Крутой опер - Черкасов-Георгиевский Владимир Георгиевич - Страница 4

— Кому надо, Сережа, тому хорошие бабки дают.

— Вот-вот! Я о тюремных сроках, а ты, конечно, о деньгах.

Ира заговорила вдруг проникновенно:

— Сережа, ну я же женщина. В семье детей надо рожать и растить. А какое у них будущее с таким папой?

— Нормальное, Ира. И откуда твоя расчетливость? Ни разу замужем не была.

— Вот потому-то, Сережа, я и хочу выйти нормально.

Капитан молчал, давя левой рукой, когда-то перебитой в школьной драке, окурок в пепельнице. Потом сказал:

— Значит, будем прощаться, Ира?

— Да, Сергей.

— Счастливо тебе устроить личную жизнь, — отозвался Кострецов и положил трубку.

За давно не мытым окном на его чистя-ковской «земле» уже царила ночь. Но и сквозь пыльное стекло капитан видел небо, где четко смотрелись звезды.

Он хотел позвонить и о чем-нибудь поговорить с матерью: та никогда не унывала. Но вспомнил, что она сейчас где-то в горах на сборах с командой, которую тренировала. Снег-то по центральной России сошел, лыжники в горные края подались.

Кострецов достал из холодильника третью, незапланированную бутылку пива. Вылил ее в кружку, стал пить, надеясь, что от дневной усталости сможет побыстрее заснуть.

Опер Кость был «правильным ментом», как называют блатные неподкупных милицейских. Он посмотрел в черное окно и вспомнил свое излюбленное присловье: «Эхма, и не нужна нам денег тьма!».

С утра Кострецов в своем отделе разбирался с первыми документами по ахлоповскому делу. Интересных отпечатков пальцев на месте преступления не оказалось. Риэлтерская фирма, купившая квартиру, через которую проникли в банк, особых подозрений не вызывала.

Следователем по ограблению назначили молодого Славика Унькова. Расследование такого «крупняка» он получил впервые и раздувался от важности. Славик, наверное ночь не спавший за обдумыванием версий, обрушил на Кострецовапланов громадье, но конкретного в них было немного.

Сергей сказал, что Серченко на днях выдаст досье на банковских хранителей кодов. Это Уньков пропустил мимо ушей и снова затараторил свое.

Капитан из вежливости послушал его еще и проговорил:

— Будем работать. Я пошел на «землю».

— Сергей, — воззрился на него Славик, — а если найдем, Ахлопов нам премию отстегнет?

«И этот все о том же», — с тоской подумал Кострецов, вспомнив последний разговор с Ириной. Будто зуб заныл…

Он сказал с усмешкой:

— Молодой ты, да ранний, как ратан в пруду.

— Без занозы не можешь, Кость? — ощетинился Уньков.

Капитан, выходя из комнаты, бросил:

— Жадность порождает бедность, парень. А называть кликухой заслуженного опера тебе рановато.

В коридоре Кострецов столкнулся с участковым по его территории, майором Иваном Пахомовичем Балдыкиным. Вот кому на прозвище больше Вали Пустяка не повезло: за глаза кликали Балдой. Но все же вкладывали в это пушкинский смысл. Работник Балда из сказки поэта хитрее всех оказался. Балдыкину скоро было на пенсию. Приземистый, с серебряной шевелюрой под полинявшей, но аккуратной фуражкой, он единственный в отделе мог посоревноваться с Кострецовым в знании Чистяков.

— Здорово, Пахомыч, — уважительно, как всегда при встрече с ним, произнес Сергей.

Балдыкин кивнул на закрытую опером дверь.

— Отвел душу со Славиком?

Капитан махнул рукой и закурил. Балдыкин сказал:

— С квартирой над Ахпоповым много возни было. Сначала одна риэлтерская — тьфу, слово какое! — фирма ее купила, другой перепродала. Потом те квартиру крутили, с оравой покупателей торговались. Кто только ее ни смотрел. Так дело замутили, что даже из наших, аж из МВД, кто-то приезжал, там разбирался.

— А кто? — спросил Сергей.

— Извини, Кость, не помню. — Майор смутился. — Старею.

— Зря так говоришь, Пахомыч. Слова материальны, хреново себя настраиваешь. Ладно, спасибо. От тебя первого сегодня дельное услышал. Сейчас перекупщики этой хаты зашевелятся, ты на них посмотри внимательно.

Они распрощались, Кострецов вышел на улицу под солнце, снова горячо разгоревшееся. Ему надо было вводить в игру своего самого выдающегося стукача — Яшу Тундру.

Яшу «подарил» Кострецову его ближайший друг, оперативник Главного управления уголовного розыска (ГУУР) Леша Бунчук. С Лешей Кострецов был однокурсником в Высшей школе милиции. Еще в те годы сошлись они на страсти к рукопашному бою и увлечении рыбалкой. Бунчук был прирожденным опером. Распределившись в один с Кострецовым отдел уголовного розыска (ОУР ОВД), Леша сразу начал хватать звезды с неба и на погоны.

В центре Москвы, закипевшем после перестройки боями уголовных группировок, Бунчук ловко выходил то на одну, то на другую банду и лез в группах захвата лично брать главарей за горло. Вскоре он попал в) УУР и оброс могучей сетью негласных информаторов. Кое-кто из них занимался и агентурной работой. Таким был и Яша, хорошо известный в столичных криминальных кругах под кличкой Тундра. Когда Яша открыл зал игровых автоматов около Чистых прудов, Бунчук разрешил Кострецову использовать Тундру в случае крайней необходимости, но в биографию стукача Сергея не посвятил.

Выполняя задание ГУУРа, Тундра резидентски создавал по центру Москвы свою информационную сеть. Изображая наркомана, он подкармливал «ходящих по наркоте», получая «для служебного использования» промедол в ампулах. Наркоманы очень болтливы, если их бесплатно угощают. Яша гениально умел обнаруживать сплетников, «раскумаривая» их от всего сердца. Тут главное, чтобы источник информации не догадывался, что его «потрошат». Добытое Тундрой ложилось в золотой фонд ГУУРа для анализа.

Леша Бунчук был таким же «идейным ментом», как Кострецов. Его убили год назад Когда Леша, возвращаясь со службы, входил в подъезд своего дома, по нему с двух точек открыли стрельбу. Сразу наповал. Никаких следов не удалось найти.

Куратором Яши в ГУУРе стал новый опер, но Тундра продолжал охотно работать и на Кострецова: капитан здорово ему помог при отстаивании его зала игровых автоматов. Чистяковские бандитские крыши наперебой «наезжали» на Яшино лакомое заведение с баром в бойком месте. Кострецов осаживал их, пока те не решили, что Тундра платит «высоким ментам», и не отстали.

Таким образом, Яша оказался на золотой середине — и милиции был угоден, и карман набивал. Вес его в блатной среде, благодаря неиссякаемым «стекляшкам» с наркотой, неуклонно рос. Он ими на Чистяках не барыжничал, й «деловые» считали, будто бы «крученый» Тундра «работает на выезде» — достает и продает кайф где-то по России.

Кострецов зашел в зал Яши и подмигнул Толянычу, стоявшему с рюмкой у стойки. Молчаливый лобач со шрамом на щеке, правая рука Тундры по уголовным делам, небрежно ему кивнул.

Толяныч, подобно всей околокриминаль-ной шатии в районе, уважал за отчаянный нрав опера Кость, но, как и положено при-блатненной «сыроежке», демонстрировал свою гордую независимость. Зная, что опер не раз «отмазывал» его хозяина, он считал, что Кострецов у Яши «на зарплате». Толяныч тут же отправился в заднюю комнату доложить Тундре о приходе капитана. Пробыл он там недолго. Сразу же вышел и кивнул Кострецову: можно, мол, к Яше зайти.

Сергей прошел в боковушку, где Тундра принимал посетителей. Яша, развалившись, сидел за столом, отсвечивая розовыми пятнами на квадратной физиономии. Откуда на Яшином лице взялись следы не то ожогов, не то обморожения, никто не знал. Но если новая кожа наросла, то нутро Тундры было явно вымороженным. Словно вечная мерзлота стыла в его узких глазах.

— Здоровенько! — весело кивнул Кострецов, садясь в кресло у стола и так же, как хозяин, разваливаясь.

— Здорово, коль не шутишь, — пробасил Яша, закуривая сигарету.

— Какие шутки, Яша? Банк Ахлопова на десять «лимонов» двинули.

Тундра хитро взглянул на него сквозь щели век. Сергей понял его взгляд и проговорил:

— Я к тебе за советом, а ты уж со сведениями! Золотой ты человек.

— Золотой, а на хлеб с икрой с напрягом наскребаю.