Крутой опер - Черкасов-Георгиевский Владимир Георгиевич - Страница 7

— Ништяк! — сказал Яша Толянычу. — Ашоту доведено, что счетчик мы на него включили. Но он не телится и по-другому выскочить хочет. Витю Молота со Сретенки знаешь?

— А как же, — ответил Толяныч, — правильной жизни человек.

— Пра-авильной, — протянул Тундра. — На днях раздухарился и средь бела дня хари магазинщикам на Сухаревке бил. Так оборзел, что сдерживаться не может. Вот и взялся Ашота отмазывать.

— Это в каком смысле?

— В прямом, Толяныч. Не деньгами, конечно, которые у него все на телок и дурь уходят. Объявил, что мазу за Ашота против нас с тобой держит, — заливался Яша, подчеркивая, что Молот и ему, и Толянычу враг. На Толяныча он рассчитывал как на готового на все исполнителя.

— Молот не прав, — мрачно заключил Толяныч.

— Какой базар? Любой высокий разбор на нашей стороне будет. Так что имеем мы полное право учить Ашота с Молотом.

— Валить будем? — деловито осведомился Толяныч.

— Только на крайняк. Хочу дать им последний шанс, заодно поближе посмотреть на того Молота.

Яша дотянулся до телефона и набрал номер Ашота в закусочной:

— Здорово, Ашот, от Яши.

— Здравствуй, Яша-джан, — ехидно ответил Ашот.

— Ну, чего, Ашот, дальше делать будем?

— Нормально жить будем, честное слово, — бодро сказал тот. — У меня есть человек, который может за меня поручиться.

Тундра сообразил, что речь идет о Молоте, и спросил:

— Это как понимать? Бабками за тебя рассчитается?

— Поговорить, понимаешь, нам всем вместе надо. Это не для телефона.

— Давай поговорим.

— Приходи ко мне сегодня после закрытия. Тот человек будет.

— Ништяк! — закончил разговор Яша, положил трубку и оживленно сказал Толя-нычу: — Сам решил мне Молота показать. Все в цвет! Так, Толяныч. Разговаривать с ними я буду один, а ты — в прикрытие. Пойдем туда порознь. Я завалюсь с обычного хода. Ты — со двора. Встанешь у выхода в зал у стойки. Сумеешь тихарем забраться?

— Спрашиваешь! Я ж и на подхвате у скокарей старался, — упомянул Толяныч свою деятельность в шайке квартирных воров и потер на щеке шрам, оставшийся в память о тех временах.

— Ништяк! Дверь со двора у Ашота и шпилькой можно открыть. Народу в закусочной, кроме Ашота с Молотом, не должно быть. И обслугу Ашот выпроводит, чтобы лишнего не слыхала. Встанешь со шпа-лером и наблюдай до упора.

— Это в каком смысле? — уточнил туповатый Толяныч. — До какого упора?

— Упор там разный может быть. Я на них буду наезжать, они — на меня. Но ты не вмешивайся, пока мы будем друг друга на горло брать. Стой тихо, если даже драка начнется. Ашот хлипкий, а Молот хоть и крутой, но одного такого я всегда вырублю.

— А к чему тебе это терпеть?

— Если глупые, пускай и навалятся. Кулаками я отобьюсь, но на высоком разборе всегда укажу, как они в своей же хате переговорного гостя били. И это будет им в падлу, в поганый незачет. Ты, Толяныч, засвечивайся, лишь если они ножи или пушки достанут, — подытожил Тундра, поблескивая узкими глазками.

Яша решил провести разведку боем. Надо было «проверить на вшивость» Ашота, усилившего свои позиции Молотом, чтобы безошибочно вести партию дальше.

День в Яшином зале «одноруких бандитов» потянулся своим чередом. А поздно вечером они с Толянычем аккуратно закрыли заведение, посмотрели на горящие огнями Чистяки, кивнули друг другу и двинулись в разные стороны, чтобы порознь оказаться на Сретенке. У Толяныча под курткой за ремнем джинсов торчала рукоятка пистолета с полной обоймой.

Ашот и Молот в пустой закусочной ждали Тундру. Ашот отпустил обслугу. Они тянули пиво за столиком напротив стойки бара. Ашот мучительно раздумывал, заправиться ли «герой».

Он давно стал наркоманом и принадлежал к их «элите», потому что дальше героина идти некуда. Конечно, если бы Ашот плотно сел на иглу, плакали бы его бизнес и авторитет. Поэтому он позволял себе расслабиться уколом только глухими вечерами, перед сном, когда дневные дела завершались.

Эффект героина — полная опустошенность, отстраненность от мира. В таком состоянии остро, четко реагировать на события, а тем более вести важные переговоры, как предстояло Ашоту, невозможно. Но героиновый кайф, как никакой другой, успокаивает, возносит над суетной жизнью.

Ашот не выдержал, прошел в подсобку, где и «вмазался».

Когда вернулся за столик, Витя Молот, поняв по его глазам, зачем он отлучался, неодобрительно хмыкнул. Молот, с его диким нахрапом, умением бесстрашно драться, был типичным «быком», выбивающим долги, собирающим дань для паханов. На сложные комбинации ума у него не хватало, поэтому он и расстроился, увидев, что золотая голова Ашот укололся.

Молот повел могучими плечами и пробурчал:

— На меня разборку кладешь?

— А чего, понимаешь, не справишься? — спросил Ашот, прикрывая веки над уходящими в туман черными глазами. — Справишься, дорогой. С Яшей Тундрой много базарить не надо, честное слово. Надо ему только показать, что ты и я «правильные» по жизни люди, а он падла.

Дверь с улицы открылась, и вошел Яша.

— Привет всем, — вежливо сказал Тундра, приблизившись к столу.

— Садись, дорогой, — пригласил Ашот, придвигая ему стул.

Молот встал, прошел к двери и запер ее изнутри. Яша сел за стол, Ашот налил ему в стакан пиво. Молот подошел к Яше сзади и будто бы дружески похлопал его по плечу, а потом по плащу на груди.

Тундра улыбнулся.

— Чего шупаешь? Я без припаса. — Он встал, распахнул плащ и пиджак. — Пришел нормально поговорить. А ты, видать, Витя Молот? Тот человек, за которого мне сегодня Ашот говорил? Сразу тебя узнал, хоть ни разу не виделись.

— А кому ж еще за Ашота на Сретенке постоять? — сказал Молот, садясь и закуривая.

— Это как понимать? — спросил Яша Ашота.

— Он тебе, дорогой, объяснит, честное слово, — кивнул Ашот на своего напарника.

— Тундра, — зычно произнес Молот, — ты не прав. Бабки Ашот должен, но не сразу на квит. Ты его круто придавил, так кореша не поступают.

— Кореша? — прищурил глаза Яша. — Какие же в бизнесе кореша? Я давал, он брал. Ныне мне край подошел, пусть срочно отдаст. Вот и все дела.

Желваки на тяжелых челюстях Молота заходили, он с надрывом возгласил:

— Так ты, сука, дружбу готов продать! Я сюда не раз заходил, когда ты у Ашота первым гостем был. Я с вами не сидел, но мои ребята все ваши беседы слыхали. Ты себя Ашотовым корешем всю дорогу называл. Или не было?

— Ты меня, Молот, не сучь, — угрюмо процедил Яша. — Молодой еще. Да, были мы с Ашотом друганами. Он тонул, я помогал. А как Ашот поступил, когда мне край? Я свои ж бабки спрашиваю.

— Гнилой ты, Тундра, — разгорался Молот. — Я за дружбу, а ты за бабки. Знаешь ведь, что Ашот ныне пустой и взять ему не у кого.

— Он что, у тебя переводчик? — Яша перевел взгляд на Ашота.

— Вроде того, понимаешь, — кивнул длинным носом Ашот.

Яша отпил пива из стакана и засмеялся.

— Вы чего, в натуре, меня позвали? Лапшу на уши вешать, а? За лоха, что ли, меня держите? — Он покосился в сторону стойки. Заметив, что портьера на выходе из подсобки от движения стоявшего там Толяныча шевельнулась, Тундра нагло уставился на налившегося кровью Молота.

— Гнилой ты, — прорычал Молот.

Тундра понял, что тот его сейчас ударит. В миг, когда Витя занес тяжеленный кулак, Яша вскочил и ногой сшиб на него стол. Молот полетел со стулом к стене. Тундра ударил ринувшегося к нему Ашота локтем в лицо. Тот охнул и загремел на пол.

Грузный Молот, поднявшись, двинулся на Яшу. Таранно выбросил руку, но Яша, нырнув под нее, ударил его в подбородок. Молот отшатнулся и тут же вновь бросился вперед. Они били друг друга прямыми ударами. Молот был как скала. Тундра не уступал ему, передвигаясь более гибко.

Яша, в отличие от Молота, умел бить и ногами. Он ловил момент для захода на такой удар и дождался. Подпрыгнул — засадил Молоту ступнями в грудь. Молот подался назад. Тундра еще подскочил и врезал с поворотом. Молот взмахнул руками, кренясь. Яша разбежался, ринулся, чтобы «взять на колган».