Дядя самых честных правил 2 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 54

У подворья мы разделились. Меня высадили у парадного входа, а Бобров с лошадьми поехал к воротам во внутренний двор — показывать товар на улице не принято. Вчера мы с Бобровым заранее отправили письмо, что нанесём визит и просили нас принять.

Я взбежал по ступенькам, и лакей распахнул передо мной дверь.

— Доброе утро, Константин Платонович, — он поклонился. — Князь ждёт вас, прошу следовать за мной.

Расту, однако. Раньше приходилось по часу мариноваться в прихожей, пока меня благоволят принять, а теперь сразу ведут к главе дома. Впрочем, ждать мне всё равно пришлось. Только на этот раз в небольшой приёмной перед кабинетом князя. Но не слишком долго, всего минут пятнадцать. Мне даже показалось, что это такой ритуал — принять сразу положено только равного, высшего будут встречать на пороге, а более низкого по рангу заставят ждать встречи. И чем выше ты поднимаешься, тем меньше ожидание. Мне такие правила не слишком нравились, но моего мнения никто не спрашивал.

— Прошу вас!

Дверь в кабинет распахнулась, и лакей пригласил меня войти.

— Константин Платонович!

Князь, одетый слегка небрежно, по-домашнему, поднялся навстречу.

— Давно к нам не заезжал, голубчик. Всё дела, поместье?

— Здравствуйте, Алексей Дмитриевич, — я пожал его жилистую руку, — рад вас видеть в полном здравии.

— Какое здравие? Одни тревоги да переживания. Война эта с Фридрихом совершенно не ко времени. То одно, то другое, сам понимаешь, голубчик.

Я вежливо кивнул.

— Ты как? Здоров? Не нуждаешься ли в чём?

— Вашими молитвами, Алексей Дмитриевич, всё хорошо.

— А Петрушу где потерял? Давно он к нам носу не показывает, уже не заболел ли?

— Здесь он. Во дворе с лошадьми ждёт, чтобы вам показать.

Князь удивлённо поднял бровь.

— У тебя получилось? Забавно, забавно, голубчик.

Он неспешным шагом подошёл к окну и отдёрнул занавеску. С моего места не поймёшь, куда он смотрит, но я не сомневался — там, внизу, был внутренний двор, где стояли лошади и Бобров с Кузьмой.

И трёх секунд хватило, чтобы князь развернулся на месте и быстро пошёл к двери.

— Идёмте, Константин Платонович, хочу взглянуть поближе, — кинул он мне на ходу и выскочил из комнаты.

Я едва успевал за князем. Что, понравились скакуны? Хе-хе, посмотрим, что он скажет, увидев их вблизи.

Князь вылетел во двор и направился прямиком к лошадям. Обошёл их по кругу, осмотрел ноги, провёл рукой по крутым бокам. Я почувствовал, как вздрогнул эфир — Голицын ощупывал коней магией.

— Эй, человек, — он щёлкнул пальцами и указал на Кузьму, — проведи этого по кругу.

Конюх понятливо кивнул, взял коня в повод и сделал обход двора. Князь наблюдал за походкой скакуна, щурясь и покусывая нижнюю губу.

Второй круг Кузьма проделал бегом, заставляя коня идти быстрее. А на третий — вскочил верхом. Пошёл рысью, а затем перешёл на галоп.

Конь пронёсся мимо нас, не издав ни скрипа. Механизм, хорошо отлаженный, смазанный и доведённый Прохором до идеала, работал беззвучно. Только на самой грани слышимости мне удалось почувствовать тонкий “комариный” свист — магический движитель вышел на рабочий режим и собирал из пространства свободный эфир.

— Стой! — Голицын поднял руку.

Кузьма осадил коня, спрыгнул на землю и подвёл к князю.

— Дай-ка мне, братец.

Пожилой князь птицей взлетел в седло, взял поводья и поехал по двору. Шаг, рысь, снова шаг, рысь, остановка на месте, рысь, галоп. В Голицыне чувствовался опытный наездник, и даже больше — страстный лошадник. Спорим, как минимум одного коня князь оставит себе? По глазам вижу: кони ему понравились.

Мы задержались во дворе на целый час. Князь опробовал всех трёх лошадей, вслушивался, осматривал, даже попросил показать, как они подкованы.

— Поразил, — вынес он свой вердикт, — не ожидал от тебя такого, Константин Платонович, не ожидал. Смог удивить старика.

Я коротко поклонился.

— Действительно, получше авалонских будут, как ты и обещал.

Князь шутливо погрозил мне пальцем.

— Хитрец! Ой хитрец! Разорить елфов британских вздумал? Идём, голубчик, обратно в кабинет, обсудим цену твоим лошадкам.

Он взял меня под локоть и повёл в особняк. А ведь сам Голицын тоже не простак — переговоры вести взялся подальше от скакунов, чтобы не отвлекаться и не мешать чувства с деньгами. Но к такому повороту, спасибо Ягужинской, я был готов.

Начинать торг князь не торопился. Велел принести кофий, французское печенье, посадил меня в мягкое кресло, долго рассказывал, как по молодости учился джигитовке у горца, о достоинствах разных лошадей: и живых, и механических. Убаюкивающе вещал спокойным голосом, словно гипнотизировал. Мягко перешёл на тему торговли, незаметно подтолкнул к обсуждению цен, а после непринуждённо скакнул на моих лошадей.

— Значит, Константин Платонович, и ты в заводчики пошёл. Хорошее дело! Всегда в прибытке будешь, в любые времена лошадки нужны. Хоть в мирное, чтобы хвастать, хоть в военное — для армии. Уж поверь старику, ты теперь в рост пойдёшь.

Я кивал, пил кофий и изображал согласие. Мягко стелет князь, да, чувствую, спать буду, если соглашусь, на гвоздях.

— Как увидел тебя, сразу понял, что толк выйдет. А лошадки хороши, угодил. Одного в свою конюшню возьму, так понравился. Сейчас же выпишу тебе вексель! Как и договаривались, двенадцать тысяч.

— Погодите, Алексей Дмитриевич, — я поставил чашечку на столик и улыбнулся ему с лёгкой холодцой, — о деньгах мы пока не решили.

— А чего здесь решать? Кони отличные, заплачу тебе по четыре тысячи, дороже обычных…

— Обычных, но не авалонских, Алексей Дмитриевич. Кони с островов по десять идут, если новые. Меньше девяти я своих не отдам.

— Константин Платонович, побойся бога! Девять! Уму непостижимо. Да за такую цену…

— Только подержанного авалонца можно взять.

— Двух, голубчик, двух!

— С пробегом за сто тысяч вёрст. И сколько они прослужат?

— Пока твои тоже тёмные в этом плане, — князь недовольно заворчал. — Кто знает, какой срок бегать будут. Может, через месяц сломаются, кто отвечать будет? Ко мне же придут, не к тебе.

— Я за свою работу отвечаю, Алексей Дмитриевич. Тем более за некачественный товар вы с меня ответ спрашивать будете. Да не лично, а опричников пришлёте.

Голицын хмыкнул.

— Нет, опричников не пришлю, я же не зверь. Да и родная кровь ты мне, если помнишь.

Я кивнул, улыбаясь уже дружески.

— Помню, Алексей Дмитриевич. И ласку вашу помню, и гостеприимство. Так что не сомневайтесь, с лошадьми не подведу. А что до высокой цены, — я развёл руками, — дальше будет меньше, если сговоримся. Но сейчас вы и так свой барыш получите, а мне мастерские надо обустраивать, людей учить, считай, хорошо, если без убытка выйду.

Князь недоверчиво хмыкнул.

— Вам, Алексей Дмитриевич, даже выгодно мне цену большую дать. И даже все десять тысяч.

Голицын посмотрел на меня и заливисто рассмеялся.

— Выгодно?!

— Да, выгодно. Чем быстрее я производство разверну, тем быстрее пойдут следующие кони. Вы на обороте больше сделаете, чем сейчас потратите. Да и заберут у вас моих лошадей с руками. Новинка, выглядят необычно, ни у кого таких нет. Вы и двенадцать на них получите, я даже не сомневаюсь. Или в подарок кому, ради влияния.

Кашлянув, князь посмотрел на меня с прищуром.

— Хитёр, жук, ох и хитёр! Весь в своего дядю, земля ему пухом.

Фраза прозвучала обычно, будто мимоходом, а вот глаза его выдали. Не любил он Василия Фёдоровича, очень не любил. И до сих пор хранил в душе какую-то обиду.

— Что вы, Алексей Дмитриевич, деловая хватка у меня голицынская.

Князь усмехнулся.

— Может, и наша, может. Ладно, дам тебе девять тысяч, как просишь, убедил. Только не обессудь, частями отдам. За одну, для себя, сейчас. Остальное — как найдётся покупатель. Ради тебя оборотные средства изымать не буду, уж извини.