Корона с шипами - Джонс Джулия - Страница 130

• Предыдущая
• 130/158
• Следующая

— Вы варите человеческие тела? — Тесса больше не могла сдерживаться. Она желала знать, что здесь происходит.

Молдеркей прижал руку к сердцу.

— Бог с вами, мисс. Я варю не тела, а кости. Конечно, кости честных людей, а не каких-нибудь там еретиков и убийц. — Он оглянулся через плечо и заметил изумленное выражение на лице Тессы. Не знаю, откуда вы родом, мисс, но здесь, в Мэйрибейне, ни один еретик или убийца не может быть поднят из земли. Его закапывают и дело с концом. Таков обычай.

— Таков обычай, — вторил ему Краст с другого конца кухни.

— Вы выкапываете трупы? — Тесса видела, что Райвис подает ей предостерегающие знаки. По-видимому, она спрашивала о вещах, известных даже детям. Но она не могла удержаться.

— Моя спутница выросла в монастыре, — снисходительно пояснил Райвис. — Мир за стенами обители ей почти неизвестен.

Молдеркей понимающе кивнул:

— В самом деле? Чего только не бывает на свете! Так вот, мисс, мы с Крастом забираем покойников у скорбящих родственников...

— Грузим на телегу, — вмешался Краст.

— Именно, на телегу, привозим сюда, обмываем и обряжаем должным образом, а потом хороним останки в нашем саду упокоения.

— И подсыпаем негашеной извести, — добавил Краст, — чтобы быстрей разлагались.

Тесса старалась слушать спокойно, но не могла унять дрожь. Значит, в куче земли с восточной стороны здания Молдеркей с Крастом зарывали тела.

— Но праведникам негашеную известь не подсыпают. Нет, ни в коем случае, — продолжал Молдеркей. — Божьи люди имеют право находиться в земле, сколько им заблагорассудится, то есть пока тела их не сгниют сами собой. Если зимой похороним, бывает, до полугода лежат. А если с известкой — месяц, и готово. Краст выбирает из земли косточки, а потом мы очищаем и вывариваем их в этом вот котле. Обычным людям добавляем щелок. А праведникам — пепел и телячью мочу.

Тесса кивнула. О похожей процедуре говорил Эмит на одном из уроков: так очищают шкуры от мяса.

— А потом что вы делаете с костями? Возвращаете родственникам?

— Иногда, милая дама. Но обычно они остаются здесь, у нас. Мы храним кости в катакомбах под домом. Краст о них все знает — где чьи лежат, давно ли погребены и так далее. Мне-то всего не упомнить. Стар становлюсь. Только вызубрю что-нибудь, пуф! — и вылетело из башки. — Молдеркей подозвал Краста, и вместе они сняли котел с решетки и поставили на выложенный плиткой пол. Вода была мутной и студенистой. Содержимого Тесса, к счастью, разглядеть не могла.

— Вы забываете только последние события, Молдеркей? А далекое прошлое помните? — спросил Райвис. — Помните Остров Посвященных?

— Вылей воду, Краст. — Молдеркей указал на котел. — Чуть позже я выйду и займусь протиркой. — Он подождал, пока Краст вытащит котел за дверь, вытер руки влажным полотенцем. — Не люблю говорить об Острове Посвященных при Красте: это может расстроить его. Он родился и вырос в Бэллхейвене, а здесь верят, что если уж святые отцы наложили лапу на человека, больше они его не отпустят. Краст думает, что однажды меня, брыкающегося и вопящего, перетащат через дамбу и заключат в высоченной башне. Или же бросят в подземную темницу. И больше он никогда обо мне не услышит.

— Брата Аввакуса они держали в пещере, — сказала Тесса. — Двадцать один год он провел в пещере, в полной темноте и одиночестве.

Молдеркей кивнул:

— Именно так. Святые отцы боятся его. Он чересчур умен, слишком многое умел вытворять своими кистями и перьями. Господи, как он рисовал! И красиво получалось. Жутковато, правда. Еще как жутковато! Он все, что угодно, мог узнать с помощью своих узоров. Теперь он, наверное, черт знает каких высот достиг бы. Мудрый человек этот Аввакус.

У Тессы вдруг опять заболела спина. Молдеркей не знает, что Аввакус умер. Она закрыла глаза. Почему она не сумела спасти его? Неужели не могла быть чуть-чуть расторопней? Сильней? Кто-то тронул ее за руку. Она открыла глаза. Это был Райвис. Не подавая виду, он все время наблюдал за ней.

— Вы были писцом, не так ли, Молдеркей? — спросил он. — Хранителем архива?

Молдеркей кончил вытирать руки и взял с кухонного стола поднос с чашками и тарелками.

— Я никогда не был иллюстратором рукописей, как Аввакус. Конечно, нет. Я был простым переписчиком. Меня назначили на эту должность за быструю руку и аккуратность. — Он пододвинул третий стул и поставил на него поднос с пирожками и напитками. — Я снимал копии древних свитков — переписывал их на новом пергаменте. Столетиями они хранились в подземельях, ниже уровня моря, и здорово попортились. Некоторые разваливались в руках, стоило развернуть их. Ужас в каком они были состоянии, прямо жалость брала — такие важные документы, столько знаний в них заключено, а все заросли плесенью, разрушены солью и сыростью.

Райвис протянул Тессе чашку с настойкой из шалфея и тарелку с пирожками. Тессе не хотелось ни есть, ни пить, но от предложенных блюд исходил такой аромат, что она не выдержала и откусила кусочек. И вскоре с удивлением заметила, что с аппетитом кушает пирожок, запивая его душистым напитком, сладким от меда и горьковатым от джина. Вскоре ей уже казалось в порядке вещей, что она сидит в склепе, пьет чай и закусывает.

Молдеркей тем временем продолжал:

— Святые отцы заставили меня работать в подземелье. Они не хотели рисковать и выносить рукописи наверх, в скрипторий — пергамент был слишком старым, дневной свет мог повредить ему. Нелегко мне приходилось, смею заверить. Целый день и хороший кусок ночи в одиночестве, в обществе одного лишь Господа Бога. Иногда брат Петтифар приходил посидеть со мной — очень он любил вымоченные в джине овсяные лепешки. Но у него были больные суставы, и больше одного раза в неделю он не решался спускаться в такую глубину. — Молдеркей усмехнулся. — И в конце концов все оказалось зряшной потерей времени. Святые отцы взяли скопированные мною рукописи, сложили в ящики и отправили наверх — в западную башню. Через год брата Боддеринга послали переплести их. Старик занимался этим ремеслом тридцать лет, и никто не мог сравниться с ним, если требовалось рассмотреть какую-нибудь малюсенькую деталь, стежок и все такое прочес. Но на расстоянии бедолага не видел ничего. Слеп был, как летучая мышь. Стоило ему зайти в комнату, он тут же наткнулся на стол и уронил свечу. А пока зажигал запасную, первый из четырех ящиков вспыхнул как факел. — Молдеркей мрачно покачал головой. — Все погибло в огне.

— А оригиналы? — спросил Райвис. — Они так и остались в подвале?

— Рассыпались в прах. Мне даже не пришлось убирать их обратно в ящики.

Тесса отставила чашку.

— Не случалось ли вам переписывать сочинение помощника некоего брата Илфейлена?

Молдеркей задумался, наморщил лоб, почесал переносицу, пожевал губами.

— Не помню, милая дама.

— Очень старинная рукопись. Возможно, в ней говорилось о каком-то узоре.

Молдеркей сокрушенно покачал головой. Тесса встала со стула.

— Подумайте. — Она обращалась не столько к Молдеркею, сколько к себе самой. — В ней описывалось путешествие — сперва по морю, потом по суше. Возможно, упоминался Вейзах. Вейзах, Рейз, Бей'Зелл.

Молдеркей встрепенулся:

— Бей'Зелл, говорите?

— Да, да. Илфейлен с помощником ездили в Вейзах. По дороге домой они остановились в Бей'Зелле.

— Дайте-ка подумать. Что-то похожее я, кажется, читал. Хотя имени «Илфейлен» там не было. Писец называл его просто «мастер» или «брат во Господе». — Молдеркей возбужденно кружил по кухне. — Некоторые листы были сильно повреждены, а колофон и вовсе нечитабелен.

— Колофон?

— Ну, титульный лист, где писец указывает дату, название и так далее. Точно, колофона не было. Я прямо измучился копировать неизвестно что, не понимая смысла.

У Тессы заболела грудь, и она вновь поспешно опустилась на стул. Не хватало только повторения давешнего приступа. Нет, только не сейчас.

— Так, значит, в рукописи упоминался Бей'Зелл?

Молдеркей улыбнулся воспоминаниям, и Тесса представила, каким он был тогда, в молодости, на Острове Посвященных.

• Предыдущая
• 130/158
• Следующая