Корона с шипами - Джонс Джулия - Страница 72
- Предыдущая
- 72/158
- Следующая
Эдериус никогда не спрашивал, откуда берется эта сила. Такими вопросами он перестал задаваться в тот день, когда Изгард настиг Гэмберона на склоне горы к востоку от Сирабеюса и убил его. Это был единственный способ выжить и продолжать жить изо дня в день. Только так можно было существовать, сделав тот выбор, который сделал Эдериус.
Новый спазм заставил его прижать ладони к вискам. Мозг словно кто-то разрывал когтями. От боли Эдериусу казалось, все вокруг двоится, расплывается, принимает странные, причудливые формы. Он посмотрел на лежащий на столе узор, на живую материю, затканную трепещущими, вибрирующими нитями. Что-то не так. Какая-то посторонняя сила вмешалась в его работу. Эдериус ощущал какое-то чуть заметное, но раздражающее подергивание, сотрясение. Эдериус чувствовал на себе тяжелый взгляд Изгарда и потому попытался сделать вид, что все в порядке.
Уловка не подействовала. Ледяное дыхание Изгарда вновь обдало шею и затылок писца.
— В чем дело, Эдериус? Скажи мне, что не так?
Старый узорщик покачал головой:
— Не знаю, сир.
Он стряхнул с кисти капельки серых чернил и погрузил ее в самую черную краску на палитре: размельченный гагат и обсидиан, соединенные со смолой. Блестящие, остроконечные осколки вулканического стекла дополняли густую смесь.
— Никаких ошибок на этот раз, — прошептал Изгард прямо в ухо Эдериусу. Дыхание короля отдавало кислятиной, как свежие и вкусные некогда продукты, протухшие в душной темной комнате. — Слишком долго и тщательно готовилась эта ловушка. Город был разрушен с единственной целью: выманить Кэмрона Торнского и его нового наймита из их логова и заставить принять бой. Я хочу, чтобы оба умерли — оба. Торн получил предупреждение, но предпочел сделать вид, что не заметил его. Это и моя ошибка, не только его. Мне следовало убить мальчишку вместе с отцом, в ту же ночь. А что касается Райвиса Буранского... — Изгард ударил кулаком по столу, — в аду его уже заждались.
Слова Изгарда доносились до Эдериуса откуда-то издалека. Он слышал ненависть в голосе короля, но не более того. Мысли его впитывались в пергамент вместе с красками и чернилами, становились действующими лицами битвы, разыгравшейся далеко на востоке. Изгард все говорил и говорил. Но пока слова и чувства короля соответствовали целям Эдериуса, болтовня не мешала писцу. Пусть говорит. Что-то не так. Его дело — выяснить, что именно, и исправить неполадки, даже если это будет стоить кому-нибудь жизни. Истинный писец должен быть полновластным хозяином своего творения, а не просто смешивать краски и водить кисточкой по пергаменту.
Кэмрон истекал кровью. Грудь его так вздымалась, что металлический панцирь, казалось, вот-вот лопнет. Ручейки пота сбегали по шее вниз, под тяжелые доспехи и там превращались в пар. Израненные руки, ноги, тело жгло как огнем. При каждом вздохе горячий воздух опалял измученные легкие. Рукоятка меча прилипла к измазанной кровью ладони, и никогда еще Кэмрон не держал оружие столь уверенно, никогда удары его не были столь точны и метки.
Брок Ломис, рыцарь, которого Кэмрон спас от стаи озверевших гонцов, прикрывал его с тыла. Брок не только поднялся на ноги, он нашел в себе силы поднять меч. Правая его рука беспомощно повисла, но и левой он орудовал так ловко, что ухитрялся держать врагов на почтительном расстоянии.
Просто ощущение, что Брок здесь, рядом, поддерживало Кэмрона, не давало почувствовать себя одиноким и покинутым.
Солнце работало на них. Косые утренние лучи били прямо в морды гонцов. Кэмрон видел золотые отблески в их зрачках и нити слюны между оскаленными клыками. Челюсти чудовищ беспрестанно двигались; красные языки трепетали в разинутых ртах, которые казались слишком маленькими для налезавших друг на друга острых оскаленных зубов.
Кэмрон без остановки махал мечом. Он просто не мог остановиться. Малейшая заминка — и гонцы растерзают его. Они с Броком стояли на небольшом пригорке. Факелы давно погасли, и дым рассеялся. Теперь только зловонное дыхание гонцов портило воздух.
Остальных рыцарей нигде не было видно. Напрасно Кэмрон вглядывался в шевелящуюся темную массу. Но, несмотря ни на что, он не терял надежды. Может быть, кому-нибудь все же удалось выбраться.
То ли из-за слепящего солнца, то ли по другой причине, Кэмрон не знал, но гонцы стали двигаться более вяло. Они перестали лезть напролом, старались уклониться от ударов и колебались прежде, чем ринуться в новую атаку. Даже черты их начали меняться. Глаза больше не горели сумасшедшим огнем, розовые десна и оскаленные зубы теперь были прикрыты губами. Они выглядели почти как люди.
С запада вдруг подул ветерок, и впервые с восхода солнца Кэмрон полной грудью вдохнул свежий воздух. Он рискнул оглянуться через плечо и встретился глазами с Броком Ломисом. Брок не улыбался — до этого было еще далеко, — но его карие глаза больше не были полны страха.
Он тоже почувствовал, что гонцы слабеют.
Кэмрон обеими руками взялся за рукоятку меча и поднял его высоко над головой, не обращая внимания на рвущую боль в руках и груди. Он понимал, что надежда — излишняя роскошь в их положении, но ничего не мог с собой поделать. Быть может, с Божией помощью им и вправду удастся выйти живыми из этого кошмара.
Тесса яростно водила кистью по пергаменту. Она не знала, что и как делает; знала только, что, чего бы это ни стоило, должна покрывать новыми и новыми узорами лежавший перед ней лист. От этого зависело что-то очень важное.
Голова разламывалась. Правую руку точно раздирали когтями невидимые звери. За спиной у нее Эмит смешивал краски, которые, Тесса не сомневалась в этом, никогда ей не понадобятся. Его матушка по-прежнему дремала на стуле.
Время больше не имело значения. Тесса не смогла бы сказать, десять часов или десять секунд пролетели с момента, когда она в первый раз окунула кисть в золотую краску. Выраставший на листе пергамента узор был единственной ее связью с миром. Она больше не могла управлять им. Он жил своей собственной жизнью. Верткие членистоногие существа расползались по странице, карабкались по толстым ветвям невиданных разноцветных деревьев; их тонкие язычки и хвосты, как лианы, опутывали каждую часть рисунка, проникали всюду.
Тесса на ощупь пробиралась сквозь сплетения линий. Она не знала, куда направляется и с чем столкнется в следующую минуту. Ей не на кого было полагаться — только на собственное чутье. Она поступала так, как считала правильным. Золотые чернила — правильный выбор. Тут ошибки быть не может. Она хлестала золотыми плетьми черные фигуры гонцов, перекрещивала их золотыми крестами. И знала, что это оказывает какое-то влияние на битву среди осколков огромных валунов. Подушечки пальцев слегка покалывало, и Тессе казалось, что это хороший знак.
Она полагалась только на свою волю. Она хотела помочь Кэмрону Торнскому, и это желание заставляло ее снова и снова погружать кисть в краску, прочерчивать на пергаменте все новые линии. Дэверик заслал ее в этот мир с какой-то целью. И с каждым взмахом кисти, от которого полчища врагов рассеивались, как рассеивается утренний туман с первыми лучами солнца, Тесса укреплялась во мнении, что эта таинственная цель — не что иное, как борьба с гонцами Изгарда Гэризонского.
В них есть нечто противоестественное. От соприкосновения с ними во рту остается противный привкус. Тесса представила себе темную копошащуюся массу, и волоски у нее на коже стали дыбом. Они напоминали черных тараканов, облепивших разлагающийся труп.
А в следующую секунду кисть заплясала у Тессы в руке. Одно из чудовищ взглянуло прямо ей в глаза.
Только что это был всего лишь один гонец из массы себе подобных. Внезапно он остановился, помедлил секунду, а потом повернул к ней отвратительную физиономию с расплывающимися, ускользающими чертами. Прищуренные от солнца глаза блуждали по сторонам, словно искали чего-то, и наконец остановились на лице Тессы и уставились на него неморгающим злобным взглядом хищника. Губы чудовища растянулись в неторопливой усмешке, а потом лязгнули челюсти — словно захлопнулся капкан.
- Предыдущая
- 72/158
- Следующая
