Чародей и Дурак - Джонс Джулия - Страница 25

• Предыдущая
• 25/130
• Следующая

Мейбор подошел к нему, и Таул заметил краем глаза, как он переглянулся с Кравином.

— Послушай, Таул. Мы понимаем, как много ты сделал для всех нас, и мы благодарны тебе, но теперь тебе надо уйти. Если ты не сделаешь этого нынче вечером, Меллиандра попадет в руки Баралиса. — Мейбор медленно покачал головой. — И никакая присяга не спасет ее тогда.

— Не забывай, в чем ты клялся, Таул, — сказал Кравин сзади. — Ты клялся защищать супругу герцога, но прежде всего — его наследников. — Таул чувствовал его дыхание у себя на затылке — Дитя Меллиандры надо спасти любой ценой.

— Мы могли бы все уйти этой ночью, — сказал, обернувшись к нему, Таул. — Я могу вывести Меллиандру из города, когда стемнеет.

Кравин и к этому был готов.

— Нет. Ее нельзя трогать с места. Она недомогает, и опасность для ребенка слишком велика.

Мейбор знаком прервал Кравина.

— Ты уйдешь только на время, Таул, — мягко сказал он. — Лишь до тех пор, пока не утихнет шум по поводу смерти Катерины. Думаю, что через месяц ты сможешь вернуться.

— Не пройдет и десяти дней, как войска Анниса и Высокого Града станут кольцом вокруг города, — теряя терпение, бросил Таул. — Грядет война, и Брен превратится в поле битвы. Это безумие — оставлять Мелли здесь.

— Нет, Таул, — сказал Кравин. — Безумие в том, что ты остаешься здесь, хотя хорошо знаешь, какой опасности подвергаешь Меллиандру. Я знаю, что ты больше не рыцарь, но думал, что могу положиться на твое чувство чести.

— Чести? Да что вы в ней понимаете? — Таул смел с полки все свечи. — Вы только и печетесь, что о политике да о собственной драгоценной шкуре. — Таул дрожал с головы до ног, обуреваемый желанием вытряхнуть из Кравина душу. — Благодарите вальдисский кодекс чести, Кравин. Если бы я не знал его назубок, вы уже были бы мертвы.

Оба некоторое время смотрели в глаза друг другу, и Кравин, к удовлетворению Таула, отступил. Мейбор заговорил примирительным тоном:

— Я знаю, Таул, — ты человек чести, и полагаюсь на тебя: ты поступишь так, как должно. Забудь о лорде Кравине и о ребенке, думай только о Меллиандре. Мы не можем допустить, чтобы она попала в руки Баралиса.

Таул тяжело вздохнул, и гнев против Кравина ушел так же быстро, как и пришел. Мейбор говорил верно: нельзя позволить Баралису схватить Мелли. Солдаты Кайлока будут здесь завтра. Этим утром Хват принес с рынка страшные рассказы об обыске — поджигают дома и пытают людей, лишь бы добраться до Таула. Весь город ищет его.

А тут еще брат Блейза, Скейс. Он сцапал Хвата неподалеку от убежища и вскоре может напасть на их след. Судя по рассказу Хвата, Скейс жаждет мести. Таул знал, что брат Блейза желает ему смерти, поэтому он, уйдя из города, отведет от дома еще одну угрозу. Скейс либо вовсе откажется от своих розысков, либо последует за ним.

— Если я уйду, как намерены вы защитить Меллиандру?

— Я поставлю своих людей охранять этот квартал. При первом же признаке опасности я переведу ее в другое место. — Кравин бросил на Таула враждебный взгляд. — Но когда ты уйдешь, опасность намного уменьшится. Розыскные отряды отзовут, и город вернется к обычной жизни. Тогда Меллиандру будет не так уж трудно уберечь. Как-никак она прожила здесь три месяца, не будучи обнаруженной.

Как ни противно было Таулу в этом сознаться, слова Кравина имели смысл. Мелли была здесь в безопасности — и по-прежнему будет, если завтра сюда не придут с обыском. Ему просто тяжело было думать, что Мелли останется здесь без него. Лучше бы он никогда не приносил герцогу ту присягу. Она держит его словно капкан. Мелли и ее ребенку будет безопаснее без него — и потому присяга обязывает его остановить их. Он понимал, что это разумно, но душа и сердце ныли, убеждая его остаться.

Девять лет назад он покинул маленький домик на болотах и ушел в Вальдис — а три года спустя вернулся и узнал, что его сестер давно нет в живых. Это событие подрезало всю его жизнь — оно управляло им и сделало его таким, как есть. Каждый день он боролся с этим воспоминанием и каждый день убеждался, что ничего поправить нельзя. Оно отравляло его сны, его дни, утра и ночи. И Таул знал, что не сможет больше жить, если то же самое случится с Мелли. Человек способен вынести лишь определенную меру вины.

Однако если он останется, завтра сюда придут приспешники Кайлока, которые могут взять Мелли в плен или убить. Обыск надо остановить. Таул знал, что, если солдаты вломятся в дом, он будет защищать Мелли до последней капли крови, — но жизнь у него только одна и, когда он ее лишится, Мелли некому будет защитить.

— Хорошо, я ухожу, — сказал Таул.

Он должен был это сделать — ради Мелли, ради ребенка, ради клятвы, которую принес герцогу. Верность проявляется по-разному, и тяжелее всего покинуть того, кому ты верен.

Мейбор потрепал его по спине.

— Так будет лучше, Таул. Мы с лордом Кравином присмотрим за Мелли.

— И Хват, — сказал Таул. Хвату в этом деле он доверял больше, чем этим самовлюбленным лордам.

— Да, и он, — кивнул Мейбор.

Таул, задержавшись у двери, оглянулся на Кравина:

— Если упадет хоть один волос с головы Мелли, клянусь Борком, вы ответите за это жизнью.

Он закрыл за собой дверь и помчался вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки. Хват ждал его наверху. Таул, не глядя на него, стал укладывать свои пожитки в мешок. Больше всего места заняли меч и ножи.

— Что тебе сказали эти старые хрычи? — Хват не любил, когда его не замечали. Таул обернулся к нему.

— Хват, я ухожу на время. Недалеко, ты не беспокойся. А ты позаботься о Мелли, пока меня не будет.

— Но, Таул...

— Никаких вопросов. Делай как я сказал. — Таул стиснул руку Хвата. — Обещаю тебе — я вернусь.

Хват кивнул с важным видом:

— Да, Таул, я понимаю.

Может быть, он и вправду понимал. Таул перекинул мешок через плечо.

— Я надеюсь на тебя, Хват. Скажи Мелли, что мыслями я все время буду с ней.

— А ты разве не попрощаешься? — Хват кивнул на дверь Мелли.

Таул покачал головой. Она будет молить его остаться. И когда он услышит ее голос, ничто на свете не заставит его уйти. Нет, не станет он прощаться: ее безопасность важнее его страхов. Мелли не такая, как его сестры. Она старше, умнее, сильнее — и сумеет сама постоять за себя. Должна суметь.

Перед тем как спуститься вниз, Таул подкрался к ее двери. Изнутри не доносилось ни звука. Он повернулся, махнул рукой Хвату и тихо вышел из дома.

Джек шел по южной стороне города. Из всех городских кварталов ему особенно приглянулся этот. В густом пурпурном свете заката перед ним лежал лабиринт узких улочек и темных переулков. Таверны, бордели и пекарни теснились вокруг крохотных площадей. Вонь боен и дубилен сливалась с дымом печей для выжигания угля и испарениями красилен, образуя смесь, весьма затруднительную для легких.

Несмотря на скверный воздух, Джеку легко дышалось здесь. Ему больше не надо было скрываться — в Брене никому не было дела до халькусского военного преступника, — и впервые в жизни он чувствовал, что волен делать все, что хочет. Тут нет ни Фраллита, ни Роваса, ни Тихони — он сам себе господин. Бродя по улицам Брена, он начинал понимать, как это хорошо.

Хорошо было идти по темному переулку и знать, что ты способен справиться со всяким, кто станет у тебя на дороге: с грабителем, душегубом и сводником. Благодаря Ровасу он обрел уверенность в себе. Мысль о неожиданном нападении не пугала его. Пока у него был нож и хоть немного места, чтобы им орудовать, он мог дать отпор любому.

Жаль, что он не питал такой же уверенности относительно своего колдовского мастерства. После происшествия в аннисской пекарской гильдии Джек знал, что может подчинять колдовство своей воле, но все же боялся пользоваться им. Он и сейчас опасался сделать что-то не так, неверно рассчитать время, слишком тесно связать себя с тем, на что намеревался повлиять, или, того хуже, выплеснуть слишком много. Он знал, что мощь его очень велика — то, что произошло в форте, доказывало это вне всяких сомнений, — но мало верил в свою способность управлять этой мощью. Словно великан, собирающий маргаритки, он чувствовал себя чересчур большим и неуклюжим для этой тонкой работы.

• Предыдущая
• 25/130
• Следующая