Приключения Ньютона Форстера - Марриет Фредерик - Страница 29

Мы оставили миссис Сюлливан в слезах. Когда ее муж убежал, грозя вызвать полковника на дуэль, она в порыве гнева обратила мало внимания на эту угрозу. Но по мере того, как ее раздражение остывало, тревога увеличивалась. Она была кокеткой, но горячо любила мужа. Кроме того, если мужья с трудом прощают женам ревность, жены оказываются гораздо милостивее в этом отношении.

Когда слезы миссис Сюлливан высохли, она села в кресло, ожидая, что ее муж придет и извинится перед ней за свои несправедливые обвинения. Он не приходил, и миссис Сюлливан стала удивляться, почему он не появляется. Подали обед. Она думала, что встретит его за столом, но Сюлливана не было. Она села обедать без мужа, каждую минуту его ждала. Сказано ли ему? Где он?

Миссис Сюлливан еле дотронулась до кушаний и ушла наверх. Сюлливан отказался и от чаю. Миссис Сюлливан не находила себе места. Он еще никогда не сердился так долго. И из-за пустяков! Наконец часы пробили десять. Она позвонила.

— Где мистер Сюлливан?

— В конторе, — был ответ.

— Скажите, что я хочу поговорить с ним.

Мистер Сюлливан не ответил, и дверь в контору была заперта изнутри. Узнав об этом, миссис Сюлливан обиделась, и раздражение остановило волну ее нежности.

— При всех слугах! Такая необдуманность! Это почти оскорбление.

С тяжелым сердцем миссис Сюлливан зажгла свечу и пошла в спальню. Раз она повернулась на лестнице, собираясь пройти в контору, но гордость остановила ее. Через час она уже была в постели. Часы шли, а ее муж все еще был в конторе. Пробило два. Миссис Сюлливан накинула ночной пеньюар и спустилась по лестнице. Все члены семьи уже спали, и в доме наступила тишина. Подойдя к двери его бухгалтерской конторы, через отверстие в замке она увидела свет. Посмотреть или заговорить? Она не знала. Может быть, он спал? Любопытство одержало верх, миссис Сюлливан приникла к замочной скважине: ее муж писал. Окончив письмо, он отбросил перо, прижал обе руки ко лбу и громко застонал. Молодая женщина не могла дольше сдерживаться.

— Уильям, Уильям, — произнесла она умоляющим голосом.

Ответа не было. Она еще несколько раз повторила его имя. Послышался отлет, по-видимому, вырванный у него нетерпеливым чувством:

— Теперь поздно!

— Поздно, дорогой Уильям, очень поздно; скоро три часа. Впустите меня, Уильям, пожалуйста.

— Оставь меня; вероятно, это последняя милость, которой я у тебя прошу.

— Последняя милость! Ох, Уильям, ты меня пугаешь. Дорогой Уильям, впусти, впусти меня! Мне так холодно, я умру. Только на одно мгновение, и я буду тебя благословлять. Пожалуйста, впусти, Уильям.

Не скоро Сюлливан согласился открыть дверь.

— Мэри, я очень занят и открыл дверь только чтобы попросить тебя не мешать мне; я очень занят, пойди, ляг!

Но любовь и слезы делают свое дело. Не прошло и получаса, как он сознался жене в том, что утром будет драться на дуэли.

— Видишь, Мэри, это последствия твоего поведения, — сказал он. — Из-за твоей неосторожности, вероятно, погибнет жизнь твоего мужа. Но теперь не время ссориться. Я прощаю тебя, Мэри, прощаю от всей души, как сам надеюсь заслужить прощение.

Она зарыдала; когда же смогла наконец заговорить, вскрикнула:

— Ты говоришь, что теперь не время для ссор, так не время и для лжи. Слушай же: сегодня утром я сказала правду. Клянусь спасением души! Тебя обманули, жестоко обманули, с какой целью — не знаю, но ты обманут. Итак, не действуй необдуманно, пошли за всеми, кто был на обеде, расспроси их. Если я сказала тебе неправду, прогони меня на стыд и позор.

— Поздно, Мэри. Я его вызвал, и он принял вызов, — был ответ. — Я поверил бы тебе, но он сам сказал мне.

— Значит, он лгун. Позволь мне пойти с тобой. Пусть он ответит мне, что он сказал обо мне! — И бедная миссис Сюлливан залилась слезами.

На следующее утро Сюлливан уже оделся, его жена с отчаянием хваталась за него, когда ему подали письмо. В нем говорилось, что приятели Элиса подшутили над ним, уверив, что в опьянении он слишком вольно держался с миссис Сюлливан. Итак, в силу того, что обида не была нанесена, полковник выражал уверенность, что мистер Сюлливан удовольствуется его объяснением.

Миссис Сюлливан пожирала глазами письмо через плечо мужа к вдруг упала на колени в порыве благодарности. Муж горячо обнял ее.

Тот же молодой человек, который написал Сюлливану письмо от имени полковника, прислал Элису объяснительную записку, подделав почерк Сюлливана, в которой тот, будто бы узнав от общего друга о своем заблуждении, просил Элиса взять назад свой вызов и принять его извинения.

Все это еще накануне было подстроено Каррингтоном к его друзьями.

Позавтракали рано, и еще до полудня суда отчалили от берега.

Плавание шло быстро и хорошо, и капитан Каррингтон пользовался каждым удобным случаем, чтобы приглашать на свой фрегат дам. Дело в том, что он безумно влюбился в Изабеллу Ревель, но она не отвечала ему таким же чувством: ей нравилось бывать в его обществе, но и только.

Через месяц эскадра пришла к острову Святой Елены, куда фрегат должен был довести их; потом ему предстояло крейсировать под определенными градусами широты и, если он не встретит судов, отправиться в Ост-Индию. Итак, Каррингтона ожидала только временная разлука с предметом любви. Но юношески нетерпеливый молодой человек воспользовался тем коротким промежутком времени, в течение которого суда запасались водой, и предложил миссис Ревель руку. Изабелла вежливо отказала ему. Рассерженный, как ребенок, которому не дали желанной игрушки, он велел как можно скорее сделать все приготовления и на следующий же день отплыл.

Может быть, покажется странным, что Изабелла Ревель, посланная в Индию с тем, чтобы найти себе мужа, отказалась от такой хорошей партии. Но дело в том, что она отправилась в Индию, подчиняясь воле родителей, однако совсем не разделяя их взглядов.

Только Ньютону сообщил Каррингтон о своей неудаче, и оба строго сохранили тайну.

Теперь, после удаления фрегата, судам приходилось заботиться о себе самим, и командор Ботлькок издал распоряжение о порядке плавания, об упражнении людей в стрельбе из пушек и маленьких орудий. Тем не менее дамы продолжали появляться на палубе, и миссис Фергюсон величественно заседала посреди молодых девушек. Полковник все болтал о своем приключении на Мадейре, доктор Плаузибль усердно ухаживал за богатой мисс Тевисток. Все познакомились между собой и чувствовали большую усталость. Надо заметить, что к этому времени Ньютон уже успел приобрести всеобщее уважение.

Дул свежий ровный ветер, все поздравляли друг друга с близким окончанием долгого и томительного путешествия.

Обед подали под звуки старой песенки «О, ростбиф старой Англии». Во время долгих путешествий обед — большое облегчение. По обыкновению, старшие Ревель сели с одной стороны от капитана, мисс Тевисток и Мисс Изабелла — с другой. Дальше разместились остальные.

Капитан усердно угощал дам. Полковник тоже.

— Мисс Лаура, — между прочим сказал Элис, — позвольте положить вам кусок баранины.

— Благодарю вас, — ответила она, — я последнее время только и ем баранину, так что боюсь сама превратиться в овцу.

— Ну, это не будет соответствовать вашим наклонностям, мисс Лаура, — немного кисло заметила миссис Фергюсон.

— Почему вы так думаете? — спросила мисс Лаура.

— Потому что овца меняет имя и начинает называться бараниной только после смерти, а я подозреваю, что вы хотели бы переменить фамилию еще при жизни. (Это был жестокий удар).

— Как и вы, миссис Фергюсон, — спокойно заметила Изабелла, являясь на выручку сестре.

— Очень, очень хорошо сказано с обеих сторон, — заметил Элис, отвешивая поклоны обеим. — Но, пожалуйста, мисс Лаура, не говорите, что вы овца, не то мы все набросимся и съедим вас.

— Неужели? — ответила польщенная Лаура.

— Мисс Тевисток, позвольте послать вам кусочек баранины, — продолжал полковник.