Восточная и Центральная Азия - Кучерявенко Василий Трофимович - Страница 37

— Кто таков этот глупый человек? — спрашивает Кюмэ-хан. — Я не покину ее целый год, нет, пока не истечет десять лет, до тех пор и не покину ее!

— В таком случае, как же мне и помочь хану? — И с этими словами Гесер-хан вышел.

Когда хан уснул, Гесер похитил ханшу, находившуюся в его объятиях, и вместо нее подложил дохлую собаку. Встав рано поутру, хан говорит:

— Горе, беда; видно, правду вчера говорил человек: моя-то вот долежалась до того, что превратилась никак в собаку? Возьмите ее и выкиньте!

Когда ее взяли и выкинули, то один привратник и сообщил:

— А выкинул-то ханшу, пробравшись сюда, Гесер! Я ж от страха не мог сказать ему ни слова!

— Горе, беда! — воскликнул хан. — Что этот Гесер-хан выкинул мою ханшу — это бы еще куда ни шло! Но как он смел в мои объятия подкинуть собаку, самое грешное и нечистое из всех животных?

И он, с целью казнить Гесера, взял и кинул его в змеиный ров. Гесер же побрызгал понемногу на всех змей молока из грудей черной орлицы — все змеи и перетравились. Сделав себе из большого змея подушку, а из маленьких змей ковер, Гесер улегся спать.

Рано встает государь десяти стран света Гесер-хан и поет:

— Оказывается, этот хан кинул меня в змеиный ров не с тем, чтобы его змеи умертвили меня, как думал я, а с тем, чтобы я умертвил его змей, на его ханскую потеху!

Так он пел, а страж змеиной ямы пошел к своему хану и рассказал ему, передал сполна все Гесерхановы речи по порядку.

— И человек тот, — добавил он, — вовсе не думает умирать, а лежит и поет, умертвив наших змей всех до единой.

Тогда Кюмэ-хан велит бросить его в муравьиный ад. Гесера берут и бросают. Окропил он всех муравьев кровью из клюва черного орла, и все муравьи перетравились. Истребив муравьев, поет Гесер-хан:

— Бросил Гесера оный Кюмэ-хан в свой муравьиный ад. Я–то думал, что хан хочет умертвить меня; а оказывается — хан хочет заставить меня умертвить своих муравьев ради собственной ханской потехи!

Так он пел, а страж муравьиной ямы пошел к своему хану и говорит:

— Тот человек уничтожил всех наших муравьев, лежит и поет.

Тогда Кюмэ-хан велит бросить его во вшивый ад. Посыпал Гесер-хан во все стороны вшивыми жилками, и все великое множество вшей передохло. Уничтожив вшей, Гесер поет:

— Выходит, что этот хан для потехи заставил меня уничтожить всех своих вшей, а я-то думал, что он бросил меня во вшивый ад, чтобы уничтожить при помощи своих вшей!

Страж вшивого ада пошел к своему хану и докладывает:

— А этот человек убил всех наших вшей, лежит и поет.

Велит хан бросить его в осиный ад. Гесера берут и бросают в осиный ад. Но Гесер приканчивает всех ос, напустив на них своего золотого слепня, и поет:

— Бросил меня хан в свой осиный ад, и я думал, что он велит своим осам меня умертвить; а он вот для своей потехи велел мне умертвить своих ос!

Страж осиной ямы пошел к своему хану и со всею точностью подробно рассказал все речи Гесер-хана. Тогда снова берут его и кидают в звериный ров. Но Гесер-хан приканчивает весь звериный ад, напустив свою медномордую собаку, и поет:

— Оный царек бросил Гесера в свой звериный ад. Я думал, что это хан, карающий казнью; а оказывается, хан для своей потехи заставил меня покарать смертью свой звериный ад!

Так он пел, а страж ада пошел к своему хану и говорит:

— Тот человек и не думает умирать, но сам умертвил весь наш ад, лежит и поет.

Снова приказывает хан схватить его и бросить в темный ров. А Гесер-хан, при помощи своего золотого аркана для поимки солнца и серебряного — для поимки луны, поймал — заарканил и солнце и луну, осветил свой темный ров и лег спать. Встал Гесер и поет:

— Бросил оный хан Гесера в свой темный ров, и я было подумал, что это смертью карающий меня хан, а оказывается — хан для своей потехи осветил свой темный ров силою Гесера!

Так он пел, а страж ямы пошел к своему хану и подробно передал ему все речи Гесера. Снова приказывает хан схватить его и бросить в океан-море. Гесера схватили и бросили. Гесер же, погружаясь в воду, обнял свой сочный хрусталь-драгоценность с молотильный каток, и, от погружения его, море расступилось надвое и высохло. Танцует и поет Гесер около своего драгоценного хрусталя:

— Бросил Гесера оный хан в свое море-океан: я думал, что хан хочет покарать меня смертью, а оказывается, он хочет потешить весь свой народ безводьем, осушив свое море силою Гесера!

Так он пел, а страж при море пришел к своему хану со словами:

— Этот человек и не думает умирать, но, высушив море, ходит и поет вот какие песни.

Тогда вновь приказывает хан: казнить его, усадив верхом на медного осла, вокруг которого заставить четырех дюжих раздувалыциков мехов раздувать пламя. А Гесер-хан незаметно покрыл все свое тело углем при помощи своего черного угля без трещины, угля с лошадиную голову, и ждет. Подходят раздувалыцики мехов и, разведя с четырех сторон огонь, начинают раздувать пламя, и вот огонь уже охватил Гесера. Тогда он незримой чудодейственной силой источает из своего тела множество воды и совершенно гасит огонь; а, загасив пылавший на нем огонь, Гесер по-прежнему поет. Пошли раздувалыцики мехов и говорят:

— Этот человек и не думает умирать и вот что поет.

Тогда хан опять отдает приказ:

— Изрубить его острыми мечами.

Принялись было колоть-рубить Гесер-хана, но он при помощи золотой палочки чудодейственно переломал все их вооружение. Не могут его умертвить; пошли к своему хану и жалуются:

— Что это за человек греха? Не остается теперь у нас никакого средства умертвить его. По крайней мере, мы не можем умертвить его. Ваше ханство, сами ведайте, как теперь быть!

Тогда хан решает:

— Вот как его умертвить: соберите множество копий и повесьте его на острия их!

Гесер-хана уводят, а он, захватив с собой свою золотую мельницу, нарочно говорит:

— На это дело нет у меня больше средств! Теперь пришла моя смерть!

И ждет. Дочь Кюмэ-хана Кюнэ-гоа — сама хубилган — поняла.

— Плохо это! — молвит она. — Доколе же ты будешь терпеть эти муки?

Тогда Гесер-хан делает вид, что посылает попугая послом к себе домой. Привязав к ноге попугая тысячу златошелковых нитей, он держит в руках шнур, к которому они привязаны, и громким голосом приказывает своему попугаю, который сел на городской башне:

— Лети, лети, моя птица-попугай! Китайский Кюмэ-хан убил Гесер-хана, государя десяти стран. Позови трех моих богатырей, которые выше меня, позови трех моих богатырей, которые одинаковы со мной, позови трех моих богатырей, которые ниже меня! Пусть будут за ними вослед и тридцать моих богатырей. Пусть придут мои девять богатырей, пусть разрушат стольный город того хана и самого хана казнят лютейшею из казней. Пусть обратят в пепел все, что может видеть глаз, пусть обратят в черный уголь все, что можно окинуть оком! Пусть полонят весь народ его! Лети же, моя птица-попугай!

И полетела его птица-попугай, а Гесер-хан держит в руках конец шнура и ждет. Услыхали Кюмэ-хан и все его приближенные и воскликнули:

— Горе, что делать? Мы не смогли умертвить и одного-то Гесера. Ясно, что от нас и праха не останется, если теперь придут девять его богатырей!.. Ах, Гесер-хан, призови свою птицу — мы дадим тебе все, чего ты ни потребуешь!

— Птица моя улетела далеко, никак невозможно! — отвечает он.

— Каково б ни было твое пожелание — все мы исполним по твоему повеленью! — говорят они и все земно кланяются ему.

— Хорошо! — соглашается Гесер-хан. — Ты должен отдать мне свою дочь Кюнэ-гоа, тогда я попробую призвать свою птицу.

— Отдам! — говорит хан. — Разве для тебя пожалею чего?

— Сюда, мой попугай! — чудодейственно поманил Гесер и принял птицу на руки, потянув за шнур, к которому была привязана тысяча златошелковых нитей.