Красная королева - Генри Кристина - Страница 12

Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие зубы?

Нет, Тесак не был волком в овечьей шкуре. Он был волком в облике человека, убийцей, вынужденным притворяться обычным горожанином. И теперь, в этом грубом, первобытном, далеком от цивилизации месте его природа могла наконец-то взять свое и развернуться во всю мощь.

Алиса почувствовала перемену, почувствовала предвкушение, растущее в нем. А потом она увидела гоблина, и сердце ее пропустило удар, а кровь в жилах заледенела.

Он стоял прямо перед ними, на тропинке, – темный силуэт, не вписывающийся в орнамент тесно стоящих стволов. Странно, что Алиса вообще смогла рассмотреть что-то после захода солнца. Оказывается, ночь не была непроглядно-черной. Оказывается, мрак бывает разных оттенков – и оттого чудовища бросаются в глаза даже посреди темного-темного леса.

Она прищурилась, не вполне уверенная, что гоблин все-таки там. Возможно, это всего лишь воображение или какая-нибудь корявая ветка и никого перед ними нет.

А Тесак бормотал что-то себе под нос, снова и снова повторяя одну и ту же фразу, с каждым шагом произнося ее чуть громче. Алиса подалась к нему и прислушалась.

– Ночь жива, жив и я, – говорил он каким-то хриплым, утробным голосом. – Ночь жива, жив и я. Ночь жива, жив и я.

От этих слов мурашки побежали по спине Алисы. «Я не могу потерять его, – подумала она. – Тесак, не покидай меня».

Она потянулась к нему, не зная еще, что сделает, не зная, какие слова удержат его рядом с ней, какие слова помогут ему остаться человеком.

А потом ночь ожила.

Заскрежетала кора, заскрипели сучья, зашелестели трущиеся друг о друга листья. Раздалось шипение, точно тысячи змей вдруг запели хором. Далеко позади что-то загрохотало, точно нечто громадное, замыслив недоброе, продиралось сквозь лес. Завыл волк, потом еще один, и еще.

Алиса вертела головой, озираясь, не зная, какая из угроз самая страшная. Может, деревья сейчас схватят ее, оторвут от земли? Или волчья стая набросится на них и разорвет в клочья? Или гоблин вернется закончить свое дело?

Волчий вой прозвучал вдруг очень близко. Ужас объял ее, и она медленно обернулась, ожидая наткнуться на сверкание желтых глаз и острых белых клыков. Но единственные глаза, которые она увидела, были серыми, хотя и налитыми кровью, а в убийственной улыбке обнажились вполне человеческие зубы.

– Ночь жива, Алиса, – сказал Тесак. – Жив и я.

Алису затрясло от страха – страха, удивившего ее саму. Она была на взводе с момента появления гоблина и не думала, что может испугаться еще сильнее, – но, оказалось, может. И еще – ну, Тесак никогда не пугал ее прежде. Напрямую – нет. Алиса чувствовала себя в безопасности, абсолютно уверенная, что он никогда не причинит ей вреда.

А теперь он почти превратился в волка, каким она его и представляла, в волка, который был заперт в клетке – и вдруг вырвался на свободу.

– Ночь жива, Алиса, – повторил он, приблизив лицо к ее застывшему лицу.

Она не шевелилась, да и дышать-то едва осмеливалась. Тело оставалось неподвижным, но в голове стремительно проносились ужасные картинки: то, что может случиться с ней, если Тесак сорвется. В частности, образ разбросанных по лесной подстилке маленьких окровавленных кусочков…

Завтра он пожалеет об этом. Несомненно, пожалеет. Но сделанного будет уже не исправить, и Алисы не будет рядом, чтобы укорить его.

Что-то громадное продолжало с грохотом двигаться в их сторону. Алиса слышала, как оно приближается, ломая кусты и ветви, распугивая лесную мелюзгу, с визгом убегающую от чудовища. Этот гигант раздавит их в мгновение ока, и уже не будет иметь значения, что Тесак сошел с ума – или, точнее, стал чуть безумнее, чем раньше.

А Тесак словно и не слышал поступи монстра. Он прислушивался к чему-то другому, к чему-то, что говорило только с ним.

Краем глаза Алиса заметила движение: то раскололся лес перед великаном. Несколько маленьких зверьков с длинными хвостами пронеслись по ее ногам. Поразительно, что даже в такой момент, уверенная, что вот-вот либо ей перережут горло, либо ее раздавит гигантское существо, Алиса успела подумать о том, как сильно она ненавидит крыс, и внутренне передернулась, ощутив касание хвостов, скользнувших по носкам ее ботинок.

Потом Тесак наклонился к ней, укусил за нос – но нежно, очень нежно – и бросился в чащу.

Алисе, наверное, следовало удивиться («он бросил меня!»), но чудовище уже нависло над ней, и ей тоже нужно было бежать.

Нет, она не могла последовать за Тесаком. Тьма поглотила его слишком быстро. Сойдя с тропинки, она тут же заблудится, потеряется, в этом нет никаких сомнений. Но ревущий великан шагал прямо по тропе.

«Наверх, дуреха, наверх».

Алиса вслепую рванулась к ближайшему дереву, подтянулась, царапая башмаками кору, и полезла вверх по стволу. Еще совсем недавно у нее просто не хватило бы на это сил, но голод больше не мучил ее, а еще приключения закалили Алису, сделав гораздо выносливее, чем она была в лечебнице. Кроме того, испуг – мощный стимул.

Думала она сейчас только о том, как убраться с пути великана. Она не знала, насколько он высок – казался-то он огромным, – поэтому продолжала карабкаться, не обращая внимания на сердитых белок и вспархивающих с ветвей раздраженно чирикающих птиц. Она взбиралась, обливаясь по́том, и руки скользили по дереву, но она взбиралась, пока у нее не закружилась голова. И тут Алиса поняла, что выше ей уже не подняться.

Она посмотрела вниз и только теперь осознала, что залезла выше, гораздо выше, чем собиралась. Земли не было видно, а тьма под ногами казалась пропастью, бездонной пастью, готовой проглотить ее.

А гигантское существо, кем бы оно ни было, исчезло. Грохот, треск, стук уже удалялись, затихая, а Алиса, потрясенная, объятая ужасом, даже этого не заметила.

Она оказалась на такой высоте, что живот болезненно скрутило от ужаса. О чем она вообще думала? Как она теперь спустится? Куда убежал Тесак, как ей найти его? И что ей делать, если она не сможет его найти? Отправиться дальше без него? Или вернуться в Город?

Нет, в Городе у нее нет будущего. Она это знала. Семья не обрадуется, обнаружив, что Алиса жива. А если возвращаться не к семье, то куда? Остается только Чеширский, а Алиса не желает быть его игрушкой, орудием в его руках.

Она прищурилась, пытаясь отыскать надежную точку опоры. Но все было мягким, расплывчатым, неразличимым. Теперь она поняла, что слабый свет звезд и луны просачивается сквозь лесной полог, что и позволило ей быстро взобраться наверх. Но уверенность мигом улетучилась, как только возникла необходимость спуститься.

Руки Алисы обнимали особенно толстый сук, и она подумала, что могла бы усесться на него. Оставаться на одном месте казалось самым разумным вариантом. Внизу ничего не видно, Тесак пропал, гоблин может быть где угодно. Блуждать сейчас по лесу – пожалуй, самое глупое, что она могла бы сделать.

Алиса поднапряглась, подтянулась и уже на ветке осознала, что та, хотя и была куда толще других, едва ли достаточно широка, чтобы разместиться на ней с удобством. Руки дрожали, поэтому Алиса обхватила сук ногами, словно оседлала лошадь, и попыталась половчее прислониться к стволу. Половчее никак не получалось, особенно с мешком за спиной.

Что ж, Алиса развернула мешок, так чтобы лямки остались на плечах, но сам мешок повис спереди, точно живот у беременной. Не хотелось ей рисковать и переживать о том, как бы ненароком не уронить поклажу, как бы то, что она хочет забыть, внизу не попало в чужие руки.

Удобнее не стало – только кора царапала затылок, да воображение услужливо рисовало жуткие картинки. Например, портрет Алисы, сидящей на дереве, точно сумасшедшая птица. Как бы Алисе хотелось, чтобы ноги ее стояли на твердой земле – где им и положено стоять. Как бы хотелось, чтобы Тесак вернулся к ней – желательно, утихомирившийся. Как бы хотелось (хотя в этом было немного стыдно признаваться даже себе самой), чтобы их поиски Дженни закончились.