Битва за Карелию. Арка в скале. Том 2 (СИ) - Ангелов Августин - Страница 30

Конечно, один он не справился бы. Но, к счастью, на Игнатова работала целая корпорация. Да и голод на новом месте не грозил поселенцам. Воду, еду и тепло здесь, в сущности, обеспечивала сама природа этого благодатного края. Причем, анализ воды показал, что она очень чистая и по составу близка к родниковой. Еда тоже вся была экологически безопасной. А вот проект с обсерваторией пока полностью проваливался по причине особенностей местного климата. Никак не удавалось понаблюдать ночное небо, потому что каждый вечер на небе по-прежнему собиралась плотная облачность, ночью шел небольшой дождь, а облака рассеивались лишь после рассвета.

Лодки экспедиции плыли дальше вниз по течению. На первой стоянке люди так и не решились войти в лес. На тот момент они решили, что приключений пока и без того достаточно. Атаки пантеры и огромного орла заставляли проявлять осторожность. В густом неизведанном лесу под плотным навесом из густых крон человеческий глаз видел немногое. А хищные обитатели леса, таящиеся среди древесных стволов и зарослей кустов подлеска, наоборот, чужаков заметили бы мгновенно. Ведь звери обладали не только острым зрением, а и удивительным чутьем. И это хорошо понимал каждый участник экспедиции.

Марина, разумеется, тоже испугалась этих нападений. Да и необычность местных хищников производила сильное впечатление. Особенно впечатлил девушку огромнейший орел, спикировавший прямо ей на голову. И она, конечно, хорошо понимала, что, если бы не своевременный меткий выстрел капитана Фадеева, хищная птица запросто могла схватить ее и унести в свое гнездо, чтобы скормить там собственным птенцам. Так что испуг с девушкой случился, но, не столь сильный. В момент нападения орла она просто не успела как следует испугаться.

И все равно, раньше, до войны, Марина, несомненно, долго не могла бы отойти от этого пережитого страха. Но, после пребывания в концентрационном лагере, она сделалась убежденной фаталисткой, успокаивая себя, что чему суждено быть, того не миновать. На мужчин инциденты с нападениями хищной кошки и огромной птицы подействовали даже больше, чем на Марину. Возможно, они просто более отчетливо осознавали опасность, принимая новые меры предосторожности. Теперь капитан Фадеев назначил наблюдателей и за небом. Но, похоже, гигантские орлы пролетали лишь изредка. Хотя, никто не гарантировал путешественникам отсутствие каких-нибудь иных летающих опасностей в этой неизведанной местности.

Со своего места на носу второй лодки Марина хорошо видела окружающий пейзаж. Река то немного расширялась, то несильно сужалась, а на ее берегах по-прежнему преобладал лес. В некоторых местах лесная чащоба расступалась, демонстрируя обширные поляны, на которых паслись животные, характерные для эпохи плейстоцена. Марина уже видела на этих прогалинах стада пасущихся бизонов, крупных антилоп, туров и даже шерстистых носорогов. Девушка с интересом крутила головой, стараясь не пропустить что-нибудь интересное. А сзади нее работал веслами жилистый матрос, голый по пояс. И иногда Марина поворачивалась, чтобы бросить мимолетный взгляд в сторону этого молодого мускулистого парня.

Но, на самом деле, Марина посматривала туда, где на корме сидел Виталий Покровский, не расстающийся со своим замечательным плоским фотоаппаратом, произведенным в двадцать первом веке. Девушке хотелось пообщаться с человеком из будущего, чтобы узнать, что же ожидает Советский Союз и его жителей в перспективе. Но, заговорить первой с этим мужчиной она не решалась, а он сам не проявлял инициативу. Матрос, который выглядел младше нее лет на пять, сосредоточенно греб веслами, а Покровский, выглядевший примерно на столько же постарше Марины, похоже, просто стеснялся ее, особенно после того инцидента, когда во время нападения пантеры Виталий намочил штаны. Зато матрос неожиданно сказал ей комплимент, когда Марина повернулась в его сторону в очередной раз:

— Вот смотрю я сзади на вашу фигурку и радуюсь, что такую симпатичную ученую послали с нами в экспедицию. Вы наша путеводная звезда.

— Ну, раз я у вас прямо перед носом, то вы с курса точно не собьетесь, — проговорила Марина, улыбнувшись. Потом она кокетливо поправила свою соломенную шляпку от солнца, которую с нее недавно сбил орел, впрочем, не повредив при этом сам головной убор, и сказала матросу:

— Вы так уверенно гребете, словно всю жизнь провели в лодках.

— Не всю жизнь, но несколько лет уже я на воде, это точно. Как только на флот попал по призыву после десятого класса. Должен был демобилизоваться, да война неожиданно началась, — поведал молодой краснофлотец, разглядывая лицо Марины своими смелыми глазами кофейного цвета.

— Не удивляюсь, мы в равном положении. Меня война тоже застала совершенно неожиданно. Прямо в научной экспедиции, — сообщила девушка.

Тут к их разговору с кормы подключился и Виталий:

— Всегда мечтал пообщаться с такими людьми, которые жили в это страшное время войны с Германией. Вы все для меня просто герои.

Но, развить диалог им в тот раз не пришлось. Впереди по курсу из воды показались спины каких-то больших животных.

Еще даже не став лейтенантом, Борис Петренко уже мечтал об успешной карьере. Окончив военное училище, он поначалу честно служил стране, старательно выполняя все приказы и не обсуждая их, хотя иногда приходилось претворять в жизнь откровенный идиотизм. Заслужив репутацию хорошего исполнителя, Петренко медленно, но верно продвигался вверх по служебной лестнице. Но, недаром в армейских кругах всегда ходил старый анекдот, когда сын спрашивает отца в звании полковника о том, станет ли он генералом, когда вырастит? На что полковник отвечает, мол, сынок, полковником ты станешь, а вот генералом тебе не быть, потому что и у генерала свой сын подрастает. И большая доля правды имелась в этом анекдоте. Потому что и в армейских кругах всегда многое решали родственные связи и полезные знакомства. И, если бы не покровительство нужных людей из родни, не видать бы Борису Петренко генеральской должности.

Но, он прекрасно понимал, что та должность, которая досталась ему с таким трудом, и которую он занимал в последние годы, являлась верхней точкой его военной карьеры. Дальше светила ему лишь отставка и пенсия. Возраст генерал-майора уже подходил к тому, что при первом же удобном случае его попросят освободить место. Проводят, конечно, на заслуженный отдых с почетом, как положено. Может, и государственную награду какую-нибудь вручат. И пенсию, разумеется, назначат неплохую, генеральскую. И сможет он на эту пенсию посиживать на даче в свое удовольствие, попивать чаек не просто с сушками, а с недешевыми пирожными. Многие другие дачники, конечно, позавидуют такому соседу генералу-пенсионеру.

Вот только мало ему стало подобной перспективы. Несмотря на возраст, амбиций у Петренко имелось еще предостаточно. Хотелось ему после службы пожить дорого и шикарно, на широкую ногу. Тошнило его уже от армейской службы. И он мечтал, выйдя в отставку, не просто завести себе новых молодых и смазливых любовниц, купить дорогущую престижную машину, построить огромный особняк с колоннами, где-нибудь возле Москвы, но и пойти в политику, чтобы получить хорошую должность во власти. И он понимал, что для этого ему понадобятся не просто деньги, а деньги очень большие.

Петренко спрашивал себя, сколько лет жизни у него осталось? И, сознавая, что не слишком много, он и решил ввязаться во всю эту авантюру, в противозаконную деятельность, понимая, что или пан, или пропал, а третьего не дано. К старости еще и жадность непомерная обуяла Бориса Петренко. Да и зависть к другим, более ловким и успешным, постоянно грызла генерал-майора. Вот и стал он использовать в последние годы служебное положение для личного обогащения.

Генерал-майор Борис Петренко командовал несколькими полигонами сразу. А, кроме того, под его командованием находились склады со старыми боеприпасами и отстойники списанной военной техники, расположенные в Карелии. Будучи уже достаточно пожилым, генерал подумывал об отставке. И он прекрасно понимал, что если сам не уйдет, то уйдут его. Свято место пусто не бывает, а особенно такая выгодная кормушка. Действовать Петренко приходилось побыстрее, да порасторопнее, пока на него не наехали те, кто стоял повыше.