Песнь крысолова - Фрейм Соня - Страница 23

– Просто посмотрите хорошо вокруг.

С этими словами он быстро уходит в сторону перекрестка. Но в этом чудится намек. Оборачиваюсь и гляжу на расходящихся учеников. Вертекс недоуменно поднимает брови: мол, что застряла.

И внезапно я вижу, как к парку удаляется подросток в огромной джинсовой куртке. На спине нарисовано лицо Джокера в ярких разводах и подпись: «Why so serious?»

Юсуф все-таки помог мне на свой лад.

Стремглав кидаюсь следом и тычу пальцем в сторону парка. Вертекс быстро смекает что к чему и бежит следом. Он нагоняет паренька быстрее меня. Наплевав на осторожность, мы хватаем этого типа за ворот его красноречивой куртки и утаскиваем за ближайшее дерево.

– Э! Потише! Что за дела?! – гнусаво раздается из-под копны спутанных вьющихся волос, закрывающих пол-лица.

Мы поймали школьника лет пятнадцати. Обросший, слегка неопрятный, он неплохо смотрелся бы на обложке альбома малоизвестной инди-группы. Туда часто помещают странных мятых людей в шмотках не своего размера.

У Джокера неожиданно оказывается утонченное лицо, а слегка сколотый передний зуб придает щербатый шарм. Если бы не голос, я могла бы решить, что это девушка.

– Че надо? – вылупляется он на нас.

– Ты Джокер с YouTube? – в лоб спрашивает Вертекс.

– А ты кто, Джеффри Стар^[16], что ли? – машинально огрызается подросток.

Вижу, как бровь Вертекса дергается с легким возмущением, и беру инициативу в свои руки:

– Голос его. Слушай, ты сделал видео о Вальденбрухе с очень сомнительным содержанием и упомянул в нем некоторых людей, тем самым нарушив границы приватности. Я сестра девочки со спичками, и мне ты должен кое-что пояснить.

На меня уставились прозрачные ореховые глаза, в которых отражается холодный, проницательный ум. По его губам беспрестанно гуляет странная ухмылка, будто она существует отдельно от человека. Почему-то в этот момент понимаю, что только такой тип мог сделать эти видео. Он и внешне под стать своим чудаковатым репортажам: с виду черт знает что, но быстро улавливает суть.

Меня он тоже просканировал от и до, и еще неизвестно, какие сделал выводы.

– Почему я должен? – чуть успокоившись, спрашивает Джокер. – Нарушением приватности было бы упомянуть твое имя, но я этого не делал, потому что не о тебе видео. И, кстати, я даже не в курсе, как тебя зовут. О твоей сестре и так все газеты писали. А еще я видел, как ты пасла Михи и Юсуфа. Тебя полиция ищет.

Последнее уже не так волнует. Меня гложет злость за репортаж, просто потому что для него это информационные поводы, а я эти камни в себе до сих пор таскаю. Вцепляю пальцы в его шевелюру и вглядываюсь в наглую физиономию.

Джокер пытается заорать, но Вертекс предусмотрительно перекрывает ему рот ладонью с агрессивным красным маникюром. Происходящее становится абсурднее с каждой минутой.

– Откуда у тебя информация про спонсоров? Что еще ты знаешь о клинике? – вопрошаю я. – Ты скажешь как миленький, или я тебя пристрелю, даже до дома добежать не успеешь.

Это было уже блефом, оружия я никогда не носила.

Но Джокер ведет себя странно. Он расслабляется в руках Вертекса и посылает мне приглашающий, насмешливый взгляд. Кажется, хочет что-то сказать. Вертекс осторожно отводит руку, брезгливо вглядываясь в лицо этого чуда-юда.

– Ну, стреляй, – миролюбиво предлагает Джокер. – Жизнь, оплаченную ценой жизни другого человека, не слишком хочется проживать.

– Что ты имеешь в виду? – холодно осведомляюсь я.

Джокер снисходительно закатывает глаза и сообщает странные новости:

– Михи был вместо меня. Мы родились в один день – третьего июня.

– Вместо тебя где? – уточняю я, чувствуя, как в висках что-то пугливо забилось.

– У матери, – изрекает он, и внезапно все его маски сползают, как плохая краска.

Появление его истинного лица стало неожиданностью. Остается только испуганное, психопатичное выражение, а глаза проваливаются в глазницы. Глядя на это, я внезапно понимаю Джокера. Как он до жути, до чертиков боится чего-то, и его страх сделан из того же вещества, что и мой.

– У вас одна мать? – вклинивается Вертекс. – Биологическая?

– Нет, это ничья мать. Но ей очень нужны дети, – добавляет Джокер, глядя на меня в упор. – И раз все так совпало… Вальденбрух, твоя сестра, пропажа Михи… Кажется, Родика тоже в числе ее детей.

О монстрах и зверях

Мариус

Черт знает, как пронюхала пресса, но в считаные секунды это стало главной темой. Журналисты изощрялись, как могли:

«Нападение на подпольный клуб: убиты шестеро, ранены трое!»

«Неформалов искусали прямо на вечеринке!»

«Извращения “Туннеля”: пати каннибалов закончилась трагично».

«Наркоманы начали кусать друг друга после огромной дозы героина! Прямой репортаж из подземелий “Туннеля”».

– Это искусство, – завороженно произнес Лука, таращась в экран смартфона. – Какие перлы!

– Я такие коллекционирую, – заметила Бианка. – У меня даже тетрадка есть, куда я вклеиваю заголовки из эзотерических газет типа: «Швабский оборотень украл садового гнома и совокупился с ним на глазах у сельчан!»

Мариус слушал вполуха: эти двое были в своем репертуаре. Иногда на полном серьезе казалось, что его ассистенты засланы из очень плохого ситкома или же не могут выйти из каких-то ролей. Он таскал их с собой, поручая разную мелочевку, но в итоге уже привык, что за ним присутствует странноватый фон в лице двух чудил. Периодически они изрекали фразы, за которые он невольно цеплялся и приходил к неожиданным выводам. Может, поэтому они еще стажировались у него.

На заголовки было плевать. Никого не сожрали, убиты четверо, а не шестеро, остальные с ранениями различной тяжести отправлены в больницу. Друг друга эти фрики точно не ели, настолько Берлин еще не поехал.

Зачем это пытался сделать Зверь – вот в чем вопрос.

Мариус почти любовно изучал его на видеозаписи. Бесшумную хищническую грацию, точность действий, вопреки слепоте… Но потом все пошло не так. Зверь будто подхватил бешенство. Что его спровоцировало?

Нужно поговорить с Вивьен. Они виделись утром, ее представили как заместителя этого Мельхиора Каца, неуловимого владельца клуба, которого никто в глаза не видел. Эта встреча стала самой нелепой в череде их деловых свиданий. Вивьен вела себя как фрустрированный менеджер. Да и Мариус не подавал виду, что они знакомы. Нужно было увидеться иначе. Зверь натворил дел, и это могло обернуться против них всех.

Но теперь он по крайней мере знал в лицо ту, что была замешана в похищениях. Видео с Мюллерштрассе, рисунок Джей Пи и запись из «Туннеля» сходились в одно. Темноволосая, бледная женщина с блеклыми чертами лица, среднего роста, около тридцати лет. Ей хорошо подходило слово «никто». Черты лица обладали странной пластичностью, из этой вороны можно сделать кого угодно. Она просвечивала. Ее образ не мог замкнуться.

Вивьен звонить не спешила, хотя он оставил ей несколько звонков на тот самый номер, по которому никто не отвечал.

Они завершили осмотр места преступления и отправились в управление. Поручив своим незатыкающимся ассистентам бумажную работу, Мариус отправился на улицу в очередной раз названивать этой лгунье.

Наконец-то ему перезвонили. Номера на экране, как всегда, не было.

– Хватит обрывать телефон, я и так вижу, – раздался ее голос, в котором заиграли отблески стали. – Отвечаю, когда могу. В чем дело?

– Ты не хочешь объяснить, что там произошло? – прямо вопросил он, чувствуя, как мороз щекочет голую шею: шарф остался в бюро.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Что со Зверем? В первый раз вижу его… таким. Его задача – взять след, а не рвать людей на части.

– Думаешь, я себе это вопрос не задаю? – уже с явным раздражением прошипела она. – Я разберусь с ним. Ты получил, что хотел.

– Э, нет, – притормозил ее Мариус. – Не об этом мы договаривались. Кто она? Эта женщина?