Ученик пекаря - Джонс Джулия - Страница 110

• Предыдущая
• 110/118
• Следующая

— Значит, если Меллиандру найдут на этот раз, ее снова доставят в убежище?

— Вряд ли, — помявшись, ответил Трафф.

— Что так?

— Баралис велел новым людям убить Мелли и парня, когда те найдутся. Убейте и закопайте — вот как он сказал.

— Так ее еще не нашли? — Мейбор сам удивился спокойному звучанию своего голоса.

— Я знаю этих новых — слепой осел легче разыщет кого-то, чем они. Не нашли, я уверен. Баралис велел им через неделю вернуться назад, так что времени у них немного осталось.

— А что сделает Баралис, когда они вернутся?

— Опять отрядит их на розыски. Проделает, вероятно, одну из своих штук и скажет им точно, где искать Мелли с парнем. — Видя недоумение Мейбора, Трафф пояснил: — Он умеет делать такие чудеса — с птицами, скажем. Я думаю, они говорят ему обо всем, что видят.

— Полно вздор молоть. — Отказываясь слушать о колдовских делах, Мейбор убеждал себя, что никакого колдовства не существует. Чтобы сменить разговор, он сказал: — Когда Баралис снова вышлет людей на розыски, постарайся отправиться с ними. Я не позволю хладнокровно убить свою дочь.

— А я тем более. Недоставало еще, чтоб мою нареченную зарыли где-то в лесу. Нет, я непременно поеду с ними, помогу им найти Мелли с мальчишкой, а после как-нибудь умыкну вашу дочь.

— Ты уверен, что тебе это удастся?

— Я видел, на что этот парень способен, если загнать его в угол. Он такое устроит, что никто и не заметит, как мы с девушкой улизнем.

Мейбор не слишком одобрял план Траффа, но ничего лучшего придумать не мог. Ему не терпелось выспросить Траффа о других замыслах Баралиса, но тут вошли конюх и двое доезжачих, и встречу пришлось прервать. Наемник подхватил сундучок и быстро ретировался, провожаемый любопытными взглядами конюших.

Мейбор через двор направился к замку. Встреча с Траффом явилась для него настоящим озарением. Только теперь он стал понимать всю глубину коварных замыслов Баралиса. Ставка куда выше, чем он полагал. Баралис не зря пустился во все тяжкие, чтобы помешать браку Меллиандры с принцем Кайлоком. Вероятно, у него есть на примете своя невеста, которую он хочет подсунуть принцу. Этим объясняется стремление Баралиса избавиться от Меллиандры.

Бевлин приложил руку ко лбу мальчика: жар был сильный, но сон и лакус собьют его. Мудрец просидел с Хватом около часу, пока тот не начал дремать, — отчасти для того, чтобы успокоить мальчика, отчасти собираясь с мыслями перед разговором с Таулом.

Рыцарь сильно изменился по сравнению с тем, каким он был пять лет назад. Эта перемена, конечно, объясняется ответственностью, которую он на себя взвалил. Он, Бевлин, поставил перед Таулом почти невыполнимую задачу — это и сделало рыцаря таким, каков он сейчас. Мудрец спрашивал себя, вправе ли он был совершать такое — лишать юношу молодости и надежды на лучшее? Однако рано или поздно это все равно бы случилось: нельзя жить в таком мире, как они, и не измениться. И все же мудрецу подобало бы руководствоваться собственным суждением, отправляя столь молодое существо в столь безнадежное странствие.

Когда Таул подъехал к его двери, Бевлин увидел на лице рыцаря разочарованность, более того — неверие. Оставив спящего Хвата, Бевлин со вздохом поплелся на кухню, где Таул сидел у стола, как и час назад. Рыцарь вопросительно взглянул на Бевлина, и тот порадовался тому, что Таул, видимо, искренне тревожится за мальчика.

— Он уснул, и к утру, Борк даст, ему полегчает. Лучше всего, если он проспит весь завтрашний день и следующую ночь тоже — лакусу требуется время.

— Мальчик заехал далеко от дома.

— Да и ты тоже, мой друг. — Бевлин сел напротив Таула и налил им обоим по кружке эля. — Я сам его варил и признаю, что он не слишком хорош, но, по мне, плохой эль согревает не хуже, чем хороший, — разве что голова поутру сильнее трещит.

Таул вежливо улыбнулся шутке — но лишь губами, не глазами. Все это время он сидел потупившись, и Бевлин вовсе не видел его глаз.

— Так ты едешь из Рорна?

— Мальчика я не нашел, если ты это хочешь знать, — без нужды резко сказал Таул. — Впрочем, ты, наверно, и без меня это знаешь.

— Хочешь оставить розыски? Как ты решишь, так и будет.

— Поздно, мудрец! — Таул грохнул кружкой об стол. — Для меня существует лишь один честный выход, и ты это знаешь, я скорее отрублю себе руку, чем признаю свое поражение.

Бевлин мог понять это ожесточение: Таул — рыцарь и покрыл бы себя позором, отказавшись от поставленной цели; только смерть могла бы освободить его. Но дело заключалось не только в этом. Нетрудно понять, что Таул только и живет своей целью, — откуда же в нем такая горечь?

— Не со всеми нами жизнь ведет честную игру, Таул.

— Я играю не вслепую — я видел, что против меня сильная карта. — Таул взглянул на Бевлина и тут же отвел глаза.

— Где ты странствовал?

— На дальнем юге, в Сухих Степях, потом ездил в Челсс, Лейсс и Силбур. Продолжать?

— Так тебе известно о ссоре между Рорном и Вальдисом?

— Я знаю, что Рорн запретил рыцарям входить в город, — сказал Таул, глядя в огонь.

— И изгнал их из своих пределов, а его примеру последовал Марльс. Архиепископ Рорнский настраивает юг против рыцарей, желая вызвать свару и подорвать власть Вальдиса.

— Но что он имеет против рыцарства? — впервые заинтересовался Таул.

— Тавалиск первым на юге понял, что на севере зреет опасность. Тирен объявил себя союзником Брена, а Брен собирается соединиться с Четырьмя Королевствами. Сбывается пророчество Марода: «Два могучих дома сольются вместе», и империя, предсказанная им, может поработить все Обитаемые Земли, неся с собой горе и бедствия. Сейчас более чем когда-либо нужно отыскать нашего мальчика, Таул.

— Я найду его, Бевлин.

— Я верю тебе. Между вами есть связь, и твоя судьба в том, чтобы помочь ему осуществить свою. — Голос Бевлина пророчески зазвенел. Чтобы снять вызванную этим тревогу, мудрец встал и подлил себе эля. Он осушил кружку до дна и, успокоившись немного, попытался сделать разговор более легким. — Тавалиск по природе своей смутьян и счастлив лишь тогда, когда оказывается в гуще событий, строя козни из одной любви к ним.

— А какие козни строишь ты, мудрец? — Но Таул тут же пожалел о своих словах и сказал со вздохом: — Прости меня, Бевлин. Не знаю, что на меня нашло. Я так ждал встречи с тобой, а теперь говорю то, чего вовсе не хотел бы говорить. — Он устало потер глаза, а Бевлин порадовался, что рыцарь сменил гнев на милость.

— Куда ты поедешь дальше? — спросил мудрец. — В Брен, в Аннис, в Лэйрстон?

Таул отвел глаза, и Бевлин понял, что сейчас тот скажет неправду.

— В Лэйрстон, на север.

— В тех широтах стоят жестокие холода. — Но Таул не слушал Бевлина, уставившись в огонь. Что видел он там, какие муки? — Таул, — ласково сказал старик, кладя руку ему на плечо, — отправляйся-ка спать. Можешь лечь в моей комнате — там сухо и тепло.

Таул поднял глаза, и Бевлин на краткий миг увидел в них нечто, чему не было имени, и все же знакомое. А рыцарь тут же потупился, словно стыдясь чего-то.

— Устал я, Бевлин. Весь день в седле.

— Пожалуй, и тебе глоточек лакуса не помешает. Ты тоже слишком долго пробыл на юге. — Бевлину очень хотелось помочь Таулу, но старик знал наперед, что всякая помощь будет отвергнута.

— Нет уж, лакус побереги для тех, кому он нужнее. Я не испытываю ничего такого, чего не излечил бы хороший сон. — Таул встал. — Ты проводишь меня, Бевлин?

Мудрец провел рыцаря в свою комнату, откинул одеяло и вынул из постели грелку, положил котомку Таула на сундук. Когда он подошел пожелать Таулу спокойной ночи, рыцарь склонил голову, и Бевлин поцеловал его в лоб.

— Крепкого тебе сна, друг, — сказал старик и вышел.

Он проснулся с привкусом соли на губах, пытаясь удержать мимолетные образы сна. Помнилось море, холодное и суровое, цветом как свинец. Он сел и испытал разочарование, ощутив под ногами твердую землю. Подойдя к окну, он открыл деревянный ставень. Небо утешило его: оно походило на море. И цветом, и своей неподвластностью человеку. Земля — слабое звено: она позволяет делить себя на части, владеть и пользоваться собой.

• Предыдущая
• 110/118
• Следующая