Измена - Джонс Джулия - Страница 124

• Предыдущая
• 124/125
• Следующая

Он вспомнил, как недавно пробудился от чьей-то мощной ворожбы. Следом пришло еще более старое воспоминание о ста шестидесяти хлебах. Каждая частица Баралиса затрепетала, каждый волосок на теле зашевелился. Он охватил чашу пальцами, словно священник, благословляющий вино. Джек, ученик пекаря. Это о нем сказано в пророчестве.

Тавалиск на кухне отбирал крабов. Они с поваром стояли у чана, подвергая коварных ракообразных испытанию. Выбор крабов — дело тонкое, и архиепископ достиг в нем мастерства. Хороший краб узнается не по величине и не по цвету, а по быстроте. Самые быстрые крабы всегда самые мясистые и самые вкусные. Чтобы выявить таких, Тавалиск придумал испытание. Он бросал в воду большие камни, целясь в самые густые скопления крабов. Те, которых расплющивало, признавались недостойными, а те, что успевали разбежаться, шли на стол.

Тавалиск поморщился — последний камень перебил почти половину крабов.

— Ваше преосвященство, — послышалось сзади.

— Да, Гамил, — обернулся архиепископ. — Чего тебе?

— Золото благополучно прибыло в Аннис и Высокий Град.

— А оружие?

— Его отправили только на прошлой неделе — еще слишком рано.

— Надеюсь, ты обеспечил хорошую охрану? Мне не хотелось бы, чтобы пятьдесят повозок с доброй сталью и осадными машинами попали не в те руки.

— Их сопровождает целый батальон, ваше преосвященство. Притом ради пущей предосторожности они пойдут через нижний перевал и даже издали не увидят Брена.

— Хорошо. — Тавалиск швырнул в чан новый камень. Вода, в которой плавали останки крабов, плеснула ему на рукав. — Значит, в жадные ручонки Баралиса они не попадут?

— В ручки герцогини Катерины, вы хотели сказать?

— Нет, Гамил. Именно Баралиса. Всякому ясно, что теперь Бреном правит он. — Архиепископ разглядел в мутной воде еще одну кучу убитых крабов.

— Разумно ли отправлять оружие в Аннис и Высокий Град, ваше преосвященство, когда на горизонте забрезжил мир?

— Мир? — фыркнул Тавалиск. — Этот так называемый мир протянет не дольше, чем вон тот краб. — Он указал в угол чана, где один из немногих уцелевших крабов затаился в тени. Тавалиск метнул в него камень, но проворный нечестивец успел-таки убежать. Тавалиск удовольствовался тем, что расплющил двух его сотоварищей.

— Могу я спросить, почему ваше преосвященство так упорно поддерживает Аннис и Высокий Град?

— Разумеется, Гамил. Кайлок женится на Катерине — это не вызывает сомнений. Теперь, когда герцога убрали с дороги, Королевства и Брен станут единой державой. Кайлок уже обеспечил себе поддержку рыцарей. — Тавалиск метнул быстрый взгляд на секретаря. — Понимаешь? Силы уже расставлены. Достаточно будет малейшего повода, чтобы война началась, — а при нынешнем положении вещей Аннису и Высокому Граду нечего и надеяться на победу. Они нуждаются в нашей помощи — иначе не успеем мы оглянуться, как Кайлок захватит весь Север. Мы никоим образом не можем этого допустить. Мы ведь знаем, куда его амбиции обратятся потом, — на Юг. — Архиепископ кинул в чан еще один камень. — А южные города к войне не готовы. Мы не воздвигаем высоких стен и укреплений, как северяне.

Гамил кивнул.

— Это имеет какое-то отношение к пророчеству Марода, ваше преосвященство?

— А, ты еще помнишь? — Тавалиск потер розовый безволосый подбородок, думая, посвящать Гамила в свое открытие или нет. Да, пожалуй, пора: он слишком долго скромничал. — Пожалуйста, оставьте нас ненадолго, мастер Буньон, — сказал он повару. — Я позову вас, когда вы понадобитесь.

Повар, все дело которого пока что заключалось в том, чтобы подавать архиепископу камни, склонил голову и удалился.

Тавалиск обернулся опять к секретарю, имевшему крайне глупый вид, набрал побольше воздуха и стал читать ему пророчество, которое знал теперь наизусть:

Тавалиск закончил чтение на подобающей драматической ноте и выжидательно посмотрел на секретаря.

— Ну, теперь, полагаю, тебе все ясно?

— Не совсем, ваше преосвященство, — осторожно сказал Гамил.

— И ты после этого еще называешь себя ученым? — Тавалиск пальцем поманил секретаря поближе. — Разве тебе не ясно, что этот стих предсказывает нравственный упадок рыцарей, возвышение Кайлока на Севере и крушение Церкви?

— Крушение Церкви, ваше преосвященство?

— Да, болван ты этакий. Там сказано: «Храмы падут». А что такое храмы, как не Церковь?

Гамил медленно кивнул:

— Возможно, ваше преосвященство правы. А кто же тогда тот, кто избавит мир от проклятия?

Тавалиск улыбнулся, как богатая вдова.

— Это я, Гамил. Обо мне говорится в пророчестве.

— Вы?!

— Да, я. — Архиепископа нисколько не смутил ошеломленный вид секретаря. — Подумай сам, Гамил. Вспомни строку: «Ты, у кого нет ни отца, ни сердечного друга». У меня нет отца, и мой сан воспрещает мне иметь сердечного друга. Или следующая строка: «Но кого связали обетом». А я, Гамил, принес обет Богу.

Гамил смотрел на него как на безумца.

— И что же ваше преосвященство намерены предпринять по этому поводу?

— Уже предпринимаю, Гамил. Из пророчества Марода следует, что мой священный долг — положить конец разгулу Кайлока на Севере. Я должен сделать все, что в моей власти, чтобы свалить нового короля. Мне предначертано это судьбой. Если я потерплю поражение, Кайлок придет на Юг и приведет с собой рыцарей. Не успеем мы опомниться, как Тирен начнет жечь наши святыни и обращать нас в вальдисскую веру, и это будет конец той Церкви, которую мы знаем.

— Да, это громадная ответственность, ваше преосвященство. — Гамил прищурился. — Но вам-то какая польза от всего этого?

— Никакой, Гамил, — пожал плечами Тавалиск. — Но если Церковь захочет вознаградить меня, предложив мне титул его святейшества, вряд ли прилично будет отказаться, не так ли?

— Разумеется, ваше преосвященство.

Тавалиск потер руки.

— Можешь идти, Гамил. И пришли мне мастера Буньона. Да следи получше за мирными переговорами Кайлока. Они начнутся нынче в ночь, верно?

— Да, ваше преосвященство. В эту ночь северяне спокойнее уснут в своих постелях. — Гамил откланялся и ушел.

Тавалиск испытал недоброе предчувствие, глядя ему вслед. Не напрасно ли он открылся этому человеку? Архиепископ пожал плечами. Гамила всегда можно заставить замолчать или объявить его сумасшедшим, если он начнет распускать сплетни. Ободренный этой мыслью, Тавалиск обратил все свое внимание на еду. Повар выловил единственного уцелевшего краба из чана. Возможно, мир протянет все-таки дольше, чем краб. Можно смело надеяться, что дольше, — упрямого краба мастер Буньон сейчас поставит на очень сильный огонь.

Странно, что ночь в разгар весны может быть такой холодной. Дыхание Кайлока белым облачком сгустилось в воздухе и растаяло, не успев долететь до конца тени. Он был в перчатках — не из-за холода, а из-за всепроникающей грязи. Пальцы потели в подбитой шелком коже, и его мутило от этого.

Кайлок стоял на пороге своего шатра и смотрел, как въезжают в лагерь халькусские воеводы. Они прибыли на статных конях, в парадных доспехах, с факелами в свободных руках и с мечами у пояса. Это были знатные, умудренные опытом мужи. Воины, поседевшие в боях, с мускулистыми руками и шеями. Эти мускулы нажиты в настоящих битвах, а не в потешных сражениях на турнирном поле. Эти люди — ветераны многих кампаний, знающие цену крови, боли и победе. На них зиждется халькусский трон.

• Предыдущая
• 124/125
• Следующая