Эскортница (СИ) - Вечная Ольга - Страница 55

— Ошибаешься. Ты больше не ребенок, а во взрослой жизни всегда есть ресурс на сопротивление. Даже если кажется, что ты падаешь со скалы в пропасть. Ты не падаешь. Твоя жизнь продолжается. Ты можешь ее изменить.

Как он узнал про мой сон? Неприятно ежусь.

— Папа в детстве всегда говорил: «Просто делай, как тебе говорят, и все будет хорошо». Но всё плохо. — Я поджимаю губы, слезы жгут нестерпимо. Плачу. — Всё очень плохо.

— Ты хочешь выбраться?

Молчу. Тогда Артём повторяет вопрос.

Вскидываю глаза:

— Что я буду тебе должна?

— Когда попаду в беду, тоже поддержишь. Идет?

Качаю головой. Глупо, он не попадет никогда. Артём напряжен, хмурится, вглядывается в мое лицо так же, как я в его.

Боже, как хочется поверить! Разрешить себе любить и не ждать, что причинят новую боль.

— Я должна деньги. Много, — сдаюсь.

— Сколько?

— Заняла на учебу пятьсот. Я... не перешла на бюджет, не смогла. Но мне так сильно нравилось учиться в этом вузе, жить в столице, что я решила не бросать и... быстро заработать. Я... подумала, что никому не причиню вреда, если продам тело. Никто не узнает.

— Сколько осталось от суммы?

— Больше семисот, если отдавать наличкой.

— Охрененная математика.

— Да, — слабо улыбаюсь. — Я... принимаю таблетки, на них уходят деньги. И на квартиру. Работаю мало.

— Зачем ты их принимаешь?

— Мне снятся кошмары, не могу спать иначе.

— Кошмары о чем? — продолжает методично допрашивать Истомин, выбивая самую суть.

Когда он такой, у меня мурашки по коже. Вдох-выдох.

— О том, что меня держат и я не могу вырваться. Артём, у Адель график и план. Вчерашний бизнесмен, наверное, уже позвонил ей. Когда я отказалась работать, было плохо. Второй раз я не переживу.

— Что именно тебе сделали?

— Я не хочу это обсуждать с тобой.

— Хорошо.

Он поднимается на ноги, расстегивает рубашку. Скидывает с плеч. Я боюсь смотреть на полуголого мужчину. Поэтому пялюсь на шрамы, которые столько раз трогала.

Артём открывает шкаф. Натягивает черную водолазку, закрывая высоким воротником шею.

— Если я не буду работать, они приедут ко мне домой, там дети. Там... малыши.

— Не приедут. Из-за полумиллиона Адель не станет ввязываться в банальный криминал и угрожать нищей многодетной семье. Взять там нечего, а засветиться и присесть ради мести — это просто глупо. Тем более у вас община, пресса такое обожает.

Я сглатываю.

— Она может тайно. Как-нибудь. Наверное.

— Это совсем другая статья. — Артём смотрит на меня, медлит. Потом все же проговаривает: — Из квартиры не выходи. Таблетки я твои забрал. И телефон. Без глупостей, ладно?

— Хорошо.

— Дождись меня.

— Конечно.

Едва он уходит, я рысью бегу в душ. Скидываю грязные тряпки и забираюсь под поток кипятка. Моюсь, моюсь бесконечное количество времени. Тру кожу до красноты. Раз за разом намыливаю волосы.

Затем, замотавшись в полотенце, обследую квартиру.

Нахожу планшет на тумбочке и ввожу пароль, который помнила с лета, — подходит. Класс! Артём так и не поменял его.

Стоит, по-видимому, написать Наире и разведать обстановку. Я открываю браузер, авторизуюсь. Первым же письмом вижу сообщение от Адель. Утреннее. Боже.

Может, не открывать и дождаться Артёма?

Делаю несколько кругов по квартире, руки заламываю. Ждать — невыносимо. Я кидаюсь к планшету и пишу письмо Диме, спрашиваю, как у них дела. Предупреждаю, что потеряла телефон и некоторое время буду без связи.

Брат отшучивается, дескать, ничего нормального подарить растяпе нельзя — профукает. И что в следующий раз такую дорогую технику будет отбирать. Выдыхаю. Раз шутит, значит, в порядке всё. Пока в порядке.

Трясет от страха за их судьбу. Это я виновата. Во всем виновата. Если бы сидела дома, а не поперлась в столицу... Если бы не вляпалась, они бы жили спокойно.

Голова раскалывается от любви и ужаса за близких.

Артём велел лечь спать. Да какое там! Вдруг эти двое его поймали и бьют теперь? Зажимаю рот руками. Что тогда будет?

Я так рада, что не пришлось вчера ни с кем заниматься сексом. Но какой ценой?! За пятнадцать минут общения клиент задал три вопроса и четыре раза велел заткнуться, пока отвечала, хотя общалась я максимально мило. Если бы ляпнула, что на самом деле думаю о том, стоит ли банкротить фирму сына, чтобы поставить сосунка на место, — он бы обалдел.

В дверь стучат, и я вздрагиваю. Это не Артём, у него ключ. Вдруг Истомина уже нет на свете и теперь пришли за мной?

Разум будто на части разрывается. Сколько я не принимала таблетки? Часов двенадцать? Опускаюсь на пол и сворачиваюсь калачиком. Мамочка, папочка, Димочка, Варенька, Мишутка, Танюша, Люсечка, Сёмка, Асенька-камешек, а теперь и Артём... простите меня. Пожалуйста, Господи, пусть с ними все будет в порядке. Боже, пожалуйста, я все сделаю, лишь бы они жили и были здоровы. Все что угодно.

Лежу на полу, хочу плакать, но слез нет. В себя прихожу через пару часов. Все тело затекло, и теперь кожу неприятно покалывает.

Тихо.

— Спокойно, Алина, — говорю я вслух. — Возможно, ошиблись дверью. Ты все еще не в аду. Ты в красивой квартире, и Артём знает, что делать. Он сильный. Ты должна верить ему.

Возвращаюсь в ванную и нахожу на тумбочке чистую футболку и треники. Артём оставил для меня, видимо. Одеваюсь, подвязываю штаны, чтобы не сваливались. Мурашки бегают по коже, мутит. Надо бы поесть, наверное.

Артём откажется от меня: Адель подыщет нужные аргументы. Столько денег надо отдать! Столько рисков ради шлюхи, которая сама выбрала такую судьбу. Зачем ему это?

Зубы стучат. Если Истомин сдаст, меня снова увезут на ту дачу.

Так-так-так. Куда же мне деться? Что же сделать? Я бы сбежала, если бы точно была уверена, что малышам не навредят. Ношусь от окна к окну, этаж восьмой — не слезть. Дверь заперта. Да и куда идти в трениках? Паспорт в съемной квартире, туда точно нельзя.

Съедаю бутерброд с маслом и сыром, и почти сразу меня тошнит, едва успеваю добежать до унитаза. Не могу есть. Совсем не могу.

Вновь беру планшет и открываю почту. Быстро пишу Наире: «Привет! Как там атмосфера?»

Наира не отвечает. Дрыхнет, как обычно? Я авторизуюсь в соцсети и пишу Софии: «Привет! Ты работаешь сегодня?»

София — мастер маникюра в салоне Адель, где мы приводим тело, волосы и ногти в порядок. Некоторые девочки ходят «налево», и эти сплетни среди персонала трутся без остановки.

В ответ получаю торопливое голосовое:

— Галя! Тут такое утром было, мы все обалдели! Тебя мужчина забрал, правда? Девочки только об этом и говорят!

Сердце глухо тарабанит.

«А что было?»

— Высокой, зеленоглазый. Как взглянет — душа в пятки. Я его узнала сразу: тот же самый, что летом из-за тебя ругался. Залетел, сразу потребовал позвать Адель. И к ней такой: «Ирина Белякова, поговорить надо». Адель аж в лице поменялась, когда его увидела.

«Из-за меня ругался летом? Почему ты не сказала раньше?»

— А ты не знала? Ты была сама не своя после отпуска, я не хотела напоминать. Летом Адель ему Лину с чемоданом отправила. Он разозлился. Приехал и давай требовать, чтобы предоставили тебя немедленно. Заявил, что так больше шутить не нужно. А тут снова появился и такой: «У меня к тебе дело». Я сразу поняла какое. За Галинкой нашей. Не выдержал! Счастливая ты!

Тру плечи. Боже. Боже. Артём забрал меня тогда от спортсменов. Специально приехал к Адель и потребовал именно меня. А я все те дни так сильно по нему скучала.

Адель, получается, лгала, что он звонил и просил других девочек. А я верила!

Подтягиваю треники. Какая же глупая! Артём столько усилий приложил, чтобы свозить меня в отпуск, параллельно работал с прокуратурой, выводя на чистую воду плохих людей. Из-за этого маялся, злился. Теперь все его слова о том, что нам нужно пока скрывать отношения, видятся иначе. Может быть, он хотел защитить меня? Рассказать, разумеется, не мог. Такими вещами даже с женами не делятся, и уж тем более с проститутками. Истомин не доверял мне. И правильно. Я самой себе не доверяю.