Корона с шипами - Джонс Джулия - Страница 61
- Предыдущая
- 61/158
- Следующая
Ангелина в последний раз оглядела неприступные стены и приняла решение. Выпрямившись, она повернулась к Герте:
— А если месячные начнутся, значит, я точно не беременна?
Герта деловито запихивала тощую подушку под необъятную юбку.
— Да, госпожа.
— А если так, значит, мне придется ехать к Изгарду и оставаться с ним, пока не забеременею?
— Конечно, лучше бы обойтись без этого. Но королю нужен наследник, и другого выхода нет. — Герта оправила юбку. — Да не волнуйтесь вы так, госпожа. Я надеюсь, что вы уже носите королевского сына. — По дороге она захватила две подушки Ангелины. — Пойдемте, госпожа, мы достаточно времени провели на воздухе. Этот восточный ветер пробирает до костей.
Ангелина не чувствовала холода, однако она похлопала себя по бедру, подзывая Снежка.
— А какая погода в Рейзе в это время года? — спросила она, направляясь вслед за Гертой ко входу в замок.
— Для начинки возьми лучше торфяную соль, а не морскую, — посоветовала со своего стула матушка Эмита.
— Торфяную соль? — переспросила Тесса.
— Да. Я поставила ее на полку над камином — чтобы не отсырела. Видишь, вон в том кувшине... — Матушка Эмита руководила приготовлениями клецок с камбалой и креветками к обеду.
Тессе не терпелось разделаться со стряпней, чтобы успеть при дневном свете рассмотреть рисунки, которые Марсель принес прошлым вечером. Листки пергамента лежали под прессом на столе; солнечные лучи заманчиво скользили по резной деревянной крышке пресса; кнопки Эмит уже вывинтил. Вчера он позволил Тессе лишь краем глаза глянуть на одну из работ: было уже поздно, и освещение оставляло желать лучшего, поэтому внимательный просмотр они решили отложить до утра.
Тесса схватила указанный матушкой Эмита кувшин. В нем оказалась обычная белая соль, может, чуть более мелкая, чем поваренная соль в ее прежнем мире, но того же цвета и такая же на ощупь.
Старушка заметила, что Тесса разглядывает соль, и просияла довольной улыбкой:
— Соль замечательная! Скажешь, нет? Для готовки лучше торфяной соли не найти. Она будет подороже обычной, но в некоторые блюда — в клецки, например, или в кремы, я другую ни за что не положу.
— А почему она дороже? — спросила Тесса, бросая щепотку соли в густое аппетитное месиво.
Матушке Эмита нравилось, когда Тесса задавала ей вопросы о стряпне: за подобными разговорами они коротали время, пока Эмит во дворе пилил дрова, скоблил шкуры или проверял, сколько арло осталось в бочках.
— Добывать ее трудно — потому и дороже. Торф сперва сжигают, чтобы получить золу; потом эту золу добавляют в воду и вымешивают, пока раствор не станет прозрачным. А потом кипятят день и ночь, пока в котле не останется одна соль. — Старушка с уважением покачала головой. — Сложней только выкапывать торф из земли.
Тесса рассеянно кивнула. Она слушала вполуха. За время их знакомства матушка Эмита успела рассказать ей достаточно об изготовлении различных вещей. Тесса уже знала, что любая, даже самая простенькая, хозяйственная утварь требует долгих часов нудной изнурительной работы — кипячения, обжигания, скобления, вымачивания и так далее. «За пять минут и почесаться не успеешь», — пренебрежительно говаривала матушка Эмита. Она не понимала, как это можно сварганить что-нибудь наспех, не затрачивая усилий. Это казалось ей святотатством. Предмет, не пропитанный потом и кровью целой команды трудолюбивых профессионалов, был просто недостоин занимать место в ее кухне.
Тесса перенесла кастрюлю с грибами, креветками, луком и кусочками камбалы на стол. Из этого ей предстояло приготовить начинку для клецок. Взгляд девушки упал на высовывавшийся из-под пресса кончик пергамента. Краски на нем выцвели, белоснежно-белые тона стали приглушенно-янтарными. Между первым и последним узорами прошло два десятилетия. Двадцать один год, но Эмит сказал, что помнит день, когда мастер впервые коснулся кистью первого рисунка серии, так ясно, словно это случилось вчера.
— Дэверик окунул кисть в баночку с красной краской, — рассказывал Эмит. — Я приготовил и смешал краски шести цветов, но его рука сразу же потянулась к красной.
Тесса обратила внимание на тоненький завиток, тянувшийся к самому белому из листков. Ярко-желтый, блестящий завиток цвета ее верной «хонды-сивик».
— Шафран, милочка, — напомнила со своего стула матушка Эмита, — не забудь добавить щепотку-другую шафрана.
Тесса моргнула. Слова старой дамы спугнули не оформившуюся еще мысль, не мысль даже, а лишь намек на нее, два образа, соединенные нитью столь же непрочной и тонкой, как ниточка слюны между зубами. В следующую секунду она уже не помнила, о чем думала только что.
Желтый цвет на рисунке был цветом шафрана, который они ежедневно использовали при готовке. Ну и что тут такого?
Из коробочки со специями Тесса достала несколько тычинок крокуса, покрошила их в соус и принялась размешивать. Смесь постепенно приобретала бледно-лимонный оттенок. Матушка Эмита наверняка сочла бы, что шафрана маловато: зрение у нее было неважное, она плохо различала приглушенные тона. Тесса вспомнила, как старушка вчера отбрила Марселя и щедрой рукой подсыпала еще несколько щепоток шафрана.
Не успела она отряхнуть руки, как в дверях показался Эмит. Он был во дворе — разделывал мясо, ощипывал птицу, отскребал кастрюли сеном и золой, а может, готовил растопку — словом, занимался теми неприятными делами, которыми нельзя заниматься в комнате. Щеки у него раскраснелись, как будто на сей раз ему потребовалась горячая вода или пар. Тесса не стала расспрашивать. В конце концов, это не так уж интересно.
— Садитесь, мисс. Я сам кончу с клецками, — сказал он, обмывая руки в небольшом тазике у двери. — Не годится вам терять целое утро.
Тесса хотела возразить, но на глаза ей снова попался кончик пергамента. Искушение было слишком велико.
— Сейчас, только поставлю соус на огонь.
Эмит забрал у нее кастрюлю. И Тесса не стала спорить. Она жадно схватила пресс. При ближайшем рассмотрении покрывающая его резьба оказалась весьма изысканной: тоненькие змейки изящно извивались между кистями и перьями. За спиной у Тессы Эмит передвигал матушкин стул от окна к огню. Солнечный свет падал прямо на пресс, на металлические кнопки под ее пальцами.
Она вытащила первую. Кнопка с дребезжаньем скатилась со стола на пол. За ней последовали вторая и третья. Четвертая была теплой на ощупь и держалась крепче, пришлось покрутить ее, чтобы вытащить. Вместе с кнопкой откололся крошечный кусочек деревянного пресса. Ничем больше не сдерживаемая верхняя крышка приподнялась со звуком, похожим на ночное потрескивание потолочных балок. Тесса погладила ладонью резную поверхность, провела пальцами по углублениям и выпуклостям на ней, а затем раскрыла пресс, как раскрывают книгу.
Сладковатый, острый запах красок и клея ударил в нос. Пять листов тонкого пергамента веером лежали перед ней, как колода игральных карт. Листы были невелики. Тесса уже достаточно поднаторела в писцовой премудрости и по размеру страниц и мягкости пергамента определила, что он изготовлен из кожи новорожденных ягнят. Эмит говорил, что такой материал использовался лишь для самых важных документов.
Тесса веером раскрыла перед собой листы с узорами. Ей показалось, что сперва надо посмотреть всю серию целиком, охватить взглядом все многообразие цветов, линий, фигур, найти общие мотивы и понять, как и зачем соединены в единое целое эти пять картинок.
Солнечные лучи, так услужливо осветившие резной деревянный пресс, не спешили покидать комнату. Они падали на кусочки пергамента у нее в руках — и темно-коричневые пятна на узорах становились более теплыми, зеленые, цвета мха — более блестящими, а рубиновые и аметистовые прожилки сверкали и переливались. Но ярче всего было сияние золота.
Золотые нити пронизывали все рисунки серии, как извилистые линии на раскрытой ладони. Нити золота соединяли, перерезали, опутывали фигуры, извивались по страницам. Золотая краска господствовала над остальными, придавала им особый смысл, озаряла загадочным и ослепительным светом. У Тессы перехватило дыхание. Охватить все это великолепие сразу оказалось ей не под силу.
- Предыдущая
- 61/158
- Следующая
