Крепость Серого Льда - Джонс Джулия - Страница 125

• Предыдущая
• 125/137
• Следующая

...К пальцам вернулась чувствительность. Эффи вынула руки из-под мышек, думая, что же ей делать дальше. Прутьев, наверно, наломать. Хоть не услада, а сделать надо, как говорил Джеб Оннакр, выгребая навоз из конюшни. А прутья ломать все-таки приятнее, с усмешкой подумала Эффи.

Из-за водопада ей казалось, что дождь идет каждый день. Он красивый, этого у него не отнимешь, но слишком уж много от него шума и сырости. Без него бухта была бы намного лучше. Капли стучали Эффи по спине, пока она ломала ивняк.

Руки Эффи за работой стали приобретать свой обычный цвет. Любопытно знать, на что похоже то, чего ей не видно. Эффи провела пальцами по волосам. Нехорошо быть тщеславной, но все — Райф, Дрей, батюшка и Рейна — говорили, что волосы у нее красивые. Даже Летти Шенк как-то признала, что они ничего, если кому нравятся рыжие, как древесная кора. Глупость, конечно. Кора на деревьях бывает разная, смотря по тому, какое дерево. Летти Шенк в этом ничего не понимает, она и репу-то от сосновой шишки не отличит.

Сейчас Эффи с гримасой ощутила, что волосы у нее как солома и в них набилось много посторонних вещей. Бросив прутья, она пошла к костру и села на подстилку из веток и фургонного холста, которую сделала, чтобы не сидеть на холодном камне. Расчесывая волосы пальцами, как гребнем, она стала выбирать оттуда перья, репьи и засохшую грязь. На это ушло много времени, поскольку волос у Эффи Севранс тоже было много.

Заметив, что костер вот-вот угаснет, Эффи отправилась за топливом. Уже темнело, а она так и не поджарила трех своих рыб. Нагнувшись за тяжелой березовой веткой, она услышала с востока крик. Эффи замерла и прислушалась. Вскоре крик повторился, но теперь как будто с юга. Эффи положила ветку и потрогала амулет. Камень подрагивал, но не сильно.

Эффи держалась за него и думала. Раз люди кричат на востоке и на юге, значит, они перекликаются через реку. Может, это городские купцы, которые должны были забрать золото у Драсса и Клевиса, наконец переправились через Волчью? Или нашли на этой стороне лодочника, который согласился их перевезти?

Эффи заволновалась, не зная, как ей быть. Она этим золотишникам ничего не должна. Все, что она может для них сделать, — это рассказать о смерти Драсса и Клевиса. Их гибель стоит того, чтобы рассказать о ней, но разве горожане оценят их подвиг, как оценили бы кланники? И как ей все-таки надлежит поступить? Горожанам она ничего не должна, но она в долгу перед Драссом Ганло и Клевисом Ридом.

Эффи приняла решение. Драссу и Клевису она обязана жизнью. Самое меньшее, что она может сделать в уплату этого долга, это пойти и посмотреть, что там творится на реке. Посмотреть, что это за люди, а там уж решать, что делать дальше.

Эффи схватила корзину и плащ, заранее покрывшись гусиной кожей от предчувствия того, как будет ползти под кустами. Дядя Ангус как-то рассказывал, что народ, живущий за Топазовым морем, использует воду для пытки. Кипящую? — спросила Эффи, а он ответил: нет, холодную, капля за каплей.

Ну и неженки же они там, за Топазовым морем. Эффи сейчас окатит холодными каплями с головы до ног, а она даже звука не издаст.

Хоть не услада, а сделать надо. Эффи стиснула зубы, пригнулась пониже и поползла. Снизу она сразу промокла, но мысли о жителях Топазового моря подкрепляли ее. Ободрав коленки о камни на дне протоки, она выбралась из-под кустов.

Сначала она ничего не увидела. Ночь была темная, небо застилали облака. Потом Эффи стала различать слабый блеск реки, и далеко на востоке, дальше, чем она полагала, показался тускло-красный свет привернутого фонаря. От страха у нее поднялись дыбом все волоски на затылке, даже самые мокрые. Она не ошиблась: кто-то переправляется через реку. Вон два паромщика тянут большую плоскодонку — на таких перевозят скот и лошадей. Над рекой протянут толстый канат, и паромщики крутят вороты по обоим бортам. Слышно даже, как работают хорошо смазанные колесики.

Переправа в ночное время? Чутье подсказывало Эффи сидеть тихо. Золотишники, конечно, могут переправляться и ночью, но зачем купцам нужна такая большая барка?

Паром приближался к южному берегу, и Эффи стала замечать на нем какое-то движение. Ничего не понять: то ли пшеница колышется под ветром, то ли копошатся тысячи муравьев.

Потом Эффи сообразила наконец, что она видит, и страх холодным лезвием вошел в ее сердце. Это не золотишники, нет. Целая армия ждет на том берегу, чтобы переправиться в клановые земли.

У них на это уйдет вся ночь — хорошо, если до рассвета управятся.

Паром с размаху врезался в берег. Один лодочник бросил конец, другой снял фонарь с шеста. Его лицо осветилось, и мир пошатнулся.

Эффи знала этого человека.

Один из скарпийцев, бывший в кузнице в ту ночь, когда старого Царапа отправили в огонь. Как же его зовут? Да, Урия Скарп. Сын скарпийского вождя.

Не успела Эффи обдумать это как следует, чья-то холодная рука зажала ей нос и рот. Запахло лошадьми и еще чем-то, зеленым и резким. Эффи отчаянно замахала руками, и неизвестный тряхнул ее.

— Тихо, девочка. У тебя другое будущее. Это не твоя война.

Он тащил Эффи прочь, и она не могла понять, почему амулет ее подвел.

Горожанка недовольно ерзала в своем тесном мешке под новым шерстяным плащом Кропа. Кроп надел мешок через грудь, и Горожанка помещалась ниже его левой подмышки. Он осторожно прижимал ее рукой, чтобы успокоить ее и при этом не раздавить.

Он и сам-то был не очень спокоен. Слова Квила кружили у него в голове, как черные вороны. «Беспокойство губит вора». Значит, надо притворяться спокойным, как лицедеи притворяются девушками.

Новая одежда помогала ему. Ткань и покрой Квил выбирал сам. Кроп всегда любил оранжевый цвет, но Квил сказал — не годится. «Тебя надо сделать неприметным и безобидным, а это не так-то просто».

Квил привел портного, маленького и злющего. Стоило только посмотреть на него, пока он тебя обмерял, и он сразу втыкал в тебя булавку. Они с Квилом долго совещались, поднося к свету разные материи тусклой расцветки. Портной, получив сколько-то монет, извлек еще одну ткань, получил прибавку и ушел, довольный. Пять дней спустя он принес в «Слепую сороку» плащ, штаны, камзол и рубашку. Сапоги шить времени не было: портной заявил, что ни у одного сапожника в городе не найдется заготовок Кропова размера, а раскрой по особому заказу потребует много времени и денег.

Перед тем как переодеться в новое, Кроп помылся — уже второй раз за неделю. Мыться ему нравилось, и он сидел в чане, пока вода не остывала и мыло не прилипало к ободу. Увидев, как Кроп отмывает за собой ванну, Квил засмеялся и сказал, что на это есть слуги, но Кроп все-таки отмыл до конца.

Новая одежда пришлась ему в самую пору, только шею немного кусало. Квил принес зеркало, но Кроп не стал глядеться в него. Он не любил видеть себя в зеркале. Квил сказал ему, что вид у него приличный, вот и ладно.

С тех пор Квил каждый день заставлял его надевать новое платье, «чтобы оно малость помялось и замаралось». Кропу совсем не хотелось пачкать такую красоту, но Квил ему объяснил: «Все слишком старое или слишком новое притягивает глаз. Если не хочешь, чтобы тебя замечали, надо быть где-нибудь посередке».

Тут было над чем подумать — и что запомнить. Плащ, сшитый по-особому, можно было выворачивать наизнанку. «Днем серый, — все время втолковывал Кропу Квил, — на закате бурый».

Сейчас, стоя в очереди к воротам крепости, Кроп повторял это про себя. Очередь состояла человек из двухсот, и он помещался примерно посередине. Было раннее утро, яркое и холодное, и ветер колыхал красные с серебром знамена на крепостной стене.

Квил хотел, чтобы Кроп спрятал нож в сапоге, однако Кроп ответил на это спокойным, но твердым отказом. Никаких клинков — ему и посоха хватит. Квил, как ни странно, спорить не стал. «Выбор оружия — дело не простое. Когда человек подбирает себе подходящее, меняться ему, как правило, уже поздно». Сам Квил предпочитал надеваемую на пальцы железку с длинным шипом между средним и безымянным пальцами. Кроп видел, как он пользовался этой штукой на задах «Слепой сороки». Кровь проливать не понадобилось — деньги сами перешли из рук в руки. У Горького Боба в руднике тоже была такая, и он с ее помощью отнимал у других еду.

• Предыдущая
• 125/137
• Следующая