Terra Insapiens. Замок (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович - Страница 33

— На выход! — и показал рукой.

Через полчаса Артур, сидя на скамейке, видел, как Демон провёл Мессию в его комнату. Перед праздником Хозяин приказал отпустить заключённого.

Подошёл Поэт и сел на скамейку рядом с Артуром, рассеянно глядя в темнеющее небо. Они посидели молча, слушая тишину, которую нарушал только дальний, тихий шум прибоя. Было хорошо и покойно.

— «Тишина — ты лучшее из всего, что слышал», — задумчиво произнёс Поэт.

— «Некоторых мучает, что летают мыши», — с улыбкой вспомнил Артур.

— О-о! Как приятно, что вам не чужда поэзия! — искренне обрадовался Поэт. — В наше время немногие любят стихи. Люди стали слишком приземлённы и прагматичны. Жизнь стала быстрой, а поэзия не терпит суеты… Поэзия — это отречение от земного, ради небесного; от чудного, ради чудесного. Даже «сухой» философ Кант, признавал, что поэзии принадлежит первое место в искусстве.

— Я бы поостерёгся давать в этом вопросе слово философам, — улыбнулся Артур. — По-моему, они под поэзией понимают что-то иное, что-то своё. Не зря Хайдеггер называл поэзию сестрой философии.

— Пожалуй, я с вами соглашусь. Они понимают поэзию, как ещё один способ познания мира. Но для меня поэзия — это обострённое мироощущение, запечатлённое неким образом. И в этом качестве она — основа любого искусства. Я нахожу поэзию в живописи, в музыке, в скульптуре, даже в прозе. Поэзия, может быть, это… — он задумался, подбирая верное слово, — попытка вечности… Хотя любое определение поэзии рождается мёртвым. Поэзию, как любовь, можно чувствовать и нельзя объяснить.

Они помолчали. «Может быть, скоро я буду уже далеко отсюда, и никогда больше не увижу этот Замок, и этих людей» — подумал Артур. Ему стало грустно от этой мысли.

— Прочитайте что-нибудь, — попросил он Поэта.

Поэт в этот раз не заставил себя упрашивать.

— Я вам прочитаю своё раннее стихотворение. Оно сейчас будет уместно.

И снова эта ночь, и звёзды так ясны.

Симфонию сверчков, прислушаясь, подслушай.

По лицам бродит тень, блуждают наши сны.

Вращение Земли тревожит наши души.

Покоя — тем, кто спит, а тем, кто не уснул, –

Надежды дарит ночь, готовая исполнить

Любые чудеса. И ветер шелестнул,

Как будто книгу дней перелистнула полночь.

Ночная тишина — морская глубина,

И сладко утонуть, не ведая сомненья,

Что бездна, может быть, окажется без дна,

И нам не обещали пробужденья.

— Да-а… — протянул Артур. — Тишина таит в себе много загадок… Только сверчков у нас здесь нет, — оглядевшись, заметил он.

— Ой, ну и хорошо! — заявил Поэт. — У меня на даче в деревне спасу от них не было. Я любил спать с открытыми окнами, а там такая симфония, что заснуть невозможно…

Он улыбнулся воспоминанию.

— Деревенский мужик, Прохор, однажды спросил меня — чем я занимаюсь? Я ответил, что пишу стихи. Это его озадачило, и он уточнил: «Ну это забава, а профессия какая? Чем ещё занимаетесь?» Я сказал: «Ничем». Он задумался: «Хорошее занятие. Я бы тоже занимался ничем, но за это плохо платят.» Потом почесал в голове и спросил: «А частушки сочинить можете?» Я сказал, что не пробовал. Он надоумил: «А вы попробуйте! Надо быть ближе к народу.»

К сидящим присоединился Ньютон, вышедший прогуляться перед сном, и стал рассматривать звёздное небо над головой.

— Сириус, — он указал пальцем, — Канопус, — указал в другом направлении, — и альфа Центавра, — указал третью. — Самые яркие звёзды в южном полушарии.

— Вы слышали про парадокс Ферми? — спросил он у Артура. — Он однажды выразил его, задав вопрос: «где все?»

— Что-то припоминаю… Он имел в виду — где все инопланетяне, почему в обозримом Космосе мы не видим признаков жизни?

— Именно так… Я вам открою секрет, — он покосился в сторону Поэта, который, впрочем, думал о чём-то другом. — Они здесь.

— Где? — невольно оглядел пустой двор Артур.

— Они на Луне, внутри Луны, и оттуда наблюдают за нами.

— Но там уже были люди, что же они их не заметили?

— А вас никогда не удивляло, что бурное начало освоения Луны, внезапно прекратилось на полвека. Разве это не странно?.. Нам дали понять, что в Космосе нас пока не ждут, прежде нужно разобраться с земными делами.

Артур уставился на яркий диск Луны, пытаясь сообразить — шутит Ньютон, или нет? Поэт поднялся и, пожелав всем спокойной ночи, ушёл. Ньютон тоже поднялся и принялся ходить по двору, время от времени бросая взгляд на Луну и звёзды.

Продрогнув во дворе, Артур пошёл в комнату. Спать ещё не хотелось, он открыл книгу и к своему удивлению нашёл продолжение разговора с Ньютоном.

«Уже давно учёные задаются вопросом: если в нашей Вселенной существуют миллиарды галактик и в каждой из них миллиарды звёзд, почему мы не можем обнаружить инопланетных братьев по разуму? Ведь четырнадцать миллиардов лет, которые существует наша Вселенная, — огромный срок. Крайне маловероятно, что наша Земля настолько уникальна, что мы — первые жители Вселенной. Это было бы очень лестно для нас, но это явно не так. Планеты, подобные Земле, несомненно существуют, и во Вселенной, скорее всего, должны существовать миллионы разумных цивилизаций, обогнавших нас во времени. Почему же мы не видим их в обозреваемой Вселенной?

Ответов может быть несколько. Либо они очень ловко прячутся от нас, выжидая — когда с нами можно будет выйти на контакт. Либо жизнь разумных цивилизаций также ограничена во времени, как жизнь человека. Они взрослеют и умирают, и, может быть, мы ещё обнаружим их останки в пустынных кладбищах Вселенной… Может быть, через тысячу лет исчезнет и наша цивилизация, а какой-нибудь астроном с Бетельгейзе будет задаваться тем же вопросом — где же все? Он направит свой телескоп и антенны в сторону маленькой звёздочки Солнце, и не увидит, и не услышит никаких признаков жизни… А может быть, достигнув определённого развития, цивилизации покидают эту Вселенную, уходят в иные миры. Но и тогда мы должны будем обнаружить их следы. Представляете? Прилетаете вы на какую-нибудь Альфа Центавра, а там уже всё затоптано, изгажено, поросло бурьяном и лежит в руинах. Вам остаётся только работа археолога — выкапывать черепки и обрывки письмён. Вот разочарование. Это как залез ты на горную вершину, измучившись, гордый своим достижением, а там — консервные банки и всякие нечистоты. Обидно!..

Правда, есть ещё одно предположение. Существует бесконечное множество Вселенных, и эта Вселенная отдана на поселение нам. Это Вселенная наш инкубатор. Ну так решил какой-нибудь Верховный Разум. Вот тогда всё в порядке. И будет космическая романтика, и первооткрыватели, и миллионолетняя работа по освоению межгалактического пространства.

Самый неприятный — это как раз первый вариант. Освоили мы, значит, Солнечную систему. Собрались лететь к соседней звезде. А тут приходят: «Здрасьте! Мы инопланетяне из Межгалактического Братства. Давайте договариваться о совместной работе. Выбора-то у вас нет. Либо вы вступаете в Межгалактическое Братство, и мы поручаем вам работу на вашем участке. Либо становитесь изгоем, и будете заблокированы в перемещении по Галактике до тех пор, пока не поумнеете.»

Вот это будет облом! Вместо романтики и первооткрывательства — рутинная работа, спущенная сверху бюрократами из Верховного Совета Межгалактического Братства…»

¶

Территория снов.

В день праздника с утра во дворе играла музыка. Хозяин выставил в окно на третьем уровне Замка колонку и зазвучала «Fascination». Хозяин был консерватор и большой поклонник ретро. Раннее утро заполнила музыка середины прошлого века.

— Концерт по заявкам Хозяина, — хмурился Паскаль. — Мог бы и наши пожелания спросить.