Невольница: его проклятие (СИ) - Семенова Лика - Страница 2

Неожиданно он разжал хватку и отстранился:

— Боишься меня?

Я опустила голову и молчала. Боюсь? Нет… это неверное слово. Страха нет, я даже готова. Это обреченность. Холодная, тягучая, липкая обреченность. Такая, в которой порой находишь извращенное удовольствие фаталиста. Она хуже страха, потому что лишает даже инстинктов.

Де Во вновь заставил поднять голову:

— Ну же? Говори. Не думаю, что эти ублюдки отрезали тебе язык.

Я даже усмехнулась, но слова вырвались прежде, чем я успела их обдумать:

— Если бы это было так, я была бы избавлена от необходимости тебе отвечать.

Эта глупость на долю мгновения принесла азартное удовлетворение. Что он сделает? Он в любом случае сделает, что захочет. И я не стану больше называть его на «вы». Он не господин, как мне пытались внушить, — он захватчик. Тиран. Вор.

Я вновь с замиранием сердца ждала удара. Хлесткого, жгучего, способного выбить зубы и наполнить рот кровью. Послышался короткий металлический лязг, и я почувствовала на щеке ледяную сталь кинжала. Лезвие скребло плашмя, но я все равно ощущала безупречную заточку, способную раскроить кожу самым ничтожным нажатием.

— Мне ничего не стоит воплотить твои мечты.

Я забыла, как дышать. Ледяная сталь коснулась губ, ширкнула по крылу носа. Нет! Что бы я не воображала — к такому точно не готова. Еще мгновение, и стану валяться в ногах, умоляя не лишать меня языка. Кажется, он чувствует, как я дрожу. Да, я порой забывалась и слишком много воображала. Впрочем, как и все.

К счастью, де Во отнял кинжал, и я не сдержала вздох облегчения. Он заметил.

— На сегодня другие планы, — он провел пальцами по щеке привычным жестом, от которого внутри холодело. — Ты беглая.

Интимный обжигающий шепот. Он вновь и вновь касался моего лица. Я нервно сглатывала, шумно неровно дышала, прикрывала глаза, и все время пыталась отвернуться.

— Ты ведь помнишь, что полагается беглому рабу?

Я молчала. Я помнила это, как треклятую молитву. Сорок пять ударов. Двадцать пять и еще двадцать. И клеймо каленым железом. Я стиснула зубы: порка представлялась более понятной. И более терпимой.

Я будто смотрела на себя со стороны. Переживала, сочувствовала, но все еще не принимала.

Де Во поднялся, небрежно махнул кому-то рукой. Два вольнонаемника из охраны притащили жаровню с живым огнем и поставили передо мной. Я чувствовала жар, который сейчас казался ласковым, греющим. Хотелось протянуть заледеневшие пальцы. Я видела раскаленные добела угли, втягивала тяжелый запах гари, разогретого металла. Из чаши жаровни торчала длинная тонкая рукоять, облитая жаропрочной резиной. Де Во вытащил раскаленное тавро и поднес почти к самому моему лицу. Я в ужасе смотрела на красный горящий круг с двумя скрещенными полосами в середине. Как знак запрета. Плевать, что это значит. Теперь стало по-настоящему страшно. До остолбенения, до паралича. Хотелось умолять, но губы не слушались. Я онемела, будто он отрезал язык. Я, наверное, смирюсь с болью, но только не на лицо… Пожалуйста, только не на лицо.

Де Во кивнул наемникам, меня схватили за руки с двух сторон. Я даже не сопротивлялась, не могла шевельнуться. Он сам сорвал платье с плеча. Я закричала так, что зазвенело в ушах, но голос сразу надломился и пропал. Утонул в черной тьме.

Холодный металл коснулся шеи, как острие ножа. Я отпрянула, но Ларисс потянул на себя, и я услышала громкий щелчок замка. Этот звук заставил содрогнуться. Вдоль позвоночника свесилась холодная цепь. Я вцепилась в железный обод, дергала, пытаясь снять, но ничего не получалось, лишь цепь, отвратительно позвякивая, хлестала по спине. Полукровка снисходительно наблюдал, но его терпение быстро закончилось:

— Довольно.

Я покачала головой:

— Я же не пес.

— Иной человек хуже бешеного пса.

Я бессильно опустила руки и едва заметно улыбнулась:

— Вот как, господин управляющий… Я хуже бешеного пса.

Полукровка пожал плечами:

— Таково желание твоего господина. Он хочет видеть тебя такой — его право. Ты вещь. Игрушка для забав.

Ларисс втолкнул меня в покои, но цепь не выпустил и вошел следом.

Де Во стоял у окна, вглядываясь в вечерние сумерки. В черных шелковых штанах и любимом лиловом распашном халате, спадающем до самого пола. Он лениво обернулся, долго смотрел, сложив руки на груди и прищурившись:

— Мне нравится, — его глаза горели. — Настоящая рабыня.

Еще никогда не чувствовала себя настолько беззащитной. Я молчала, лишь часто и прерывисто дышала.

Де Во подошел, забрал цепь из рук брата и рванул на себя. Я едва не упала, порывисто подбежала и была вынуждена уткнуться в его гладкую грудь. Он тянул вверх, я тянулась за цепью, поднимая подбородок. Де Во вцепился в волосы и дернул назад, запрокидывая мою голову:

— Я скучал, — его дыхание обжигало. Он закусил нежную кожу над ключицей: — Очень скучал.

Ларисс протянул ему бокал, он приложил край к моим губам:

— Пей.

Подлый яд желания.

Сладкая вязкая жидкость полилась в горло, стекала по подбородку. Я жадно глотала, чувствуя, как разгоралась. Будто чиркнули спичкой. Я инстинктивно пыталась поднять руки, чтобы вылить в рот все до капли, но сковывающая их цепь мешала, я могла лишь опустить их вдоль тела. Де Во отставил бокал и впился в мои губы, слизывая остатки дурманящего зелья, спустился поцелуями по шее. Я плавилась, мучительно хотела обвить его руками, но цепь останавливала. Я была беззащитна, уязвима, хотела чувствовать его силу, его власть, ощутить его жестокость и испытать немыслимое наслаждение, которое он может подарить.

Я чувствовала, как пальцы Ларисса стягивают с плеч платье, ласкают нежную кожу. Ощущала его влажные поцелуи на спине, которые вызывали сладкую дрожь. Темные пальцы скользнули на грудь. Полукровка сжимал соски обеими руками до тех пор, пока они не затвердели и болезненно не отозвались на прикосновения. Де Во лишь натягивал цепь, вынуждая поднять голову, и с нескрываемым удовольствием наблюдал за наслаждением на моем лице:

— Сегодня ты будешь послушной, не так ли?

Я кивнула, облизывая пересохшие губы:

— Да.

— Ты хочешь меня?

Я вновь кивнула, изнемогая от ласк Ларисса. К черту слова. Я хотела чувствовать его внутри. Бесконечно.

Де Во провел по моему животу, и под его рукой с готовностью отозвалось. Он почувствовал дрожь, улыбнулся, прикрыв мутные от желания глаза. Впился в губы, прикусывал, мял. Его язык яростно наступал, не лаская — имея, присваивая, и от этого властного напора я хотела его еще больше. Я была скована, зажата меж горячих мужских тел, ощущала разожженное желание обоих и сходила с ума от ощущений, которые отрезали меня от реальности. Вгоняли в бездну черной дыры. Дарили ни с чем не сравнимый восторг. В паху все скрутило до тянущей боли, я готова была выть, если не почувствую там желанные прикосновения. Рука Ларисса скользнула между ног, терзая самое чувствительное место. Умелые пальцы соблазняли тело, заставляя его выгибаться, а горячий шепот обжигал ухо:

— Ты шлюха, прелесть моя. Мокрая податливая горячая ханжа. Тебе нравятся мои руки?

Да! Я готова была кричать, повторять тысячу раз, но мой рот был во власти де Во.

— Ты будешь шлюхой для нас обоих?

Де Во, наконец, прекратил терзать мои губы, ущипнул за сосок, запуская по коже сладостную волну, и отстранился, поглаживая набухший в штанах бугор:

— Я хочу смотреть.

Я опустилась на колени и ждала, когда Ларисс освободится от одежды. Он сел на край кровати и развел ноги, облегчая доступ к налившемуся темному члену. Де Во швырнул ему цепь, скинул на пол халат, пододвинул кресло и сел в полутора метрах от нас. Закурил и удобно устроился, готовясь наслаждаться зрелищем.

Ларисс дернул меня поближе, я почти уткнулась лицом ему в пах, потираясь щекой о горячий твердый член:

— Приласкай меня, прелесть моя.

Просьбы были ни к чему. Я с готовностью лизнула нежную головку, провела губами по внушительному стволу. Ларисс взял меня за волосы и медленно надавил мне на затылок, загоняя плоть до самого горла. А мне мучительно хотелось почувствовать его член в своих пальцах, сжать, ощутить, как он вздрагивает под моими прикосновениями. Я задыхалась, давилась, захлебывалась слюной — и все это под тяжелым от похоти взглядом де Во, от которого между ног разгорался пожар. Он приспустил штаны, освободив затвердевший член, не сводил с меня мутных глаз и время от времени лениво проводил пальцами по стволу. Он дразнил меня.