Божественный сумасброд - Цо Лхундруб - Страница 21

Наконец, монах пришёл ко вдове, весело напевающей что-то за работой.

— Тебе не стыдно петь, когда только недавно скончался твой супруг? — спросил он.

— Ты не слышал Дхармы, монах? — ответила она. — Послушай этот стих!

Мастер, делающий лодки, скрепляет вместе

Прутья с пиков трёхвершинной горы

И шкуры из трёх долин.

Однако же он бессилен скрепить их навечно,

И в конце концов шкуры и прутья распадутся.

Так же непостоянно и всё живое.

— Если они не горюют по покойному, то они уж наверняка обрадуются его возвращению, — подумал монах, и в тот же миг явил им украшенного драгоценностями сына.

Однако родителей и жену это не тронуло.

Убедившись в том, что их доверие к учению непоколебимо, он дал им дальнейшие указания по медитации, и в конце концов все трое достигли состояния Будды.

Окончив рассказ, Кюнле продолжил:

— Вы встретились втроём в этой жизни в силу связи, возникшей из ваших прошлых пожеланий. И подобно покупателям, что сошлись перед лавкой на базаре, вам приходится расстаться. Heт повода для печали!

Неожиданно ум всех троих наполнился ясностью, и они увидели, что всё страдание подобно сну или иллюзии. Они завещали своё имущество монахам близлежащего монастыря и, взяв с собой только то, что им требовалось для практики, пошли каждый своей дорогой. Отец пошёл к горе Белой Каналы (Гангри Тхёкар в Тингри), его жена — в отшельничество Чимпху в Самье, а вдова отправилась к месту отшельничества в Чушъюл. Говорят, что все трое затем достигли конца пути, состояния Будды.

По пути в Цари, невдалеке от Шар Даклха Гампо Защитник Живых Существ, Владыка Дхармы Друкпа Кюнга Лета заметил небольшую избушку на обочине дороги, и которой обнаружил дурака но имени Хоргьял и его жену Гаякмо, проявлявшую все признаки дакини. Они как раз ели цампу с чаем. Увидев, что у Гаякмо превосходные духовные истоки, он захотел взять её своей спутницей и направить по Великому Пути; поэтому он запел ей такую песнь:

Девушка прекрасно поняла его намерения и отослала своего придурковатого муженька собирать дрова. Лама запел ей ещё одну песню.

— Я не знаю, как это делают, — отвесила Гаякмо, — но влагалище у меня наверняка упруго, так как на него ещё никто ни разу не притязал.

— Как же это делает тогда этот урод? — спросил Кюнле.

— Он не знает разницы между "внутри" и "снаружи", — сказала она ему.

— Я знаю разницу между "внутри" и "снаружи": оставаться снаружи не имеет ровно никакого смысла, я должен проникнуть внутрь, — сказал Кюнле и немедленно приступил к делу.

Таким образом, её потенциал дакини пробудился и, чувствуя влечение к религиозной жизни, она попросила Ламу взять её с собой.

Видя, что она является подходящим сосудом для учения, он согласился. Когда возвратился её придурковатый муж Хоргьял, она обманула его, сказав, что пойдёт в горы за мясом и вернётся назад до наступления ночи. Затем, прихватив самое необходимое, она преданно последовала за Ламой.

Тремя днями позже Лама сказал, что её муж всё ещё зовет её и что вина, которая возникнет, если оставить его несчастным, будет серьёзным препятствием в её духовном развитии. И всё же он в течение семи дней обучал её медитации и затем отослал в Цари Дзачил[57], где она должна была начать свою практику, сказав, что вскоре последует за ней.

По прибытии в Даклха Гампо[58] Лама застал гомченов, монахов, мирян и женщин, преданно выполняющих простирания в период поста, связанного с практикой Нюнгне. Лама подошёл к свободному месту и тоже начал простираться, повторяя молитву: