Корона с шипами - Джонс Джулия - Страница 59
- Предыдущая
- 59/158
- Следующая
До Райвиса донесся шум шагов. Дверь распахнулась, и из темного проема на порог упала длинная тень: на уровне груди вошедший держал фонарь. Последние крупинки песка пересыпались в нижнюю часть часов. Все готово, как и было запланировано, однако Кэмрон ничего не заподозрил. Он вошел через парадные двери, а значит, не заметил суету на заднем дворе.
Кэмрон шагнул в комнату. Волосы падали ему на лицо тусклой завесой, на одежде и левой щеке засохла грязь. Глубоко запавшие глаза из серых стали абсолютно черными. Руки были сжаты в кулаки.
— Мы сегодня же отправляемся в Торн, — крикнул он. — И — Богом клянусь — ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом, и я не желаю слушать никаких возражений.
Ровно час Райвис предвкушал эту встречу. Он тщательно обдумал, что и с какой восхитительной небрежностью скажет. Он даже снял перчатки, чтобы с беспечным видом натягивать их, роняя невозмутимым тоном: «Ну, конечно, отправляемся, лорд Кэмрон, ваши люди уже заждались. Ведь никто, кроме вас, не может позволить себе роскоши без толку носиться под дождем, словно влюбленный безумец». Но состояние юноши, его прерывистое дыхание, отчаяние в голосе, а главное, последние его слова поразили Райвиса.
И ты будешь вместе со мной, поскачешь рядом...
Райвис сжал челюсти. Почудилось ему или Кэмрон действительно повторил слова, некогда сказанные Мэлреем? Давным-давно, когда отец их только что умер, когда все и вся ополчились против них и не было на целом свете других таких любящих братьев.
И, упираясь ногой в каминную решетку и не отрывая взгляда от струйки песка в стеклянных часах, Райвис вдруг увидел себя как бы со стороны. И каким же старым и циничным показался он себе...
Первые слова, вырвавшиеся у презиравшего его Кэмрона, были слишком похожи на мольбу. Похожи настолько, насколько могут быть похожи на просьбу слова безмерно гордого человека.
Райвис взглянул в лицо Кэмрону Торнскому. От надменности молодого вельможи почти ничего не осталось. Горе и гнев преобразили Кэмрона. Отец его был злодейски убит, город его детства разрушен, а боль утраты и жажда мести тяжким бременем легли на его неокрепшие плечи.
Райвис снял ногу с каминной решетки, дотянулся до полки и перевернул часы.
— После твоего ухода, — он старался говорить нейтральным тоном — не слишком мягко, но и не резко, — я обдумал положение и пришел к заключению, что ты был прав. Мы не можем позволить Изгарду Гэризонскому спокойно уйти после того, что он сделал. Повелитель также намерен выступить против него, но понадобится не меньше двух недель, чтобы стянуть к Торну войска с дрохской границы и из Мир'Лора. Тем временем мы приглядимся к армии Изгарда, пощиплем его немножко и разведаем, чего на самом деле стоит гэризонское войско.
Кзмрон кивнул:
— А Торн?
— Ничего не могу обещать. Это зависит от того, какие силы Изгард оставил там — если вообще оставил.
На сей раз Райвис говорил совершенно беспристрастно, и Кэмрон не стал спорить.
— Сколько времени потребуется на сборы? Мы сможем выступить на рассвете?
Райвис закусил губу. Слова Кэмрона напомнили ему слова брата — и желание дразнить юношу пропало, но все же он не мог без улыбки смотреть на лицо Торна, узнавшего, что выступить они могут прямо сейчас.
14
Снежок, никчемный пес, вовсю наслаждался своими никчемными играми. Он носился по двору и гонялся за всем что ни попадя — за воробьями, тенями, пухом одуванчиков... Внимания собачонки удостаивался любой движущийся предмет — и некоторые неподвижные. Снежок радовался прогулке: в комнатах он мог ловить только собственный хвост. Конечно, в замке водились крысы, но их Снежок всегда побаивался. Чего вы хотите — ведь он был никудышной собачонкой.
Герта наблюдала за фокусами Снежка со скамейки напротив. Ангелина захватила две отличные пухлые подушки для них обеих, но Герта заявила, что не годится служанке пользоваться такими же удобствами, как хозяйка, мигом извлекла из вместительного хранилища под юбками тощую думочку и устроилась на ней. Ангелина постаралась не показать, как расстроил ее поступок Герты, и спокойно уселась на двух пышных подушках.
Герта не одобряла саму идею прогулки. «Выйти на улицу? На улицу?!» — брюзжала она, словно речь шла о невесть какой гадости. И теперь старая служанка сидела во дворе и вышивала шелком — кончики пальцев выглядывали из специально обрезанных перчаток, большие пальцы были надежно защищены кожаными наперстками, в зубах, как обычно, зажаты шпильки — с видом мученицы, которая держит в руках не гладкий, нежный шелк, а рубаху из лошадиного волоса.
Вообще-то пребывание во дворе крепости Серн можно было назвать прогулкой лишь с натяжкой. Двор от края до края был размером примерно с четыре скатерти, а зубчатые стены так высоки, что почти закрывали небо, оставляя лишь крошечный голубой лоскуток. Солнце освещало двор не больше часа в день. По-видимому, давным-давно какой-то многообещающий повар или садовник позаботился об украшении этого мрачного колодца и воткнул несколько кустиков в твердую, точно камень, почву. Но Ангелине эти растения были неизвестны — ни фиалки, ни розмарин, ни укроп, ни рябина не росли здесь, только жесткие желтые стебли торчали из земли, такие же крепкие и неприветливые, как и неприступные стены крепости. Даже Снежок не проявлял к ним ни малейшего интереса.
По правде говоря, прогулка доставляла Ангелине не больше удовольствия, чем Герте. Во всяком случае, прогулка в этом месте, в крепости Серн, с ее разреженным горным воздухом, бледно-голубым, точно выцветшим небом и холодными, как всегда в горах, ветрами. Другое дело в Хольмаке! Земли ее отца утопают в садах. Там повсюду живые изгороди, розарии, газоны, фонтаны, пруды с золотыми рыбками и храмы в честь святого Мученика Асситуса. Солнышко светит весь день, а не какой-то жалкий час в полдень, и тысячи бабочек, стрекоз, птичек носятся по ясному, безупречно голубому небу, как раз того цвета, что так ценится в Гэризоне.
— Ангелина, — сердито окликнула ее Герта, — пожалуйста, подойдите и помогите мне намотать пряжу на катушку.
Ангелина вспыхнула. Герта всегда точно чуяла, когда ее госпожа предавалась воспоминаниям о прежнем своем житье в замке Хольмак.
— Боюсь, что не смогу помочь тебе, Герта. — Она наморщила лоб, пытаясь придумать уважительную причину, чтобы отвертеться от ненавистной возни с шелковой пряжей. На глаза ей попались грязные лапки Снежка. — Я гладила Снежка и испачкала руки.
Снежок услышал свою кличку, прекратил преследование очередной воображаемой жертвы и повернул голову к хозяйке.
Разве Снежок что-нибудь сделал не так?
Ангелина рассмеялась. У Снежка такая забавная мордашка! Она похлопала себя по ноге, подзывая собачку.
— Дайте-ка посмотреть. — Герта кивком указала на ладони Ангелины. — Может, не такие уж они грязные.
Герта наверняка единственная на свете женщина, ухитряющаяся говорить абсолютно четко и ясно с набитым шпильками ртом.
Ангелина с отчаянием взглянула на Снежка. Но песик мигом смекнул, что от сердитой служанки лучше держаться подальше, и неожиданно увидел что-то очень интересное в противоположном углу двора. Вот так всегда поступают никчемные собачонки! Ангелина неохотно слезла с подушек и, волоча ноги, подошла к Герте.
— Пожалуй, руки у меня и вправду почти чистые, — промямлила она.
Герта кивнула:
— Ага, тогда протяните-ка их.
Герта перекинула через послушно вытянутые руки своей госпожи моток шелковой пряжи. Ангелина вдруг почувствовала боль в животе, несильную, совсем как накануне утром. В самом деле, что за дурацкая мысль взбрела ей в голову — отправиться на прогулку. Это оказалось не лучше, чем ужинать на кухне прошлым вечером, самой разжигать огонь в камине или рыскать по подземельям замка в поисках сокровищ. С отъездом Эдериуса все стало пресным и скучным.
По словам Герты, дела Изгарда в Рейзе шли как нельзя лучше. Он уже захватил все города и деревни в предгорьях Ворс и быстро продвигался на запад. Города и деревни, любила повторять Герта, которые по праву и закону принадлежат Гэризону. А затем служанка пускалась в объяснения — по каким таким законам Гэризон должен владеть этими территориями, но Ангелина почти сразу переставала слушать.
- Предыдущая
- 59/158
- Следующая
