Взять измором или наказать сказочника (СИ) - Благосклонная Ядвига "Bambie" - Страница 38

Вся как на иголках, не находила себе места. То платье поправила, то губки подкрасила, то в окно посмотрела на виды бескрайние, то на отчужденный профиль Ильи. Всю дорогу я стойко хранила молчание. Рот на замок и молчок. А в голове, между тем тысяча вопросов. Вот и не выдержала уже под самый конец.

— Ты чего такой хмурый?

Первый довольно невинный вопрос.

— Как обычно.

— Ты ревнуешь?

Второй далекий от невинности, заставший паренька врасплох. Тот так опешил, что прям на развилке дороги остановился.

Медленно повернул голову ко мне.

— С чего бы это? — голос его звучал взволнованно.

Язык мой — враг мой: прежде ума рыщет, беды ищет! Тоже послушала эту жрицу любви доморощенную. Заладила! Ревнует! Ревнует! Тьфу ты!

— Ну… — неуверенно крякнула, поправляя в нервном жесте волосы, — ты…и я, а потом… Лешка.

Откашлялся, головой взмахнул, будто выкидывая непрошенные мысли, а после мы вновь тронулись.

— Не знаю, что ты себе придумала. Мы хорошо тусим вместе, что еще надо? — криво ухмыльнулся. — Не накручивай, малая, — лениво отмахнулся, а внутри меня что-то треснуло.

Тусим вместе. Не накручивай. Я запамятовала с кем имела дело. Идиотка! А ты думала он тебе сейчас в любви начнет клясться?! На колено встанет, а потом будет у вас «долго» и «счастливо»?! Впрочем, о чем я?! У меня же спор!

Раз так, то получай ответ, басурман проклятый! Видит бог, я не хотела продолжать этот спектакль! Однако, негодяй не оставил мне шанса!

— Я думала, мы встречаемся, — надулась.

— Ну да, — пожал плечами, а я вообще высадилась.— Когда люди проводят время, это и называются встречи, разве нет?! — подмигнул.

Ясно было одно! Морозов мастер неоднозначности. Ишь, как умело ушел от ответа!

Остановившись около дома, мы уже хотели выйти, однако Саныч, тут как тут, уже отворял ворота. Небось, мамка через окно нас выглядывала.

Как только машина прочно встала на месте, парень еще не успел заглушить мотор, а я уже выскочила из тачки, тут же буквально душа своего родителя в объятиях.

— Ох, ты ж, Варька, не два кило весишь-то! Пожалей старика своего. Сегодня уже пятьдесят третий год, как никак!

— Папуль, ты у меня еще молодой и ого-го!

А дальше долгие задушевные поздравления, подарки, а там уже и мама поспела. В фартуке выбежала, а Морозов, проныра, уже с цветами в руках щеголял.

— Ой, что вы, Илюша, не стоило, — засмущалась Ольга Николаевна, беря в руки букет.

— Пустяки, — улыбнулся Морозов.

Из гостей были теть Маша, дядь Ваня и Петька со своими родителями.

Как только мы вошли и сели, Петя бросил в сторону Морозова негодующий взгляд и фыркнул. Илья ответил ему тем же. Этому ж палец в рот не клади, по локоть откусит! Так бы и продолжались эти немые баталии, если бы дядь Ваня, пропащая душа, не вскрикнул:

— Молодым штрафную!

Этот мужичок с усами был заводилой. Как на уши присядет, так всю его подноготную знать будешь, начиная от того, где родился и до нынешнего момента, чем жил и дышал.

— Ша! — стукнула теть Маша того по руке, — тебе только дай повод шары свои залить!

Дядь Ваня только отмахнулся от надоедливой женушки и принялся наливать.

— Извините, но я не буду, — отставил рюмку в сторону Илья, и на немой вопрос поспешил ответить, — за рулем.

— Та шо там! — хмыкнул дядь Ваня, — от одной рюмашки не будет ничего! За здоровье Саныча выпить надо, а то пятьдесят три года это ж…

— Да шо ты мелешь, пень старый! — толкнула его баб Маша, а мы все рассмеялись.

Застолье было веселым и Морозов все же опрокинул пару чарок, но больше себе не позволял. Да и за мной в оба следил. То салатик услужливо положил, то в бокал винишко долил, то непозволительно близко наклонился, как для того, с кем я просто «тусила».

— Курочку будешь? — обжег своим дыханием мою шею.

— Нет, — резче чем полагалось, выпалила.

Илья хмыкнул, нежно заправил прядь моих темных волос за ухо и, победно улыбнувшись, отстранился на достаточное расстояние, дабы я вновь вспомнила, как оно это — дышать.

Откинувшись на стуле, он поднес ко рту стакан, отсалютовал кому-то и отпил.

Нахмурившись, посмотрела в сторону.

Ах, вот оно что… Ну Морозов! Устроил он тут обозначение территории, понимаешь ли!

Петр в ответ на это закинул в рот очередную рюмку, даже не поморщившись. Только в глазах застыла обида и непонимание.

Эх, нашел бы уже себе девку, что ль! Ему и так тошно, а тут еще Морозов, пакость такая, злорадствовал.

— Морозов, — рыкнула, повернувшись к нему. — отстань от Петьки! — потребовала.

Оскалился, но ничего не ответил. Щеки надул, как в рот воды набрал, так и сидел, покуда гости не начали собираться. Погостили, как говорится, пора и честь знать.

— Саныч, чтоб тебе еще столько прожить! — прощался отец Пети.

— Та, — махнул отец рукой, — главной чтоб на своих двух.

Мужики повыходили на улицу. Видать, курить, а отец и Морозова с собой прихватил.

«Идем, родной, покумекаем по-мужски! Не будем бабонькам мешать» — наказал, а у Ильи и выбора-то не осталось.

— Варюш, отнеси Тузику косточки, — дала мама мне тарелку.

Она уже потихоньку помаленьку начала прибираться. Бокалы относила на кухню, посуды была целая горища. И мамуля, аки золушка, сновала туда-сюда. Впрочем, как и весь вечер. Присела на пару минут, а там уже за добавкой пора бежать, там уже и мяско подоспело, а затем приборы поменять, тарелочки. Мне мамуле помочь было только в радость. Целый вечер только и шикала мне: «сиди!». Не могла на нас с Морозом налюбоваться. Видела в ее глазах умиление. Уже небось нафантазировала себе. Впрочем, невелика беда! У нас это семейное — фантазировать!

Вольер собаки находился за домом и когда я повернулась идти обратно, то уперлась лбом во что-то…

— Варь! — в кого-то. В Петьку. — Ва-рю-ш-ша, — заплетающимся языком протянул.

Подняв голову, заметила что парень и лыка не вяжет. На своих двух еле стоял, нацепил кривую полуулыбку на губы и шатался, аки березка на ветру.

Странно, за столом не заметила, чтобы парень был так пьян. Когда ж его, малохольного, успело так развести?!

— Петька, ты чего? — наивно поинтересовалась, отступая на шаг, но он ловко схватил меня за руки и притянул к себе.

— Варька, ну чем этот мажор лучше меня?! Смазливее, так я для тебя что хочешь… — шептал, прижимая мою голову к своей груди.

— Петь, — попыталась отстраниться, но парень не дал, сильнее к себе прижав. — Петь.

— Варька, хочешь звезду с неба, м? А луну?

— Петь, — уже напористо потребовала, упершись руками ему в плечи.

— Вар…

— Занятно, — раздался голос, отчего я напряглась. — В прошлый раз мне повезло, как думаешь в этот раз тоже прокатит?

— Да, пшел ты-ы, — протянул Петька.

Мне наконец-то удалось оттолкнуть его от себя. Парень пошатнулся и развернулся всем корпусом к Морозову.

Тот, засунув руки в карманы, предостерегающе подвигал челюстью.

— Ты, сопляк, её не достоин! — выплюнул парень.

Я опоздала.

Лицо Пети встретились с кулаком Морозова. Он как дикий зверь, что бросался на всякого. Что за характер такой взбалмошный?!

— Видишь, прокатило, — ехидно усмехнувшись прошипел, держа Петра за рубаху.

Тот улыбнулся разбитой губой. Казалось, этим двоим было что-то известно чего не было мне.

— Ах ты, сучок малолетний, — прорычал Петя, а после прижал Морозова к стене дома.

— Петя! Хватит! Илья! — паника накрыла меня с головой.

Схватила Петю за рубашку, но тот только отмахнулся, как от надоедливой мухи. Парни меня не слышали. Они принялись мутузить друг друга.

Ругательства, возня, мой крик…

После толпа…

Женщины «охали» и «ахали», мужики разнимали норовливых юнцов, а я, закрыв глаза руками, тихо плакала.

— Вы чего это устроили, обормоты?! — гаркнул Саныч. — Харе мне, Варьку пугать! Не то не посмотрю, что гости! Вмажу, что мало не покажется! — помахал кулаком в воздухе, броня двух сорванцов.