Песнь крысолова - Фрейм Соня - Страница 35
- Предыдущая
- 35/61
- Следующая
Мариус еще мгновение разглядывал Данушу в упор, а затем развернулся и пошел прочь. Нужно поспать хотя бы до восьми вечера. Где бы она сейчас ни была, он уверен: Зверь выйдет на охоту этой ночью.
«Да, Санда, от всех ты ушла. Из Поприкани, из дома Эдлеров. От мамы, от папы, от бога. И даже от мафии. Куда же ты идешь сейчас? К каким новым бедам?»
Безгрешные твари
Санда
Я не знаю, сколько проходит времени. Спать нельзя, но я отключаюсь, сидя в грязном темном углу. Передо мной, как лунное видение, проскальзывает Вертекс с прижатым к губам указательным пальцем.
Две пары рук уводят меня, и я остаюсь в тревожной черноте собственного подсознания. Напряжение расходится точно круги по воде. Упрямый внутренний голос шепчет: «Нельзя», но что именно? Спать? Переставать чувствовать себя? Разве сон – это не прекрасно? Теряя чувство принадлежности себе, перестаешь испытывать смятение. Нет тебя – нет проблем. Планка «Ноль» достигнута. Смерть во сне была бы высшей наградой.
«Но ты не умрешь», – произносит знакомый голосок, и я вижу ее.
Глаза, полные темного внимания, даже легкого ехидства. Родика. Как же давно ты не являлась. Как мало поводов тебе было дано.
«Ты будешь жить дальше», – произносит она.
Мы в кромешной тьме. Из нее мы обе вышли, в нее и уйдем, когда все закончится. Тьма – это мать. Ее любовь слепа, в ней все равны. И маленький, и большой. Глупый и умный. И мы, две сестрицы: одна без любви, другая без души. Такие ли мы разные?
Родика стоит передо мной, и мне кажется – я могу ее коснуться. Но рук будто нет. Я лишь сознание без воли.
«Ты меня бросила».
«Бросила» расходится эхом, и внутри меня образуется коридор. Это слово будет звучать в нем вечно.
«Ты меня бросила, а теперь плачешь внутри себя. Любила ли ты их, раз слезы твои обо мне?»
«Я любила», – хочется сказать, но и голоса нет.
Родика вглядывается в меня и вопрошает дальше, неумолимо и безжалостно:
«Признавала ли ты их как свою семью или просто грелась, прикидывалась, потому что идти было некуда? Плакала ли ты об их сожженных телах или о себе, лишившейся точек опоры?»
У меня нет голоса, я не могу возразить. Это нечестный суд. Родика улыбается тонкими блестящими губами, и брови сходятся к переносице:
«Ты за мной идешь, Санда, не простишь себя, пока не вернешь меня. И жизни тебе не будет. Не я предрекла это, ты сама себя приговорила. Просто не хотела об этом думать. Бежала по инерции, искала место внутри себя, как тогда, в Поприкани, когда ты молчала и не хотела видеть мир. Но далеко не ушла и вернулась к тому, с чего начала. Ко мне».
Как же хочется прекратить поток этих слов… Она не права и звучит так же, как раньше. Эгоистичный, злой ребенок, алчущий любви столь сильно, что ее потребность превращается в вампиризм.
«Если бы ты меня любила, ты не разрушила бы мой мир», – мои слова звучат как со дна моря.
Но вдруг она их слышит. Наклоняет голову, хмурится. Что нового для нее я сказала?
«Ты не успокоишься, пока не найдешь меня. И тогда мы будем квиты», – произносит она.
Ее лицо странно сдувается, бледнеет, и я вижу перед собой белую личинку, которая отчаянно бьет хвостом из стороны в сторону, а затем лопается. Вокруг меня только ночные мотыльки. Темнота наполняется хлопаньем невидимых крыльев.
Я возвращаюсь к себе и снова обретаю чувство, что я еще не ноль, поэтому уязвима.
Меня тормошит чья-то рука, и я вскакиваю.
В лицо утыкается два фонарных луча, за которыми кто-то отчаянно переругивается.
– Хватит ноги мне топтать, – шипит знакомый голос Вертекса. – Что, стоять уже негде? Может, на голову сядешь?
– Сдались мне твои ласты, придурок, – картавит в ответ ломающийся басок.
Кажется, Вертекс и Джей Пи по-прежнему не ладят. Жалко. А я-то думала, мы команда по спасению мира.
– Сколько прошло времени? – панически вопрошаю я.
– Ну, мы все проспали почти день. Теперь опять ночь! – радостно сообщил картавый голос.
Меня прошибает пот. Надо валить как можно скорее, но не уверена, что сейчас верное время суток.
Кто-то подвигается ближе, это Вертекс. В темноте при свете фонаря его лицо кажется вытянутым и белым.
– Мы все устали. Поэтому и вырубились. А сейчас еще и свет отключили. Или щиток перегорел. Хочу проверить. Но решил сначала дернуть тебя.
– Щиток снаружи? – деловито спрашивает Джей Пи.
– Что он тут делает? – наконец возвращается ко мне здравый смысл. – Почему не пошел домой?
– Я сам не знаю, как от него избавиться, – брюзгливо замечает Вертекс.
– А я не хочу домой. Я с вами поеду, – нахально заявляет Джей Пи. – Вертекс мне рассказал, что ты хочешь в Вальденбрух. Мне тоже туда надо. Вот сам все и проверю.
Начинает напоминать дурную комедию про автостоп, в которой подбираешь случайных людей и вы вместе катитесь к веселым приключениям.
– Пойду-ка я проверю, что там со светом. – лицо Вертекса, бывшее так близко, исчезает во тьме.
Я вцепляюсь в него наугад и держу мертвой хваткой.
– Он там.
– Что?
– Белобрысый монстр там, – с непонятной убежденностью говорю я.
Темнота лишает ориентиров. Я чувствую ауру тревоги, словно тогда, в клубе. Вертекс же не понимает. У него память как у золотой рыбки.
Воцаряется минута молчания. Квартира находится в подвале, и здесь тяжелая железная дверь. Пока мы за ней – мы в безопасности. Надо дождаться утра и уезжать. И, кажется, меня наконец-то понимают.
– Ну-у-у… да. Тогда посидим так. В эротическом мраке.
Писклявый смешок Джей Пи.
– Я уйду с рассветом, – напряженно говорю я. – Ты, Джей Пи. Идешь домой. Сразу. Мне такой балласт не нужен. И выключите фонари.
Оба луча одновременно гаснут. В тишине слышится капание воды из крана.
– Санда, я тебе пригожусь, – заявляет наш пленник.
– У тебя что, стокгольмский синдром? – не выдерживаю я.
– Нет, это вы тут двинутые. Но мне нужно в Вальденбрух. Я сам должен увидеть, что там произошло. И найти источник культа. Мать.
– Я уже в курсе ваших извращений, – подает голос Вертекс. – Но, пожалуйста, не втягивайте меня в такое дерьмо.
– Так почему бы нам всем не разойтись по своим дорожкам? – злюсь я. – Я не хочу никого подставлять. То, что происходит, касается только меня и моей сестры.
– Это не твоя сестра.
– Вот именно, – снова встревает Вертекс, – Санда, слушай меня: «Туннель» заварил какую-то жуткую кашу. Да, ты работала на Шимицу, поставляла ей чужих деток, чтобы подменыши бездетных семей могли жить и здравствовать, но это не твоя вина! Ты вообще пострадала от «Туннеля» еще до того, как о нем узнала. Это они убили твою семью, а не Родика. Родики вообще нет. И никогда не было…
Зажмуриваюсь. Эти слова должны отрезвлять, но они только ранят. Я ее чувствую. Она в моей коже, в моем сне. Мне нужно найти ее и что-то завершить. Пока не знаю, что именно.
– Мы все связаны, – загадочно заявляет Джокер. – Послушайте, культ нужно уничтожить. Значит, найти, где находится Мать, которую создал Новак. Я не знаю, как он это сделал, но источник есть. Я слышал об этом.
– Ну да, это по твоей части – подслушивать и делать выводы, – не могу удержаться от ехидного замечания.
Джей Пи нисколько не обижается:
– Но пока я единственный, кто смог увязать всю историю в единое целое. Шимицу часто обсуждала это с моими родителями. Когда я был маленький, то мало что понимал, но запоминал. Они все ходили в какое-то место. Давали клятву. Я думаю, что это нечто… было в клинике. Только обыскав ее, мы сможем понять. Вряд ли она охраняется. Просто опечатана небось.
Я хотела найти сестру, а не уничтожить то, что ее создало. Но Джей Пи намерен убить дракона, хотя этот дракон его породил. В чем его интерес, мне понять сложно. Судя по всему, он не очень-то благодарен этому источнику за свое существование.
- Предыдущая
- 35/61
- Следующая