Будни наемника (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 24

— Ты не знаешь, сколько я нагоняев от него получила, — повеселела Кэйт, даже слезы просохли. — Дедушка меня однажды даже с постели скинул, чуть не описалась от страха. Окно мы уже отремонтировали, а крышу мы пока соломой прикрыли, а уж по весне по новой перекрывать станем.

— Молодец, — похвалил я Кэйт, радуясь, что мне самому не придется заниматься хозяйственными делами, свалив все заботы на плечи жены.

— Я с этих черепичников, которые напортачили, три шкуры сдеру, — мстительно пообещала супруга. — И тебе вместе с Томасом тоже следует шею намылить. Нет бы купили хорошую черепицу, проверили, а тут сами налепили.

— Лепили, допустим, не сами, но кто его знал, что черепица плохая? — попытался я защищаться, но как-то вяло. Я ведь, став помещиком, тогда и на самом-то деле был рад, что не нужно куда-то ехать, искать, а все можно сделать прямо тут и сразу.

От дальнейших оправданий спасла остановка. Что там стряслось? Колесо отлетело или упряжь порвалась? Открыв дверцу кареты, выглянул и увидел, что народ устремился вперед. Значит, что-то серьезное. Ко мне сразу же подскочил Гневко, подставляя бок.

— Мог бы и сам себя оседлать, — проворчал я. Конечно, я смогу ехать и без седла, но для графа и эрла несолидно. Впрочем, плевать, зато быстрее.

Небольшая, но шумная толпа возчиков и латников горячо обсуждало увиденное — собаку, привязанную к дорожному столбу, что само по себе уже нелепость. А здесь у бедной псины разорвано горло, а кишки выпущены наружу.

— Снимите пса, — приказал я, но народ словно сковал испуг. Чтобы его развеять, дал затрещину одному мужику, потом второму и те, словно проснувшись, побежали распутывать веревки, но еще больше их запутали.

— Да разрежьте вы их! — рявкнул появившийся рядом со мной фон Кестнер. Посмотрев на меня, рыцарь спросил: — Граф, а что это?

— Так сами видите, — нарочито бодро хохотнул я. — Собаку какой-то дурак убил, растерзал и к столбу привязал.

— Ага, — с понимание закивал рыцарь и заорал на подчиненных. — Ну, чего пялимся, дохлой собаки не видели? Быстро к телегам!

Любая короткая остановка в пути рискует превратиться в длинную. Выяснилось, что у кого-то из возчиков внезапно треснула ось, кому-то потребовалось закрепить колесо, поменять упряжь. Так ли это на самом деле, или народ, напуганный мертвой собакой, тянет время, но пусть проверкой занимается рыцарь Кестнер.

У кареты Кэйт увидел ее горничную, помогавшую хозяйке спуститься. Выругал себя, что не помог сам, даже ускорил шаг, но супруга успокаивающе махнула — дескать, не суетись, сами управимся. Ага, понятно. Коли случилась остановка, надо ею воспользоваться по полной — сбегать в кустики, а не терпеть. Соответствующие сосуды есть в каждой карете, но пользоваться ими во время движения неудобно.

— Господин граф, не составите нам компанию? — услышал я голос Димдаша-старшего, выглядывающего из своей повозки.

— Кэйт! — крикнул я, привлекая внимание жены, показывая ей, а заодно и нашему кучеру, куда я пропал. По негласному уговору, пока все седоки не усядутся, возчик не тронется с места.

Забравшись в карету гномов, не особо и удивился, обнаружив барона.

— Вы все видели своими глазами? — спросил Димдаш-старший. Ни он, ни младший, равно как и барон, не пошли смотреть на причину остановки, ограничившись расспросами.

— Ага, — кивнул я и доложил. — К столбу привязано мертвое тело вполне дохлой собаки с перекушенным горлом и выпущенными внутренностями.

— И что скажете? — поинтересовался барон.

— А что сказать? — пожал я плечами. — Одно из двух — либо по дорогам герцогства бродит злодей, люто ненавидящий собак, но скорее всего кто-то шлет нам предупреждение. Мол — убирайтесь, иначе с вами будет тоже самое.

— Что означает, что о нашей экспедиции уже известно, — констатировал барон. — Впрочем, в этом нет ничего удивительного.

Я ограничился пожиманием плечами. Очень удобно, кстати. Позволяет экономить слова, а заодно вызывает собеседника на откровенность.

— Знать бы еще, кто за этим стоит, — вздохнул Габриэль. — Мои коллеги, с которыми мы совещались несколько вечеров подряд, тоже ясности не внесли.

Про «совещания» магов мне прекрасно известно, но иронизировать не стану. Возможно, настоящий волшебник не способен совещаться в ином состоянии.

— Имя Фионы не прозвучало? — поинтересовался я, вспоминая несостоявшегося убийцу, назвавшего мне перед смертью имя заказчика.

— Звучало, — кивнул маг. — Правда, ее имя тогда выговаривали похоже, но чуть иначе — Фриона. Была такая могущественная ведьма лет пятьсот, а то и семьсот назад. Чтобы с ней покончить, понадобились усилия четырех герцогских магов. Но где обитала, отчего вдруг стала опасной, никто не ведает, потому что после смерти Фрионы было решено о ней позабыть — сжечь книги, а имя колдуньи вымарать из всех летописей. Хорошо, что у моего коллеги Глазтера, отец принимал участие в охоте на ведьму, а он, хотя и был в те годы юнцом, кое-что помнит. Увы, в памяти уцелели только обрывки. Возраст, сами понимаете, а забывчивость не минует и волшебников.

— И сколько же ему лет? — удивился я.

— Юджин, я тебе сто раз говорил — у магов, как и у женщин, не стоит спрашивать о количестве прожитых лет.

— Имя ведьмы Фрионы хорошо известно тангарам. По слухам, она единственная, кто мог причинить нам зло с помощью колдовства, — неожиданно сказал Димдаш-младший, нарушив субординацию, а старший гном добавил. — Но на самом-то деле это невозможно.

У крыльца трактира жалобно поскуливал огромный пес, которому впору в одиночку выходить против волка. Псина хотела пройти внутрь, но ее не пускали. Обидчик — полосатый котяра, занявший верхнюю ступеньку, помалкивал, но при приближении пса деловито отмахивался лапой, норовя треснуть по носу. Впрочем, если посмотреть повнимательнее, заметно, что животные просто играют. Пес способен задать коту приличную трепку, а кот не выпускал когти из мягкой подушечки.

Но через мгновение все изменилось. Пес испуганно заверещал, поджал хвост и стремительно унесся прочь, зато кот, встав на четыре лапы, утробно зашипел, выгнул спину и распушился, словно намереваясь вступить в неравную схватку.

К трактиру приближалась группа, человек пять. Вроде, люди обычные и даже безобидные — без оружия, в простой одежде и не было среди них богатырей, зато от них словно бы исходили волны не то холода, не то ненависти, а может, того и другого сразу, отчего мне сделалось не по себе.

Один из людей, присматриваясь к кошаку — словно прицеливаясь, высвободил правую руку, слегка присел, напрягся и дальнейший ход его действий считывался легко — ухватить котика за ноги и приложить к стене.

— Только попробуй тронуть, — предупредил я, выступая вперед.

От присутствия этой пятерки у меня по коже пошли мурашки. Казалось, что кто-то пытается ухватить холодной рукой за сердце. Да что уж там, скажу откровенно — стало страшно. Но и бросать на произвол судьбы храброго полосатика нельзя.

— А то что? — с насмешкой спросил мужчина, стоящий в центре. В отличие от остальных его подбородок украшала бородка. По манерам — явный вожак.

— А ты проверь, — улыбнулся я в ответ, демонстративно отодвигая полу плаща и кладя руку на эфес.

Пришлые мгновенно разошлись, образовав полукруг, в руках появились ножи и короткие дубинки. Ишь, опытные. Осознают, что при численном превосходстве меч не спасет. Ну-ну, ребятки, так и считайте. Вот прямо сейчас и решим. Зато и страх ушел, уступив место холодному расчету.

Разумеется, биться об заклад бы не стал и не дал бы ста процентов, что встретился именно с теми людьми (людьми ли?), с которыми и искал встречи, но процентов на семьдесят-восемьдесят — это точно. А где остальные?

Я не спеша расстегнул пряжку у ворота, сдернул плащ, ухватив его в левую руку, а правой потянул на себя меч, не обнажая клинка, прикидывая — кого заваливать первым, а с кем можно повременить. Так, кто здесь самый опасный? Конечно вожак, вот он-то и станет первым, потом крайнего слева ослепить плащом, проткнуть третьего, а этого, с оттопыренной губой, вначале пнуть. В общем, расклад простой. Эх, был бы со мной гнедой, мы бы их растоптали, но Гневко пришлось оставить в лагере, вместе с латниками и Габриэлем.