Крепость Серого Льда - Джонс Джулия - Страница 69

• Предыдущая
• 69/137
• Следующая

Угроза подействовала, поскольку Лалли откровенно гордилась своим точеным носиком.

...Рейне вдруг захотелось поговорить о прошлом. Она спрятала соль в карман передника и спросила:

— Помнишь Лалли Хорн?

Анвин в это время смазывала жиром сморщенные соски больной коровы, но что-то в голосе Рейны заставило ее поднять глаза.

— Как же, помню. Жалко ее. Никто не умел варить такое мыло, как она. Лалли толкла земляничный цвет в ступке и добавляла в золу. Все девушки выпрашивали у нее брусочек, когда начинали невеститься, — очень уж им хотелось пахнуть, как ягодная поляна.

Рейна кивнула, почувствовав себя ужасно низкой. Анвин всегда помнит о людях только хорошее. Вот уже девять лет, как Лалли умерла в родах, в том возрасте, когда большинство женщин уже перестает спать со своими мужьями. Но Лалли так хотела родить своему желанного сына, что жизни своей не пожалела... а в итоге произвела на свет еще одну девочку. Столько смертей — будет ли конец этому? Рейна подошла к Анвин и поцеловала ее седую голову.

— Может, и для меня прибережешь поцелуйчик, Рейна Черный Град?

Рейна оглянулась. В черном проходе, соединяющем хлев с большим подвалом, стоял Ангус Лок, одетый в светлую замшу. Рейна не слышала, как он подошел. На полах и обшлагах его куртки виднелись потеки от воды, сапоги для верховой езды забрызгала грязь. Откинув отороченный выдрой капюшон, он поклонился Рейне, как знатной городской даме, и отвесил такой же поклон Анвин.

— Я вижу, вы ждали меня, госпожа Птаха — вон как старательно вы смазали свои ручки. Давай-ка, женщина, намажь и меня. — Ангус потер подбородок. — Ветер чуть всю кожу с меня не содрал.

— Я бы охотно намазала тебе язык, Ангус Лок, — свирепо нахмурилась Анвин, — вот только горчицы нет под рукой.

Ангус, от души хохоча, подлетел к Анвин и стиснул ее в объятиях. Домоправительница отбивалась, растопырив засаленные руки и шаркая ногами по полу.

— Прости, Ромашка. — Ангус подмигнул корове, которую врачевала Анвин. — Я старался, но больше удерживать ее не могу. Потерпи уж.

— Ее не Ромашкой зовут. — Анвин локтем отвела с лица растрепавшиеся волосы. — Она Березка, и лучше тебе оставить нас обеих в покое.

Ангус с насмешливой покорностью отступил назад, но прежде успел сунуть Анвин за пояс какой-то сверточек. Домоправительница продолжила свое занятие как ни в чем не бывало.

— Не хочешь ли прогуляться со мной немного? — спросил объездчик Рейну.

Она удивленно подняла брови, но согласилась и уже направилась к дверям, ведущим из хлева наружу, но Ангус остановил ее.

— На дворе очень уж холодно для такого мерзляка, как я. Может, пройдемся лучше по дому?

День был необычайно теплый, но Рейна не стала спорить. Коровы мычали, когда она шла мимо них, — они чуяли, что соль уходит. В длинном каменном желобе, который тянулся вдоль всех семи стойл и выходил в Протоку, плавала лягушачья икра. Надо сказать Эффи, что в хлеву у нас завелись лягушки, подумала Рейна — и тут же вспомнила, что Эффи здесь больше нет.

В темном коридоре стоял неприятный запах. Какой-то былой вождь распорядился прорыть его, чтобы перегонять скотину из наружных деревянных служб в подвал на случай внезапного нападения. Он, должно быть, больше пекся о коровах, чем о скотниках, с сердцем подумала Рейна, пару раз споткнувшись впотьмах. Ангус предложил ей руку, но она отказалась. Нельзя, чтобы ее видели идущей об руку с чужим мужчиной. Мышки с ласкиными хвостами.

«Как же так вышло, что я позволила Мейсу распоряжаться своей жизнью?» — подумала она, придерживаясь за стену.

Они спускались вниз, и воздух становился еще хуже. Сквозь щели в кладке сочилась грязная вода, и кое-где облицовка сильно вспучилась. Большие черные жуки, щелкая клешнями, дрались в каменной крошке из-за утонувших мышей. Рейна ускорила шаг. Она терпеть не могла сырые, темные подземелья круглого дома. К ним никто не прикладывал рук, и они десятилетиями стояли пустые в ожидании войны.

Черноградский подвал был самым большим помещением в клановых землях и во время осады мог вместить пять тысяч голов скота. Там, точно вековые деревья, стояли огромные, в три обхвата столбы из кровавого дерева. Поддерживаемый ими сводчатый потолок опирался частично на фундамент и большую центральную шахту. Весь круглый дом держался на этих столбах и стенах, и каждый мастер, когда-либо вбивший гвоздь на клановых землях, питал глубокое уважение к строителям этого подвала.

В последний раз Рейна побывала здесь несколько недель назад и была поражена, увидев, что подвал превратился в лагерь издольщиков. У столбов стояли палатки, в плетеных загончиках ютились телята и тощие свиньи. Дымные костры, где горел навоз, испускали удушливо-сладкий травяной запах. От копоти першило в горле, и Рейне захотелось поскорее распахнуть какое-нибудь окно — но в подвале не было окон, и вентиляция оставляла желать лучшего. Что делают здесь эти люди? Неужели наверху для них мало места?

— Среди них нет ни единого скарпийца.

Только услышав голос Ангуса, Рейна вспомнила о нем. Зачем он, собственно, явился сюда? Тем умер, Райф и Эффи уехали, Дрей на юге, в Ганмиддише. У Ангуса здесь не осталось никакой родни — что же понадобилось ему в Черном Граде?

— Что тебе за дело до этих людей, Ангус Лок? Ты, насколько я знаю, городской житель, а не кланник.

На нее смотрело обветренное, с глубокими складками лицо. Красные прожилки в глазах говорили об усталости. Рейна всегда находила, что Ангус красивый мужчина, но жене его не позавидуешь. Он точно муха-водомерка, из тех, что водятся на рыбных прудах близ Дрегга. Диву даешься, как они держатся на воде, пока не присмотришься и не увидишь, что ноги у них в десять раз длиннее туловища. Тонкие, как шелковые нити, они торчат во все стороны, и волоски на них откликаются на малейшие перемены течения.

Каким же течением занесло сюда Ангуса? «Будь осторожна, — сказала себе Рейна, — поменьше говори и побольше слушай».

Медные глаза, глядящие на нее, замечали все, и она с трудом подавляла желание пригладить волосы или оправить платье.

— Какое мне дело до того, что черноградские издольщики забились под землю, а исконные скарпийцы с удобством расположились в верхних покоях? Да просто это непорядок, о чем тебе самой прекрасно известно. Любому черноградцу, даже если он не давал присяги, следует отдавать предпочтение перед пришельцами из чужого клана.

Рейна не могла с ним не согласиться. Она думала о том же каждый день, глядя, как скарпийки приготовляют черный состав для окраски зубов своих мужчин. Скарпийские дети таскали яблоки из кладовых, скарпийские мужчины нагло пялили на нее глаза, когда она входила в Большой Очаг.

— Ты приехал, чтобы открыть мне глаза на наши непорядки, Ангус? — спросила она.

Он ответил ей теплой улыбкой, в которой сквозила усталость.

— Полно, Рейна. Разве ты, когда тебя приглашают на танец, сама выходишь на середину и прикладываешь руки кавалера к своей талии? Мы, мужчины, чувствительны к таким пустякам и любим, когда вы делаете вид, будто подчиняетесь нам, хотя и знаем, что от нас мало что зависит.

Рейна не сдержала улыбки. Ловко он ее раскусил — она и в самом деле путает осторожность с настороженностью. Ангус Лок любит, когда ему оказывают внимание, и она в свое время не скупилась на это. Дагро поддразнивал ее по этому поводу, но Дагро больше нет, а она уже не помнит той женщины, которой была при нем. Сделав над собой усилие, Рейна спросила у Ангуса, как поживает его жена.

— Надеюсь, у Дарры все хорошо. — Тоска на миг мелькнула в его глазах и тут же пропала.

— Я не был дома с самой середины зимы. Меня, как принято говорить, удерживали против моей воли. Собачий Вождь так меня полюбил, что поместил в свои подвалы вместе с лучшими своими напитками и сырами. Я бы не сильно возражал, да только сыр у него вкусом как ножной грибок, а водка через неделю вся вышла.

Значит, слухи оказались верными: вождь Бладда и правда держал объездчика у себя в плену.

• Предыдущая
• 69/137
• Следующая