Чародей и Дурак - Джонс Джулия - Страница 12
- Предыдущая
- 12/130
- Следующая
Джек нечаянно замешался в ежемесячную тайную вылазку пекарской гильдии. Экльс, один из предводителей цеха, поверил Джеку с самого начала и рассказал ему, что раз в месяц, когда мельничная гильдия устраивает свое собрание, пекарская гильдия рассылает шпионов на все мельницы в пределах лиги от города и проверяет тамошние запасы. Все мешки с зерном тщательно пересчитываются и записываются, и каждый пекарь в течение месяца ведет счет мешкам с мукой, доставляемым с определенной мельницы, отмечая все излишки. Если муки поступает слишком много, это значит, что к зерну добавляются примеси.
Каждый пекарь посылается в урочную ночь к назначенной ему мельнице. Исполнив свое дело, члены гильдии собираются в кустах к югу от городской стены и проходят в город через потайную калитку. Шпионство за чужими гильдиями считается самым гнусным из преступлений, уличенные в нем караются пожизненным исключением из ремесленного сословия — так что пекари подвергают себя нешуточной опасности.
Джек невольно восхищался их отвагой.
— Ладно, — сказал, прожевав, Бармер. — Спросим что потруднее. — Он сунул в рот сладкий рогалик, чтобы легче было думать. — Отменное тесто, Скуппит, — заметил он своему соседу.
Тот склонил голову, выражая признательность за похвалу.
— Я добавил в него полмерки густых сливок.
Бармер посмаковал сдобу.
— Это лучшее из того, что тебе удавалось, дружище. — Он проглотил и снова обратился к Джеку: — Скажи-ка, парень, какая пахта лучше годится для пресного хлеба — свежая или кислая?
Джек начинал получать удовольствие от всего этого. Ему нравились пекари — славные ребята, которые любили хорошо пожить и ревностно относились к своему ремеслу.
— Кислая, — сказал он. — Сода, заключенная в ней, помогает пресному тесту взойти.
Экльс поднял голову от тарелки.
— Парень знает свое дело, Бармер.
— Верно, — поддержал Скуппит.
— И все-таки я ему не доверяю, — сказал Нивлет.
Бармер махнул рогаликом.
— Ладно, последний вопрос. Если ты добавляешь в тесто дрожжей, чтобы оно скорее поднималось, надо ли и соли добавить тоже?
— Нет. Лишняя соль мешает тесту всходить. — Джек улыбнулся пекарскому собранию. — И корка от нее делается жесткой.
Бармер встал, подошел к Джеку и с размаху огрел его по спине.
— Добро пожаловать в гильдию.
Все прочие последовали его примеру, и Джека долго мяли, тормошили, хлопали по спине и даже целовали. Только Нивлет остался на месте, глядя на Джека с явным подозрением, а потом встал и вышел из комнаты.
— Ешь, парень, — велел Экльс. — Из пекарской гильдии голодным никто не уходит.
Джек не нуждался в уговорах. Он не ел с самого завтрака — ему казалось, что с тех пор прошло не меньше двух дней, — а еда, стоящая перед ним, казалась куда аппетитнее того, что стряпал Тихоня. Блестящие запеченные окорока соседствовали с огромными пирогами, взрезанные сыры были начинены фруктами, и связки поджаристых колбас лежали в мисках, переложенные жареным луком. Все это перемежалось разными видами хлеба: кислыми и пресными лепешками, содовыми булочками, плюшками, пирожными и простыми хлебами. Никогда еще Джек не видел такого разнообразия. Корочки, румяные, покрытые глазурью или посыпанные тмином, радовали глаз; иные булочки имели на себе насечку, чтобы вкуснее жеваться, другие были искусно перевиты. И все было свежим, ароматным и превосходно выпеченным!
Джек, налегая на еду, неожиданно почувствовал вину перед Тихоней. Травник был добр к нему — учил его, кормил, врачевал, не задавал трудных вопросов, — а Джек вместо благодарности взял да и ушел в приступе глупого негодования. Джек решил, что завтра же вернется. За свои слова он не станет извиняться — ведь он сказал то, что чувствовал, — но извинится за свою вспыльчивость и за то, как ушел. Он просто обязан сделать это.
Приняв такое решение, Джек налил себе эля. Все десять недель травник хорошо обращался с ним, и нельзя позволять одной-единственной ссоре встать между ними. Джек выпил густого горького деревенского эля. Фальк давно советовал ему принимать людей такими, как они есть, со всеми их слабостями и недостатками. Ведь Тихоня взял к себе его, Джека, зная, что его разыскивают как военного преступника и что он неученый, а потому особенно опасный колдун. Почему же Джеку, имеющему столько слабостей, не прощать их другим? Да, Тихоня что-то утаивал от него — но, возможно, делал это с самыми благими намерениями.
Джек, уставясь в одну точку, больше не видел перед собой помещения гильдии: он видел дом Роваса и Тариссу, сидящую у огня. То, что сделала с ним она, никакими благими намерениями оправдать нельзя. А мать с ее недомолвками и желанием умереть? А отец, бросивший Джека еще до того, как тот родился? Оба родителя его бросили, и ничем их нельзя оправдать.
И Джек, сидя среди шумных объедающихся пекарей, задумался: был ли какой-то смысл во всем этом? В смерти матери, отступничестве отца, предательстве Тариссы?
Пухлая рука заботливо подлила пива ему в чашу.
— О чем задумался, парень? — спросил Экльс.
Джека охватило раздражение. Еще немного — и он, как ему казалось, все бы понял, а Экльс помешал ему.
— Вот что: пойдем-ка со мной. Бери свое пиво и еду, сколько унесешь.
Экльс пошел к боковой двери, а Джек последовал за ним, взяв только чашу. Аппетит у него пропал. Громадный круглолицый пекарь привел его в небольшую горницу, где в очаге ярко пылал огонь.
— Садись, — сказал Экльс, кивнув на скамейку, придвинутую к огню.
Джек сел и спросил:
— Вы вернетесь обратно к ним?
— Нет, — решительно потряс головой Экльс. — Все это я не раз уже слышал и наперед знаю, чем у них кончится. Они решают сейчас, обнародовать наше древнее пророчество или нет.
Джеку вдруг стало жарко.
— Какое пророчество?
Экльс пристально посмотрел на него.
— Ну что ж, ты пекарь, мы в этом убедились, и, раз ты нечаянно раскрыл самый большой наш секрет, я не вижу вреда в том, что ты узнаешь еще один. — Он захватил с собой полный мех эля и снова подлил Джеку. Джек и не заметил, что уже осушил свою чашу. — Пекарская гильдия существовала в Аннисе еще до того, как он стал называться городом. Еще в те времена, когда здесь селились искавшие уединения мудрецы, мы уже выпекали для них хлеб. Вопреки общему мнению Аннис вырос на дрожжах, а не на премудрости.
Джек не сдержал улыбки: известно, какие пекари гордецы.
— И вот однажды, — продолжал Экльс, — некий пекарь испек хлеб для человека, именовавшего себя пророком. Испек, принес — и только тогда узнал, что мудрецу нечем заплатить. Пророк голодал и стал умолять пекаря оставить ему хлеб. Пекарь был добрый человек и сжалился над пророком. Свежий хлеб он ему, конечно, не оставил, поскольку в дураках себя не числил, зато отдал черствые вчерашние хлебы. Мудрец остался ему благодарен, и пекарь с того дня всегда отсылал мудрецу черствый хлеб.
На следующую зиму мудрец подхватил чахотку — ведь мудрецы сложены не так добротно, как мы, пекари, — и, лежа на смертном одре, призвал пекаря к себе. Тот стал уже мастером гильдии, но тут же явился на зов, словно простой подмастерье. Мудрец взял его за руку и сказал: «Я позвал тебя, чтобы уплатить свой долг. Денег, как тебе известно, у меня нет, но я заплачу тебе пророчеством». И с тех самых пор гильдия хранит в тайне то, что сказал тому пекарю мудрец. Слова эти передаются из поколения в поколение, от отца к сыну.
На этой драматической ноте Экльс окончил свой рассказ.
У Джека, пока он слушал, вспотели ладони, и он почувствовал себя виноватым, хотя и не знал, за что.
— И о чем же сказано в этом пророчестве? — спросил он.
— О пекаре, само собой.
Джек кивнул — его это не удивило.
— О каком пекаре?
— О том, кто придет с запада и положит конец войне.
— Какой войне?
Экльс посмотрел Джеку в глаза.
— Войне между Севером и Югом — вот какой. — Он провел рукой по лицу. — Я не могу прочесть тебе весь стих, парень, без дозволения гильдии, но кончается он так:
- Предыдущая
- 12/130
- Следующая
