Последний Контракт Том 4 (СИ) - Романов Илья Николаевич - Страница 12

Освобождение пленных прошло, как и ожидалось, не без эксцессов. Кто-то из после убийства аборигенов и воздействия энергии Смерти потерял разум и пускал слюни на пол клетки. А кто-то просто смотрел на меня будто на чудовище и сторонился в страхе.

Впрочем, мне было всё равно на их душевные метания, поэтому я просто подошёл к девушке, что была копией Валиры, и задал вопрос:

— Как тебя зовут?

Вот только ответа я так и не услышал. Вместо этого, она сделала шаг назад и покачала головой, внимательно наблюдая за мной.

Приехали... Неужели я так перестарался, что и она лишилась рассудка?

— Госпожа не может говорить, — раздался старческий голос сбоку, на который я повернул голову.

Из толпы заключённых вышел сутулый старикан в грязном военном мундире с гербом, который был в точности похож на тот, что носила девушка. Лицо этого старика испещряли морщины, на подбородке виднелась выделяющаяся родинка, а глаза пристально смотрели на меня.

— Почему не может? — сорвался вопрос с моих губ, а глаза вновь уставились на Валиру.

— Она потеряла голос... Из-за болезни... — ответил он, после чего закашлялся и припал на колено.

Стоило этому произойти, девушка ураганом подлетела к нему и пыталась помочь встать на ноги. Её глаза выражали целую бурю эмоций, в которых преобладали страх и беспокойство.

Тяжёлый вздох вырвался из моей груди и я осмотрел пленных, думая, что с ними делать. Впрочем, выход был один и достаточно простой.

— Идти сможете? — обратился я к старику и увидел его слабый кивок. — Тогда, идём.

Возникал вопрос а куда собственно идти? Что ж... курс оказался не такой сложной задачей, как казалось на первый взгляд.

Как только пленные, которые самостоятельно могли идти, покинули клетку, то я сразу же указал рукой на виднеющийся вдалеке ультрафиолетовый свет. Именно там находился лагерь Островского. Точнее... то, что от него осталось.

Небольшим отрядом, люди и Валира двинулись в указанном направлении, а я замедлился и вновь посмотрел в клетку.Как и ожидалось, забрали только тех, кто был либо бойцом рода, либо прилетел вместе с ними.В клетке осталось не меньше десяти человек и большинство из них представляли собой печальное зрелище. Грязные, запуганные, потерявшие рассудок и самих себя. Они больше не были людьми в привычным понимании слова, а просто... Мясом для аборигенов.

— Мне жаль, — раздался мой тихий голос, после которого на руке вспыхнула печать Пламени Бездны.Я видел, как женщины и мужчины смотрели на меня стеклянными глазами, в зрачках которых танцевало тёмно-серое пламя, объявшее меня.

Лёгкое движение и усилие воли, после чего пламя сорвалось с руки и ринулось в клетку. Не было криков, лишь хрипения. Не было возгласов и ужаса, лишь покой и умиротворение.

Да... Я не святой и убил множество людей... Но души этих несчастных не пополнят мою тьму, а отправятся дальше, где смогут обрести свободу.

Оставив после себя лишь пепел, что подхватил ветер, я двинулся за освобождёнными. Путь был не близкий, но так же мне предстоял разговор с Островским.

— Выжил, значит, всё-таки! — улыбнулся Островский, стоило ему выйти из палатки и увидеть моё лицо. — А мы уже похоронили тебя!

— И вам здравствуйте, Леонид Сергеевич, — приподнялись уголки моих губ. — Смотрю, вас потрепало.

— Это ты точно подметил, — чесал он затылок, на котором красовалась окровавленная повязка. — Аборигены знатно дали нам прикурить.

Весь лагерь представлял собой последствия самой настоящей войны. Разломанные палатки, пробитые артефактные стены, покорённая техника и пулемёты, кратеры в земле и штабеля тел, укрытых простынями...

Смерть прошлась по людям Островского своей косой, выкосив больше половины личного состава.

— Это кто? — посмотрел он за мою спину и взглянул выживших пленных, что внимательно оглядывались вокруг. — Мне не докладывали, что ты с гостями.

— Они из... — взял я паузу и посмотрел на старика.

— Мы люди клана Бергер, — вышел он вперёд и представился. — Моё имя Ганс Шольц, я слуга и телохранитель госпожи, — указал он рукой на Валиру. — Позвольте от лица клана Бергер поблагодарить вас за то, что смогли принять нас и за то, что ваш человек спас наши жизни.

Стоило старику произнести последнее слово, как вся компания пленных одновременно склонились. В том числе и девушка.

— Так значит, ты дочка Адольфа, — приняло лицо Островского серьезное выражение и он подошёл к девушке.

— Прошу простить, — вмешался старик, вмиг получив за это обжигающий взгляд Леонида Сергеевича. — Госпожа не может говорить...

Серьезность Островского, как пулей сдуло, вместо неё появилась улыбка, а затем его рука поднялась и потрепала Валиру по грязным волосам, вызывая у той недоумение.

— Я знал твоего отца, Верена, — умилялся Островский. — Хороший был мужик.

Так значит её зовут Верена? И почему я не удивлён, что их с Валирой имена похожи?

Услышав слова об отце, девушка заметно осунулась, её лицо исказила гримаса боли, и единственное, что она сделала — кивнула.

— Дорохов! — крикнул Островский и вскоре из его палатки вышел высокий мужчина в форме. — Позаботься о наших гостях и поставь их на довольствие.

— Будет сделано, глава, — кивнул боец и обратился к пленным. — Прошу за мной.

Стоило людям двинуться за Дороховым, я сделал шаг вперёд и легко коснулся плеча девушки, от чего она вздрогнула и с непониманием посмотрела на меня, а старик рядом с ней — напрягся.

— Как освоитесь, я хотел бы поговорить с тобой, — спокойно заговорил я и дополнил: — Писать же ты умеешь?

Верена быстро кивнула и вскоре они последовали за остальными, но она то и дело оглядывалась на меня со странным выражением лица.

— Понравилась, да? — толкнул меня в плечо Островский. — У неё хорошая родословная парень. Не тупи и она станет твоей.

— Ага, после дождичка в четверг, — сухо ответил я и посмотрел на него. — Вы слишком веселы для того, кто потерял стольких людей, Леонид Сергеевич.

— Люди всегда умирают, Виктор, — вздохнул он и повёл плечами. — Мне жаль моих бойцов и я скорблю по ним... Но задачу необходимо выполнить.

— Это вы верно сказали, — вновь обернулся я и посмотрел на удаляющуюся спину девушки. — Выполнить, во что бы то ни стало...

Зайдя в свою палатку, я устало скинул ботинки, а куртку и плащ бросил на небольшой столик, заваленный сухпайком и моими вещами.

Местные до сюда не добрались и поэтому моего временного жилья не коснулся тот хаос, что творился в лагере. Впрочем, вскоре мне скорее всего придётся разместить у себя нескольких бойцов, если их палаткам не найдут замену.

Руки неспешно развязали тесёмки штанов и второго слоя верхней одежды, приставляющей собой кофту. Затем я всё это снял и остался лишь в одних белых трусах и майке.

Лёгкий ветер проникал в палатку, теребя её подолы и обдувая тело от чего оно покрывалось мурашками.

Только теперь, я впервые смог облегчённо вздохнуть и вслед за этим почувствовать голод с жаждой.

Но... Это всё потом.

Медленно подойдя к небольшому тазику, который мне удалось умыкнуть с крейсера Островского, я достал из вещь мешка круглый синий камешек с вырезанными на нём рунами. Именно он был одной из причин, почему мне пришлось задержаться и опоздать на отъезд.

Бросив его в тазик, я услышав характерное дзынь, но эффект был нулевой, что заставило меня поднять в недоумении бровь.

— Бракованный что ли?

Не успел я ответить на свой же вопрос, как подол палатки зашелестел и в мою конуру проник незваный гость.

— Прощу прощения за беспокойство и приветствую, Виктор, — приподнялись уголки губ японца, стоило нам встретиться глазами.

— Здравствуйте, Атсуши-сан, — обозначил я кивок и задал вопрос: — Вы что-то хотели?

Внешний вид японца оставлял желать лучшего. Его лицо, шею и руки украшали бинты с повязками, что говорило о том, в какой гуще битвы он побывал. Впрочем, даже это не помешало ему прийти в чистом кимоно синих и зелёных цветов.