Отныне и вовек - Джонс Джеймс - Страница 38

• Предыдущая
• 38/231
• Следующая

– Тьфу! – Кларк не сумел, как Маджио, сохранить серьезное лицо и прыснул. – Я тут при чем, если в бюро иммиграции не могли правильно написать Чиолли?

– Кончай треп, Анджело, – оказал Пруит. – Собрался выигрывать, сдавай.

– Мне бы сначала отыграться, – бодро ответил Маджио. – Ты же итальяшка, Чиолли. Грязный носатый итальяшка. Знать тебя не знаю. Ставьте денежки.

– Ставлю пять. – Энди бросил на одеяло пять центов.

Кларк попытался напустить на себя свирепый вид и смешно сощурил свои большие оленьи глаза:

– Я парень крутой, Анджело. Ты со мной не связывайся, от тебя мокрое место останется. Не веришь, спроси Пруита.

Маджио повернулся к Энди:

– На пятачках не разбогатеешь. Удваиваю. – Он швырнул десять центов. – А что. Пру, Чиолли и вправду парень крутой?

– Играю, – сказал Пруит. – Конечно, крутой, Он бьет, так уж бьет. Ведь это я учу его мужественному искусству самообороны. – Он посмотрел на карту, сданную ему «в закрытую». Губы Сэла растянулись в счастливую улыбку.

– Тогда другой разговор, – сказал Маджио. – Больше не буду, – бросил он Кларку. – Так, так, теперь твое слово, еврейчик. Перед тобой поставили десять. Играешь?

– Играю, – сказал рядовой Джулиус Зусман, который неуклонно проигрывал кон за коном. – А зачем, непонятно. Где тебя учили сдавать людям такое дерьмо?

– Я прошел школу в Бруклине, и если бы ты хоть раз выбрался из своего Бронкса подышать воздухом, ты бы давно обо мне услышал. Я – великий крупье!

– Ставлю пять, – скривился Зусман. – Ты, Анджело, кандидат в психушку, вот ты кто. Настоящий буйнопомешанный. Самое тебе место на сверхсрочной.

– Поговори у меня. Как засверхсрочу тебе сейчас в глаз! – Маджио взглянул на свою «закрытую» карту. – До получки еще две недели. Ох, Гонолулу, шарахну ж я тебя! Берегитесь, бордели. Маджио идет! – Он взял колоду в руки. – Последняя сдача.

– Ха, – бросил Зусман. – Дать тебе хорошую бабу, а потом прокатить на моем мотоцикле, и ты – покойник.

– Вы его только послушайте! – Маджио обвел глазами игроков. – Дон Жуан с пляжа Ваикики! При мотоцикле и гитаре-однострунке! Последняя сдача, – повторил он. – Сдаем, раздаем, поддаем.

– Сдавай же, – сказал Пруит.

– Шеф велел сдавать. – Анджело быстро и ловко раздавал карты, его тонкая рука нервно подрагивала, выплескивая заключенную в нем энергию. – Друзья мои, я твердо решил выиграть. «Ого! У Энди уже два валета. Матерь божья! Закрою глаза, чтоб не видеть. Два валета! Ставьте денежки.

– Это укелеле называется, – объяснил Зусман. – Такой местный инструмент, гавайская гитара. На нее бабы здорово клюют. Мне больше ничего и не надо. А на мотоцикл девки вообще косяками ко мне плывут. Вы всей ротой карманы выверните – на ваши деньги столько не купишь.

– Чего ж ты еще три струны не натянешь? – спросил Маджио. – Играть-то все равно не умеешь.

– А мне играть и не надо. Это же так, для понта.

Маджио задумчиво уставился на свою «закрытую».

– Играть на вшивой однострунке, купить в рассрочку мотоцикл – и все это, чтобы заманивать баб? Да если я доживу до такого, уж лучше буду платить в борделе три доллара в кассу.

– Ты и сейчас их в кассу платишь, – запальчиво сказал Зусман, дороживший своим мотоциклом больше всего на свете.

– Вот я и говорю, – с досадой откликнулся Маджио. – Играю. Энди, твои два – уравниваю. Итого четыре, Риди. Играешь?

– Ну вас к бесу, – сказал шестой игрок, рядовой Ридел Трэдвелл, родом из южной Пенсильвании. Он не выиграл еще ни разу. Бочка с жиром, из которой росли руки, ноги и голова Трэдвелла, колыхнулась в ленивом вздохе. Риди открыл свои карты и кинул их на одеяло. Его круглое лицо лениво расплылось в улыбке, обманчиво скрывающей исполинскую силу, которая таилась под толстым слоем жира. Рядом с нервным, юрким Маджио он был похож на толстого бронзового Будду. – Вы, ребята, меня раздели. Не мое это дело – играть с такими шулерами.

– Брось, – сказал Маджио. – У тебя еще целых двадцать центов, а мне только начало везти.

– Иди к черту. – Трэдвелл встал. – Двадцать центов – это две кружки пива. Я их тебе дарить не собираюсь, сам выпью. Нет, не умею играть в покер, хоть тресни!

– Факт, – согласился Маджио. – Ты у нас только одно умеешь – таскать на себе эту дуру АВБ[16], чтобы потом вместо тебя палил какой-нибудь сержантик.

– Ладно, не будем. – Риди Трэдвелл поднялся на пот и автоматически выбыл из кружка игроков. Еще минуту понаблюдав за игрой, он неторопливо вышел из уборной, ничуть не огорченный проигрышем – выиграй он десять долларов, настроение у него было бы не лучше и не хуже.

– Ну и тип! – покачал головой Маджио. – Мне даже было противно брать его деньги. Но я себя заставил. В этой роте, кроме меня и Пруита, все с приветом. А иногда я и насчет Пруита сомневаюсь. Ладно, – повернулся он к Энди, – что ты решил?

– А что у тебя здесь? – Энди тянул время, угрюмо разглядывая карты Маджио.

– Сам не видишь? Четыре трефы на «вскрышке», одна в загашнике. Чистая масть.

– А если ты блефуешь?

– Ставь деньги, узнаешь. Вот все, что могу посоветовать.

– Ты на последней сдаче не плюсовал, – угрюмо заметил Энди. – Хочешь меня вытрясти.

– Пятая трефа ко мне не в тот раз пришла, – сказал Маджио. – Хватит телиться. Играешь?

Энди насупленно поглядел на пару своих валетов, потом – на третьего, которого получил «в закрытую».

– Играю, – сказал он. – Что мне еще остается? Не с последней картой ты смухлевал, – укорил он Анджело.

– И не собирался, – возразил тот. – Четыре трефы, ты же сам видел. А не видел, я не виноват.

– Играю, – заявил Энди.

– Говори деньгами, – ехидно напомнил Маджио.

Энди неохотно выложил двадцать пять центов.

– А ты что скажешь. Пру? – улыбнулся Маджио.

– Придется играть, – сказал Пруит, пристально вглядываясь в лицо Энди. – У меня карта не фонтан, но, если у него только пара, я его накрою. – И он бросил мелочь на одеяло.

– Смотрите и скорбите! – Анджело прыснул и торжественно открыл свою пятую трефу. Потом протянул руку, сгреб деньги в пригоршню, растопырил пальцы и, когда мелочь посыпалась сквозь них, довольно захихикал, как старый скряга. – Если хочешь остаться в плюсе, теперь лучше пасуй, – посоветовал он Пруиту. – Потому что я потер свой волшебный носик и мне сейчас попрет.

– Это ненадолго. – Пруит в последний раз затянулся сигаретой и щелчком послал окурок под унитаз.

– Эй, ты что? – вскрикнул Маджио. – А чинарик? Чинарик! Капиталист нашелся! – Он вскочил на ноги, поднял окурок из-под унитаза и с наслаждением затянулся. – Играем дальше, – заявил он. – Риди выбыл, сдаешь ты, Энди… Сигарета-то не ахти, – сказал он, усаживаясь на одеяло. – Я, между прочим, работал на складе «Гимбела», и мне хоть приличные сигареты перепадали. А как ты куришь?! Ты же из закусываешь. И слюнявишь. Нет, Пру, ты не солдат.

– Дай затянуться, – попросил Кларк, – разочек, а?

– Господи, – вздохнул Маджио. – Конец месяца, до получки две недели, а ему – затянуться! Я этот чинарик сам еле спас. Не приставай. – Он протянул Кларку крохотный окурок, пока Энди сдавал по второму кругу «в открытую». Кларк осторожно взял окурок, впился в него губами, обжигая пальцы, потом бросил в унитаз.

– Значит, ты мне не веришь, Пруит, – сказал Маджио. – Не веришь, что я оттяпаю твои денежки? А у меня туз, я удваиваю.

– Вот ведь черт! – вздохнул Пруит.

– Сам виноват. Я тебя предупреждал.

Энди сдал следующий круг, и туз Маджио по-прежнему оставался самой сильной картой. Ему везло весь кон, и он его выиграл. И следующий – тоже, потом еще два подряд. Энергия, брызжущая из тщедушного, костлявого итальянца, казалось, притягивала к нему нужные карты и отводила их от других игроков.

– Ну, ребятки, мне поперло, – сказал Маджио. – Пошла пруха, нутром чую. Кинь сигаретку, Пруит, – униженно попросил он. – Что тебе один паршивый гвоздик? Будь человеком. Курить охота – умираю!

• Предыдущая
• 38/231
• Следующая