Красный мир (СИ) - Хорошко Евгений Алексеевич - Страница 30

— Тогда ладно. Зови, если ещё что-нибудь понадобится, — пробормотал я, закрывая глаза.

— Погоди, — нервно пробормотала рыжеволосая девушка, — Ты что, не собираешься… ну?

— Что? — не понял я.

— Ты знаешь! — покраснев, воскликнула Ная, толкнув меня в грудь, — Ты что, не хочешь?

— А ты? — осведомился я, пристально приглядываясь ей в глаза. Как ни странно, в ответ на мой вопрос Ная серьезно задумалась, разглядывая меня.

— Честно говоря, — пробормотала она, — Я тебя немного побаиваюсь… или нет. Не немного! Если это будет, как в тот раз, то я надеюсь, выживу. Я просто спрашивала!

— Честно говоря, — серьезно ответил я, — Я тебя тоже немного побаиваюсь, вот и делаю вид, что сплю — авось, пронесет? А то в прошлый раз я продолжаю, и продолжаю, и все непонятно — в этот раз ты по-настоящему стонешь, или только притворяешься? Тоже думал, не выживу, пока тебя удовлетворю.

— Всё было по-настоящему! — Ная аж подскочила на месте, после чего вцепилась мне в горло ладонями, — От первого до последнего раза, Бездна! Ты чудовище!

Я усмехнулся, пока меня пытались придушить тонкие девичьи руки. Сейчас меня нужно было для той же цели зажимать в тиски. И то не факт, что получится. Лениво пошевелившись, я вернул девушку на прежнее место — себе под мышку.

— Ладно, — пробормотал я, разглядывая Наю, — Если тебе не обязательно надо, как в прошлый раз, то я могу попробовать.

— Дурак, — кажется, рыжеволосая девушка буквально закипела от возмущения, барахтаясь у меня под одеялом.

— Постарайся погромче, если что, — попросил я с проснувшимся азартом охотника, — А то, вдруг, я не поверю и продолжу, как в тот раз.

— Нет! — всерьез испугалась Ная, пока я переворачивал её на спину. Впрочем, было уже поздно меня останавливать.

Я продолжал ощущать рядом с собой присутствие метаморфа, едва день с момента зачатия. В моём воображении, он был как крохотный, неразумный комочек счастья. Было сложно не потеряться во времени, разглядывая его.

Я улыбнулся, поцеловав девушку.

— А теперь полубочка… и пикируем! — скомандовала Нора, в последний момент схватившись за голову от выкинутого мной в воздухе кульбита.

— Я сапсан! — прохрипел я, теряя управляемость в полете. Сеанс аутотренинга успехом не увенчался, и мой навык полета так и остался на уровне летающего утюга. Мир перед глазами завертелся, как сверло в дрели. Поверхность воды стремительно приближалась, только я этого уже не видел. Воздух в ушах пронзительно засвистел, и в следующую секунду я приземлился пятой точкой прямо на голову весьма изумленной этим фактом, морской корове.

— Ну! — застонала Нора так, словно это она отбила себе задницу о плывучую бочку ворвани с бивнями, — Это же так просто! Почему даже у птенцов такое получается, а тебе, хоть кол на голове теши?!

— Это потому, что птицы могут повернуть голову, чтобы посмотреть себе за спину, — мысленно проворчал я, уходя на дно стремительной наковальней, — Они делают «полубочку», вращая туловище в воздухе, пока голова смотрит вперед в прежнем положении. Я по телевизору видел.

— А ты, значит, голову так повернуть не можешь? — сварливо осведомилась Нора, — Щупальца, значит, у тебя получается отрастить с крыльями, а голову провернуть уже не судьба?

— Хватит уже! — взмолился я, заставляя втянуться в тело роскошные, красно-зеленые пернатые крылья.

Несколько дней назад, они стали предметом всеобщего восторга и обожания. Все так и мечтали, их потрогать, осмотреть, и взять немного перышек на память. К счастью, последнее я пресек. Иначе, боюсь, Иона набила бы себе ими подушку. Одну себе и ещё одну — чтобы на что-нибудь выменять.

Я ходил гордым павлином недолго. Если точно, то ровно столько времени, сколько всем потребовалось, чтобы понять, что я не умею летать. Нескольких неудачных попыток, по итогу которых я изображал страуса с головой в песке, мне хватило. Я свалил с пляжа, в буквальном и фигуральном смысле, чтобы не выглядеть посмешищем.

Ещё большим посмешищем, чем я стал после второй попытки, я имею в виду.

— Рожденный ползать — летать не может, — печально изрек я, отращивая себе перепонки между пальцами. Перемещаться в воде у меня получалось куда ловчее. Сейчас как отращу себе хвост и заверчу его, как пропеллер — стану моторной лодкой!

— Глупости, — всерьез рассердилась Нора, — Позавчера мы даже не верили в возможность оторваться от земли. Вчера, мы научились летать прямо и никуда не сворачивая. Сегодня мы благодаря тебе выяснили, почему у нас не получается пикирование, как у орла! Так что, хватит выделываться, Виктор. Я же знаю, ты уже через полчаса снова попробуешь.

— И всё-то ты знаешь, — буркнул я, — Уела.

Чтобы оторваться от земли, я вовсю применял широко известный, так называемый «метод шмеля»: шмель не знает, что летать не может. Поэтому и летает. А я чем хуже?

Необходимость обзавестись в этом мире крыльями буквально напрашивалась. Во-первых, я мог выжимать из своих мышц значительно больше, чем это могло показаться, глядя на меня со стороны. Во-вторых, в этом мире изменения мне давались не через пот и кровь, как в большинстве мест на Земле. Казалось бы — бери, пользуйся. Дай волю фантазии!

Я и пользовался. Нам позарез требовалась нормальная разведка, которая в наших условиях могла быть лишь воздушной. Меньше всего мне хотелось проморгать проходящий мимо корабль.

Оборудовавшая наблюдательный пост на самом высоком холме, Ная вовсю старалась быть полезной. Она же навела меня на мысль, что взмыть можно ещё выше. И даже отправиться на воздушный патруль.

Вспомнив ещё один момент, я припряг местных соорудить мне маяк.

— Этот остров отныне зовется Фонарь! — торжественно провозгласил я, заправляя топленым жиром фонарь на вершине холма.

— Почему? — тогда удивилась моим словам Ная.

Я тут же прикусил язык. Не было смысла пояснять ей, что в одноименном районе Константинополя некогда стоял фонарь-маяк, освещавший дорогу кораблям древних русов. Ромеи-то конечно, его для себя строили, но пользоваться им мог любой, кто проходил мимо. Собственно, греческое «фанар» это фонарь и есть.

Вот только мой маяк служил той же цели, которой служили светильники глубинных рыб. А именно, приманивать ничего не подозревающую жертву, чтобы её сожрать. Брр.

Пока, впрочем, никто не клюнул.

— Поторопись, а то тебя корова обгонит, — хихикнула Нора.

Если говорить начистоту, то я сюда прилетел не пикированию учиться. Моей целью была несчастная морская корова — бочкообразная туша теплолюбивого моржа с маленькими доверчивыми глазками-пуговками. Веса в ней было где-то за тонну, так что я всерьез удивлялся тому, как этакую тушу можно было наесть на одной морской капусте.

Нора, конечно же, пошутила. Удрать от меня корова бы не смогла, даже если бы она пыталась. Вместо этого, её выпуклая морда уставилась на меня с легко читаемым удивлением. Ткнувшись в меня беззубой пастью, покрытой длинными черными усами, она громко втянула воздух и фыркнула, обдав меня слюной.

— Вот как её такую приканчивать, скажи на милость? — осведомился я у Норы.

Закрыв глаза в ужасе, я вытянул щупальце и ткнул острым шипом сквозь толстый слой подкожного жира. Парализующий яд сработал через некоторое время, заставив тяжелую тушу оцепенеть. Даже в таком положении, корова легко держалась на поверхности воды. Мне оставалось только тянуть её за собой в сторону деревни. Уже там, я уверен, местные легко с ней разберутся.

Мне от неё была нужна только одна вещь — её подкожный жир, который в вытопленном состоянии был отличным топливом. Фонарь на маяке жрал ворвань не то чтобы очень много, но прилично. Одной этой туши хватило бы, чтобы закрыть вопрос надолго. Кроме того, сейчас мне нужно было кормить много голодных ртов.

***

— И зачем было городить фонарь, когда у нас есть Сюнру? — во всеобщем восхищенном молчании осведомилась Иона, когда синеволосая волшебница воздела обе руки вверх и зажгла на кончиках пальцев яркий светлячок.