Смутное время. Крушение царства - Скрынников Руслан Григорьевич - Страница 26

Бедствия породили в народе глубокое недовольство, а потому люди воспринимали обличения самозванца против злодея-царя, сидевшего в Москве, как откровение. Вчерашний боярин Борис Годунов был, как утверждал «царевич», изменником и убийцей, желавшим предать «злой смерти» их законного, «прирожденного государя». Уставшие от бедствий и гнета низы охотно верили обличениям Лжедмитрия и связывали с именем законного царя надежды на перемену к лучшему.

Участие в восстании принесло определенные материальные выгоды податному населению. Сбор тяжелых государевых податей был сорван по всей Северской земле. С наступлением весны казаки северских и южных степных городов перестали пахать государеву десятинную пашню.

Самозванец не мог предложить никакой программы общественного переустройства. Но народные массы, не надеясь на собственные силы, ждали спасения от царя-избавителя.

Претендент на трон мало походил на реформатора. Он был не слишком образованным человеком. В период своего недолгого монашества он успел заучить несколько текстов из Нового Завета и еще из двух-трех священных книг. Его познания в области истории и географии были отрывочными и путаными. Пользуясь досугом в Путивле, «царевич» решил заняться своим образованием. 10 (20) апреля 1605 года он вызвал в избу своих тайных духовников-иезуитов и объявил им, что намерен брать у них уроки. С утра час отводился изучению философии, вечером наступала очередь грамматики и литературы. Во время занятий Отрепьев стоял с непокрытой головой, твердя урок, слово в слово, за своими учителями. Самозванцу хватило терпения и прилежания натри дня, после чего он распростился со школой раз и навсегда.

После трапезы Отрепьев охотно проводил время в обществе польских «товарищей» и капелланов. Чаще всего он обсуждал с ними две темы. Первой было невежество, праздность и беспутная жизнь русских монахов, о которых он не мог говорить без отвращения, второй — необходимость просвещения для русских. Самозванец старался выставить себя рьяным поборником просвещения. В России, говорил он, следует создать школы и академии, для чего надо выписать в Москву учителей, а заодно и учеников; русские молодые люди отправятся для обучения за границу и проч.

Отрепьев вел двойную жизнь, рассчитывая обмануть всех разом. При русских он прилежно играл роль ревнителя православия, при поляках столь же усердно поклонялся католическим святыням, пил за здоровье генерала ордена иезуитов. Еще будучи в Севске, самозванец в письмах к своим покровителям в Польшу сетовал на то, что среди русских распространился слух о его отречении от православия. Чтобы прекратить неблагоприятные для него толки, Лжедмитрий стал выказывать особое почтение православным святыням. Когда из Курска в Путивль привезли икону Божьей матери, он велел устроить крестный ход, затем поместил икону в своих покоях.

Между тем московскому правительству удалось заслать в путивльский лагерь лазутчиков. Сведения об этом эпизоде можно обнаружить в письмах иезуитов из Путивля и записках Г. Паэрле.

В письме от 7 (17) марта 1605 года иезуиты Чижовский и Лавицкий сообщили о том, что неделю назад, то есть 7 марта, в Путивль явились три монаха, подосланные Годуновым. Они доставили грамоты от царя и патриарха. Иов грозил путивлянам проклятием за поддержку беглого расстриги. Борис Годунов обещал им полное прощение и милость, если они убьют «вора» вместе с окружившими его ляхами или выдадут его в цепях законным властям. Однако иноки были арестованы еще до того, как успели обнародовать привезенные грамоты. Лжедмитрий велел пытать монахов, и они во всем сознались.

Со слов находившихся в Путивле поляков Г. Паэрле записал подробную версию происшедшего. По его словам, Борис прислал в Путивль трех монахов кремлевского Чудова монастыря, хорошо знавших Отрепьева. Чернецы должны были обличить перед населением беглого дьякона. После ареста два инока были подвергнуты пытке, но ни в чем не признались. Третий лазутчик, чтобы избегнуть пытки, донес, что его сотоварищи имели поручение отравить «царевича» ядом. Монахи якобы успели втянуть в свой заговор двух придворных самозванца. Последний велел выдать изобличенных бояр на расправу народу. Их привязали к столбу посредине рыночной площади, и путивляне расстреляли изменников из луков и пищалей.

О казнях в Путивле упоминают как иностранные, так и русские источники. Поданным А. Поссевино, «царевич» передал на суд народу одного из находившихся при нем московитов, который в секретном письме к Борису просил дать ему войско и обещал живьем захватить самозванца. Путивляне расстреляли московита. В русских источниках можно обнаружить данные о том, что в 1605 году в Путивле был казнен тульский дворянин Петр Хрущев. Его взяли в плен еще в сентябре 1604 года, и тогда же он признал самозванца царевичем. Таким путем Хрущев попал в число придворных Лжедмитрия. Подлинные обстоятельства его гибели, однако, неизвестны.

В Самборе Мнишек велел обезглавить сына боярского Пы-хачева, обвинив его в покушении на жизнь «царевича». В Путивле Отрепьев действовал не менее жестоко и вероломно. Он велел казнить нескольких «придворных», чтобы терроризировать тех, кто знал правду о его происхождении и тайном обращении в католичество.

Отрепьев понимал, что одни жестокости и преследования не помогут рассеять неблагоприятные для него толки. Поэтому он прибегнул к новой мистификации, пытаясь отделаться от своего подлинного имени с помощью двойника. 27 февраля (8 марта) 1605 года иезуиты, бывшие с Лжедмитрием в Путивле, записали: «Сюда привели Гришку Отрепьева, известного по всей Московии чародея и распутника, и ясно стало для русских людей, что Дмитрий Иванович совсем не то, что Гришка Отрепьев», Факт появления Лжеотрепьева был широко известен современникам. Польские дипломаты в переговорах с Шуйским не раз ссылались на то, что подлинного Отрепьева выставили в Путивле «перед всеми, явно обличаючи в том неправду Борисову», Появление «Отрепьева» в лагере самозванца было еще одной загадкой в истории Лжедмитрия. Французский историк де Ту отметил, что знаменитого чародея Гришку Отрепьева захватили в Лихвине и оттуда привели в Путивль. Но француз писал с чужих слов. А очевидцы происшествия иезуиты, близкие к особе самозванца, предпочли выразиться неопределенно: «Отрепьева привели невесть откуда».

Появление Лжеотрепьева при особе «царевича» на время прекратило нежелательные для самозванца толки. Капитан Маржарет, служивший позже телохранителем при царе «Дмитрии», писал: «…дознано и доказано, что разстриге было от 35 до 38 лет; Дмитрий же вступил в Россию юношею и привел с собойразстригу, которого всяк мог видеть…» Инициаторы фарса не позаботились о том, чтобы придать инсценировке хотя бы внешнее правдоподобие: отец истинного Отрепьева был всего лишь на восемь лет старше Лжеотрепьева.

В конце концов, чтобы лучше укрыть обман, Отрепьев решил упрятать своего двойника в путивльскую тюрьму. Со временем московские власти дознались, что под личиной Лжеотрепьева скрывался старец-бродяга Леонид.

Самозванец позаботился о том, чтобы известить о появлении «истинного» Отрепьева Годуновых. Наконец он нанес последний удар властителю Кремля. Содержавшиеся в путивльской тюрьме монахи написали письмо Борису и патриарху Иову о том, что «Дмитрий есть настоящий наследник и московский князь, и поэтому Борис пусть перестанет восставать против правды и справедливости».

Мистификация с Лжеотрепьевым произвела огромное впечатление на простой народ. Но она привела в замешательство также и Годуновых. Официальная пропаганда с ее неизменно повторявшимися обличениями против расстриги оказалась парализованной. В борьбе за умы самозванец одержал новую победу над земской династией.

Отрепьев овладел северскими городами исключительно благодаря восстанию низов и мелких служилых людей. Однако его нисколько не привлекала роль народного вождя. При первой же возможности он стал формировать свою Боярскую думу и двор из захваченных в плен дворян.