, что все давно позади. Умиротворение параллельно с возбужденным сознанием — странное сочетание.

— В лес поедем или совсем-совсем к границе?

— Дальше, хочу уехать из мест, где мне было плохо.

[ТИМУР]

Это тоже не должно было быть удивительным. У нее было такое же странное выражение лица, копия того состояния, когда она беспокоилась, мимические морщинки вокруг глаз, которые только-только появлялись — напрягались. Я стал замечать детали, хочу запомнить ее лицо, просто, чтобы держать в голове образ, она красива.

В этой же машине я дал слово, я сказал, что всегда буду оберегать ее, она никогда не будет лить слезы от горя или несчастий. Я хочу быть стеной для Саши, опорой. Примет или нет она это — не знаю, может быть у нее и что-то поменялось по отношению ко мне, посмотрим.

Эмоции при встрече — это одно, другое, когда человек находится рядом, особенно близкий человек. Сразу хочется выплакаться ему, рассказать о произошедшем — Саша хочет так сделать, я вижу, замечаю, но то ли боится, то ли просто в себе переварить пытается.

— В лес поедем все-таки. Не хочу на границу, долго ехать. — прервав гробовую тишину, сказала жена.

Она бродила по узкой, изношенной тропинке через лес, которая вела к небольшому озеру. Здесь далекие грозовые облака были намного яснее, и она заметила из маленьких волн, что поднялся ветер. Дождь начинал спускаться с деревьев мелкими каплями.

— Полчаса прогулки не повредят, верно? — спрашивал муж, а я все шла и шла, молча, без эмоций. Да, возможно, это выглядело немного странно, но что я могу сделать со своим состоянием? Расстройство и легкая депрессия затянулись, выйти самостоятельно не получается, а говорить об этом я пока что не готова.

Некоторое время я пробиралась вдоль края леса, шла неподалеку, впереди, собирая цветы.

[САША]

— Некоторое время назад я бы с удовольствием поговорила с тобой. — отвечала я, вроде и понимая, что он ни при чем, однако не могла совладать с собой.

— Сейчас обсудим. Саша, я теперь тебе не чужой человек! У тебя какое-то биполярное расстройство. Я поражаюсь просто, сначала ты с объятиями встречаешь меня, говоришь, что теперь нас никто не разлучит и все будет хорошо, а потом так себя ведешь.

— Как?

— Да так! Ты бегаешь от меня, вместо разговора предпочитаешь махнуть хвостом и побежать собирать цветы! Нахрен они тебе сдались?

— Хочу сама набрать цветов, что в этом такого?

— Я не против цветов, я готов их с тобой вместе собирать, если тебе это принесет радость и счастье, хоть и малейшую. Но сначала, давай поговорим. Прямо сейчас, обсудим все. Какие могут быть отношения без диалога в семье? Тем более, что это самое начало нашего пути.

— Сейчас? Уже слишком поздно для каких-либо объяснений. Я не настроена разговаривать с тобой сейчас, мне сложно определиться со своим состоянием, я не могу разобрать свои же мысли по полочкам. Дай мне время, совсем немного, я потом встану в строй обычной жизни.

— Ты снова начинаешь?

— Да вот именно, что ругаться я с тобой не хочу. Я тебе заранее говорю, что сейчас у нас нормального диалога не получится. Ты будешь на эмоциях, я тоже. Ты ведь понимаешь, что после обвинений друг другу можем наговорить много неприятного? А потом мне будет стыдно тебе в глаза смотреть, Тимур! — его карие глаза вспыхнули от ярости, но, по крайней мере, его крутая версия ушла, казалось, что он способен понять меня сейчас. Ее голос был низким, даже с легкой хрипотцой от эмоций, которые он так отчаянно пытался скрыть. Похоже, он держался за тоненькую нить хладнокровия. Я чувствовал себя виноватым за то, что давил на нее, но мне пришлось сломать ее защиту, иначе бы она слово не сказала, просто порхала по этому гребенному полю, как злой шмель и цветочки собирала.