Божественный сумасброд - Цо Лхундруб - Страница 15

Словно в подтверждение этих слов, глаза осла наполнились слезами.

Все присутствующие заметили это, и теперь-то поверили словам Кюнле. Со сложенными в почтении руками, они поклонились перед ослом и спросили Друкпу Кюнле, когда же их Лама вернётся, чтобы вновь возглавить монастырь.

— Если вы хотите скорого возвращения вашего Ламы, — сказал он им, — вы должны пять лет кормить осла и заботиться о нём. Когда умрёт, он переродится в Литханге, в Кхаме, и затем вернётся сюда к вам.

Они выполнили то, что посоветовал им Лама, и действительно — их Джамтрул Ринпоче, переродившись в Литханге, вернулся потом в Сакья.

Затем, миновав город Сердокчен (что недалеко от Сакья), Лама грел на солнце свой зад у пещеры на камне, когда появился Сакья Панчен в сопровождении более сотни слуг.

— Поднимайся, Друкпа Кюнле! — окликнул его Сакья Панчен. — Не веди себя так бестактно!

На что Лама ответил ему стихами:

Согласованность их песен доставила им обоюдное удовольствие и радость взаимопонимания, и Сакья Панчен пригласил Ламу в свой монастырь, дав ему верховую лошадь.

В пути они проезжали мимо девушек, работавших на полях, которые принялись поддразнивать монахов:

— Ни у кого нет желания? — кричали они.

— Нет, никому из нас нет сегодня до вас охоты, — крикнул Лама, скачущий во главе процессии.

— Не смей говорить такого при моих монахах, — сердито зашикал Сакья Панчен.

— А что туг такого? — невинно спросил Кюнле. — Все девушки любят, когда на них ложатся.

Сакья Панчен пришпорил своего коня и, рассерженный, ускакал вперёд.

По прибытии в Сакья, Панчен показал Друкпе Кюнле магический буквенный квадрат, 16 строк которого начинались с буквы НГА — "я". Это был хвалебный гимн, который Панчен сочинил самому себе.

— Посмотрим, можешь ли ты написать такой же, — сделал вызов Сакья Панчен.

— Не могу же я поднять на смех тебя, такого уважаемого потомка рода Кхён[39]; и потом, я не силён в искусстве хвалебных гимнов. Так что я просто добавлю "У" к твоему "Нга"[40].

Вместо:

теперь это звучало так:

От всего сердца смеялся Панчен, радуясь едкой колкости, а затем предложил ради забавы посоревноваться в написании букв. Он записал мантру МА НИ ПЕ МЕ шрифтом Лан-цха[41] и показал Ламе. Это ничуть не удивило Друкпу Кюнле, — напротив, он ответил показом своего умения:

— Если я согну руки в локтях и подниму их так, чтобы ладони оказались на уровне плеч, я образую букву А; если сложу руки в позе медитации, то буду представлять собой букву Чха; подняв левую стону к правому колену и стоя так на одной правой ноге, я выгляжу подобно букве На. — Таким образом он продемонстрировал весь тибетский алфавит.

Позже, за обедом, Сакья Панчен ещё раз проверил Ламу на ловкость. Взяв в руки комочек теста, он вылепил из него оленя и показал Кюнле:

— Если у тебя искусные руки, слепи такого же зверя, — потребовал он.

Лама, не мешкая, взял немного теста и только растянул его и длину и сплющил рукой, — и получились змея и дракон.

Зрители были поражены.

"А он ловок, знает толк в совершении чудес, — подумал Сакья Панчен, — надо бы показать его китайцам", — а вслух сказал:

— Чтобы в будущем наши линии передачи соединились в приносящем благо союзе, нам нужно предпринять небольшую совместную поездку в Китай.

И они незамедлительно отправились в путь. По дороге Лама занимал Панчена и его слуг всяческими играми и чудесами.

По прибытии во дворец китайского императора Друкпа Кюнле выдал себя за рассыльного, сев на самом плохом месте перед дверью, в конце свиты Панчена.

За трапезой каждый из них получил по туше свежезажаренного барана, а Кюнле достались лишь хрящи да кости худощавого животного на дне деревянной корзины. Возмущённый, он запел такую песню:

Лама шлёпнул по бараньей туше, от чего тот вскочил, выпрыгнул из двери и убежал обратно в горы.

— Ну, если нижайший слуга может такое, — дивились китайцы, — чего уж тогда можно ожидать от Мастера?

Сакья Панчен до этого был в Китае три раза, но никогда прежде ему не воздавали так много почестей и не делали таких богатых подношений.

Вернувшись в Сакья, Лама задержался там ещё на несколько дней, остановившись по соседству с необычайно красивой девушкой, которую звали Лолег Бутри. Лама хотел овладеть ей, но она отказала ему. Друкпа Кюнле был вне себя:

— Как это возможно! — неистовствовал он, топнув ногой так, что след от его ступни остался на плоском камне, как если бы тот был влажной землёй.

Слух об этом распространился но всей округе, и Лолег Бутри пожалела о своём поспешном решении и принесла Ламе в качестве подношения необычайно хороший чанг.