Я не аристократ (СИ) - Рей Риона - Страница 31

Индрик-зверь не пугал меня от слова совсем. Я почему-то считал, что главный хищник в этом туннеле я. И нечего тут с рогами и копытами субординацию нарушать. (Видимо, так думал в моей голове варан Яшка.)

В какой-то момент яшкино сознание слегка ослабло, и я начал орать на зверя по-человечески, не переставая пихать его алебардой:

— Ты против кого попёр, сявка? Ты на кого батон крошишь? Забыл, кто тут босс? Сапоги мне лизать будешь!

Зверь жалобно пучил глаза, хрипел и пятился, пятился, пятился.

Потом в конце туннеля забрезжил свет, и я вытолкал зверя на полянку.

Там меня совсем попустило.

Я вытащил алебарду из пасти индрика и сказал наставительно:

— Чё огрёб?

Зверь жалобно заскулил.

— То-то же!

На поверхности уже наступила ночь, но я легко разглядел зверя как следует: чёрный, лохматый, клыкастый и рогатый, с мощными короткими лапами, украшенными аккуратными намёками на копыта, вроде носорожьих.

Я смотрел на индрика без страха, даже с какой-то необъяснимой симпатией. Потом шагнул к нему, похлопал по морде, почесал спинку и голый крысячий хвост.

Зверь выпучил глаза, видимо, такой фамильярности он от двуногого не ожидал. А потом лизнул меня и шлёпнулся на землю, подставляя для чесания бок.

— Вот так-то, — усмехнулся я. — А то разорался тут, понимаешь.

Из дырки в земле высунулась катана, а потом выглянула Мидора.

— Вылезайте, — позвал я. — Он никого не тронет. Самый большой зверь тут я! — И топнул ногой.

Больной ногой, на которую пять минут назад не мог наступить.

Что за чудо? Я топнул ещё раз, проверяя, куда подевалась боль? Потом почесал индрика пяткой.

Нога не болела ни капельки.

Стоп. Как такое могло случиться? Ногу-то я подвернул совершенно по-настоящему. Или нет?

Я её подвернул в игре, вот оно что! А переключаясь на Яшу, сбросил часть личной истории, или как это называется? И травма затёрлась.

Красота-то какая!

Аделаида выбралась последней, посмотрела на покорно лежащего у моих ног индрик-зверя и пробормотала:

— Даже не слышала о таком. Про то, что какой-то кретин вводит в игру незаявленных монстров, слышала. А чтобы они игрокам руки лизали…

— Тебе хотелось бы, чтобы он нас съел? — уточнил я.

— Мне хотелось бы понять, что происходит в этой долбанной игре, — огрызнулась Аделаида. — Может, ты её просто сломал? Может, у тебя психика для игры не подходящая? Чего я вообще на тебя повелась? А ну, на колени перед своей госпожой!

Ошейник дёрнул меня вниз, возмущённый индрик-зверь взревел и, как собака, готовая защищать хозяина, вскочил и оскалился на Аделаиду.

Мощная тушка напугала блондинку подвижностью и плотоядными клыками.

— А! — заорала она и сломя голову понеслась в лес.

— Держите её, она же заблудится! — Лярис бросилась за хозяйкой.

А вот Мидора почему-то никуда не побежала. Она положила на землю свои котомки и улыбнулась мне ясной-ясной улыбкой:

— Пусть они пока побегают, да, Зергиус?

Мощная волна женских феромонов накрыла нас с индриком. Он обиженно покосился на меня и чихнул.

Я бросил растерянный взгляд в сторону деревьев, за которыми скрылась вторая половина нашего маленького отряда. Надолго они, интересно, удрали?

Против Лярис я ничего не имел, а вот возвращения вредной блондинки категорически не хотелось.

Уродилась же зараза: чуть что — и хватается за ошейник! Надо бы его как-нибудь снять. Но как? Колдуна искать, что ли?

Рыжик, почуяв, что секса у меня в мыслях критически не хватает, недовольно пробурчал в голове:

«Учу тебя, учу — всё без толку! Какие же эти люди тупые! Ты что, не видишь, чего хочется твоей самке?»

«Брысь!» — цыкнул я на нахального кота и улыбнулся Доре, которая даже не заметила этой крохотной заминки.

— Пусть побегают, — согласился я с улыбкой, шагнул к ней и заключил в объятия.

Вдруг вспомнилось, что она не настоящая, а какая-то непись…

Что за ерунда! Женщина, которая ко мне прижалась была самой что ни на есть подлинной: живой, горячей. И желанной.

Я решил, что раз Аделаида не вернулась сразу же, значит, Лярис придётся за нею побегать, поэтому можно не спешить, а насладиться процессом.

Травка под ногами была ностальгически мягкая, полянка милая и уютная, окружённая густыми кустами, за которыми поднимались ели, серо-голубые от густого сумрака. Никто нас здесь не увидит, никто не помешает.

Индрик лежал темной мохнатой кучей, развернувшись башкой в ту сторону, куда умчалась блондинка. Если что, предупредит о приближении госпожи и её охранницы.

Ага, наивняк!

Мы ещё целовались, а мои руки только-только начали скользить по податливому телу, освобождая его от лишней одежды, когда вновь раздался визг — не рядом, но и не слишком далеко.

Я не прервал поцелуя, но Мидора решительно отстранилась и подхватила меч:

— Это хозяйка кричит! Бежим на помощь, вдруг на неё кто-то напал?

Логика у Мидоры была убийственно крепкая: если хозяйка испугалась индрика, то пусть себе бегает, но если кто-то на-па-а-л…

Я нерешительно взглянул на груду узлов и оружия.

Мечи меня пугали: даже будучи полным дилетантом, я понимал, что в ближнем бою от меня и меча толку не будет, разве что ногу себе подрублю. Лучше брать палку.

Вот копьё — ещё куда ни шло. Уж ткнуть им я в случае необходимости сумею. Наверное.

Мидора уже продиралась сквозь кусты, и я, подхватив копье, неохотно порысил за нею.

Когда за спиной затрещали ветви, невольно шарахнулся, но оказалось, что это индрик-зверь ломанулся следом, как верный пёс. Я уже и думать забыл о нём, но присутствие такого соратника сразу прибавило бодрости.

Похоже, мы взбирались на холм. Тропа всё круче шла вверх. Я совсем запыхался, и, когда мохнатая туша индрика поравнялась со мной, недолго думая, вскочил на мощную холку.

Ехать верхом, держась одной рукой за жёсткие чёрные пряди на шее зверя, напоминающие редкую гриву, было гораздо веселей, чем бежать.

Копьё цеплялось за ветки и ужасно мешало, но бросить его я не рискнул.

Индрик пёр вверх, как танк, он легко обошёл Мидору и целеустремлённо потрусил на непрекращающийся визг Аделаиды.

Может, она там на змею наступила или в муравейник?

Я понадеялся, что зверь придерживается правильного направления и не прогадал. Впереди посветлело: мы приближались к опушке.

Только тут стало понятно, что солнце ещё не закатилось полностью, а висело на самой кромке горизонта, забрасывая тенями лес под холмом.

Выезжать на открытое место мне не хотелось, но как управлять своей скотинкой я не знал, а потому только покрепче вцепился в шерсть одной рукой и сжал копьё другой.

— О, великолепный Го, заходи со стороны Заката! Мы её окружаем! — раздался совсем рядом азартный мужской голос.

Я начал крутить головой, пытаясь обнаружить какого-то “го”, и тут индрик вырвался на простор, остановился и стал медленно поворачиваться, словно специально давая мне оглядеться.

Людей я не увидел, только кусты подозрительно шевелились.

Стояли мы на невысоком холме, поросшем деревьями и кустарником, а внизу, через полосу леса, простирался город, обнесённый крепостной стеной.

Сверху отлично просматривались остроконечные крыши, нарядные башенки… А за ними блестело море — красивое, зеленовато-бирюзовое, в котором кровавой полосой отражался последний свет заходящего солнца.

— Глуши их! — раздался женский вопль.

Я узнал голос Аделаиды.

Зверь подо мной заурчал и рванул на звук, а я от неожиданности едва не упал, уронил копьё и обеими руками вцепился в жёсткую «гриву».

Спереди неумолимо надвигался колючий кустарник. Пришлось зажмуриться и пригнуться пониже, чтобы не лишиться глаз и не слететь со спины индрика. Зачем я, болван, вообще на него полез?

Я получил веткой по затылку, другая — в кровь расцарапала щёку.