Чародей и Дурак - Джонс Джулия - Страница 62

• Предыдущая
• 62/130
• Следующая

Теплые слова капитана заставили Джека почувствовать, что тут он словно бы в стороне. Он ни разу еще не встречался со старыми друзьями — он всегда шел вперед и никогда не возвращался. Джек медленно отошел от веселого сборища. Карвер с мачты заметил это и заорал во всю глотку:

— Эй, капитан, Таул притащил с собой еще одну сухопутную крысу. Зовут Джеком, как это ни прискорбно.

Капитан повернулся в сторону, куда указывал Карвер, и Джек ощутил на себе взгляд острых серых глаз.

— Капитан Квейн, — сказал Таул, — это мой добрый друг Джек.

И тогда капитан, на вид здоровый как бык, прижал руку к груди и повалился на палубу.

— Не знаю, что такое на меня нашло, — сказал капитан. Он поднес ко рту стакан с ромом и выпил его единым духом. — А-а. Вот так-то лучше. — Он со стуком поставил стакан на окруженный бортиком стол. — Вот уж почти полвека я плаваю по морям, и ни разу со мной такого конфуза не случалось.

Джек заметил, что капитан старается не смотреть на него.

Они сидели внизу, в маленькой, ярко освещенной каюте. Файлер только что вышел. Хотя капитан настаивал, что спустится вниз сам, «своими морскими ногами», Файлер не успокоился, пока благополучно не водрузил его на стул.

— Я вижу, капитан, вы только что пришли из Марльса? — сказал Таул.

Джек взглянул на рыцаря, удивляясь такой резкой смене разговора. Таул ответил быстрым суровым взглядом, и Джек понял: капитан Квейн — гордый человек, а гордые люди не любят обнаруживать своей слабости. Таул, не упоминая больше о случае на палубе, помогает капитану обрести душевное равновесие.

— Да, на рассвете, с грузом исроанского шелка на борту. Целое состояние.

Капитан, взяв бутылку, наполнил все три стакана. На Джека он упорно не смотрел.

— Вы всегда возите шелк, капитан? — спросил Джек, вознамерившись добиться-таки его внимания.

Капитан опрокинул второй стакан и даже улыбнулся, когда их взоры наконец встретились.

— Шелк, специи, порох для осады — что грузят, то и везу. — Лицо капитана выражало явное облегчение. Точно он прыгнул в холодную воду, а она на поверку оказалась теплой. Не отводя больше глаз, он продолжал: — Дела у нас оживились, когда началась война. Те, что уже дерутся, берут все подряд; те, что собираются вступить в драку, запасаются, а все прочие так трясутся, что тоже делают запасы на черный день.

— Стало быть, с пустыми трюмами «Чудаки-рыбаки» в рейс не пойдут? — спросил Таул.

Капитан Квейн встал. Его мощная фигура заполнила собой почти всю каюту, а зычный голос занял то немногое, что осталось.

— В деньгах я не нуждаюсь, парень, честно тебе скажу. Сейчас курсировать между Марльсом и Рорном стало выгодно как никогда. Я могу плавать там с завязанными глазами, а на жизнь между тем зарабатываю. — Капитан устремил взгляд на огороженную бортиком полку с книгами. — Но кое-что мне на этой дороге не нравится.

— Что же это, капитан? — спросил Джек.

— Проливы, парень. В это время года море между Рорном и Марльсом что твой кисель. Ни ветра, ни волн, ни течения — зацепиться не за что. Судно, можно сказать, плывет само по себе. — Капитан печально покачал головой. — Тоска, да и только.

На этот раз Джек не нуждался в выразительном взгляде Таула.

— А как насчет плавания на восток, капитан? Как там в это время года?

— Прямо скажу тебе, парень, — хуже и не бывает.

— И около Ларна тоже? — спросил Таул.

Капитан даже не моргнул.

— Я так и знал, что до этого дойдет. — Он улыбнулся, и его серые глаза засверкали как море. — Вы ведь на Ларн собрались, так ведь?

Джеку начинал нравиться капитан — его громкий ворчливый голос, его уютная каюта, озорной блеск его глаз. Квейн знал, чего им надобно, с самого начала — возможно, с той минуты, когда впервые увидел Таула. Джек выпил второй стакан рому. Брага — просто лампадное масло по сравнению с этим золотистым напитком. Таул перегнулся через стол:

— Да, мы хотим попасть на Ларн как можно скорее.

Капитан потер щеки и перевел взгляд с Джека на Таула.

— Стало быть, дело срочное?

— Будущее Севера зависит от этого, — сказал Таул.

Джек подумал и добавил:

— И жизнь прекрасной женщины. — Таул с недоумением посмотрел на него, но Джек знал, что сказал это не напрасно. Капитан Квейн не похож на человека, которого так уж заботят судьбы Севера.

— Прекрасной женщины, говоришь?

— Самой прекрасной на свете. Глаза у нее как вечернее небо, кожа — как шелк, а волосы... волосы темные и ароматные, как черное дерево. — Говоря это, Джек смотрел только на капитана, избегая встретиться взглядом с Таулом.

Квейн поднес бутылку с ромом к свету, нашел ее содержимое недостаточным и достал из шкафчика другую, закупоренную и запечатанную воском. Потом взял с полки свечу и стал разогревать ею воск. Поймав озадаченный взгляд Джека, он сказал:

— Я знаю, парень, о чем ты думаешь. Сломать печать рукой было бы быстрее. Но тогда я лишился бы самого большого удовольствия во всем этом деле.

— Предвкушения?

— Ты мне нравишься, Джек, — улыбнулся ему капитан. — Ты умный парнишка.

И он бросил на Джека пристальный взгляд, словно стараясь вспомнить имя знакомого с виду человека — только, похоже, он уже знал это имя. Мотнув головой, капитан стер с горлышка расплавленный воск и вытащил пробку. Потом махнул Джеку с Таулом, предлагая допить то, что осталось в стаканах, и налил им по новой порции, которую они в молчании и прикончили. Дав рому впитаться в язык, капитан сказал:

— Ради женщины с глазами как вечернее небо стоит отправиться в плавание. Мое судно поднимало якорь для куда менее стоящих вещей. Мужчины выходят в море по разным причинам: ради золота, ради приключений, убегая от прошлого или надеясь обрести новое будущее. А вот я это делаю по одной-единственной причине: потому что люблю это дело. — Взор Квейна устремился куда-то далеко, за пределы каюты. — Я выхожу в море, потому что оно меняет цвет каждый день, а ветер то хлещет, то ластится к тебе. Выхожу, потому что во мне больше соли, чем крови, и моя душа никогда не сходит вместе со мной на берег. — Взгляд капитана вернулся в каюту и остановился на Джеке. — Я пойду на Ларн, приятель. Ради прекрасной женщины, из любви к морю и еще потому, что моряк не может знать места как следует, пока не побывает там трижды.

Сердце Джека громко стучало. Капитан говорил с таким чувством, что нельзя было не проникнуться его словами. Джек чувствовал зов моря, тот самый, о котором говорил Квейн, хотя на корабле оказался впервые в жизни. Он поспешно допил свой ром. Чудеса, да и только.

— Когда мы отплываем? — спросил Таул.

— А когда надо?

— Завтра, как рассветет.

— Завтра на рассвете не будет прилива, парень, — улыбнулся капитан. — Нынче вечером или никогда.

Джек с Таулом переглянулись — на это они и не надеялись.

— Не знаю, как вас благодарить, капитан, — сказал Таул.

— У меня на этот счет найдется пара мыслишек, — заверил капитан. — Начнем с того, что в трюме у меня полно шелка, и мы не тронемся с места, пока не разгрузим его. Потом надо будет запасти провизии — и, само собой, рому. Поскольку вас на этот раз двое, мне не придется оставлять кока на берегу, но лишние руки ему не помешают.

— А как же Хват? — спросил Джек у Таула.

— Он останется здесь. Ларн — не место для ребенка. У нас сейчас нет денег, чтобы заплатить вам, капитан, но, я полагаю, наш юный друг наберет достаточно к нашему возвращению. А если не наберет, я отдам вам все, что у нас есть, двух наших лошадей и вексель в придачу.

— Значит, Старик на этот раз не расщедрился? — Таул покачал головой. — Вот и хорошо. Так оно мне больше по вкусу. Не то чтобы я имел что-то против Старика, нет. Просто мне спокойнее, когда руль в моих руках, а кошелек — в твоих. — Капитан открыл дверь. — Что будет у тебя, тем и расплатишься. Ты человек слова, Таул, и не захочешь оставить ребят с пустыми карманами.

— Попробовал бы я — они бы меня под килем протащили.

• Предыдущая
• 62/130
• Следующая