Популярная история евреев - Джонсон Пол - Страница 27
- Предыдущая
- 27/192
- Следующая
Исход был непродолжительным в том смысле, что длился всего полстолетия после окончательного падения Иудеи. Однако созидательное значение его было огромно. Здесь мы подходим к очень важному моменту в истории евреев. Как уже отмечалось, взаимоотношения религии и государства в Израиле характеризуются внутренним конфликтом. С точки зрения религии еврейская история формировалась в течение четырех основных периодов: при Аврааме, при Моисее, во время Исхода и вскоре после него и последний, последовавший за разрушением Второго Храма. Первые два породили религию Яхве; во вторые два сложился и сформировался иудаизм как таковой. Но ни в один из этих периодов у евреев не было собственного независимого государства, хотя следует признать, что во времена Моисея ими никто посторонний не правил.
И, наоборот, следует обратить внимание на то, что, когда израильтяне (а позднее – евреи) перешли к процветающей оседлой жизни и самоуправлению, им оказалось чрезвычайно тяжело сохранить свою религию в чистоте и неприкосновенности. Разложение началось вскоре после завоеваний Иосифа; затем оно возникло при Соломоне, причем проявлялось и в северном и в южном царствах – в особенности при сильных и богатых царях, «в добрые времена». Картина в точности воспроизвелась при хасмонитянах, а также при монархе Ироде Великом. В годы самоуправления и процветания у евреев всегда наблюдалась тяга к религиям соседей, будь то кананитяне, филистимляне-финикийцы или греки. И только в дни бедствий они решительно сплачивались вокруг своих принципов и максимально мобилизовали свое исключительное религиозное воображение, оригинальность, ясность и усердие. Видимо, в такие периоды, когда у них не было своего государства и все соблазны и обязанности, связанные с властью, ложились на плечи других, евреи охотнее повиновались закону и были более богобоязненны. Иеремия первым ощутил вероятность того, что безвластие и добродетель связаны между собой, вследствие чего чужое правление может быть предпочтительнее своего. Он приближается к концепции того, что государство неизбежно есть зло.
Эти идеи глубоко коренились в израильской истории, восходя еще к назаретянам и рехавитянам. Они, по сути, внутренне присущи яхвеизму, ибо, согласно ему, правителем является не человек, но Бог. В Библии неоднократно можно встретить намеки на то, что целью добродетели является ликвидация порядка, установленного людьми: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся». В главе 2 Первой книги Самуила (Царств) его мать, Анна, поет торжествующий гимн подчинению во имя Бога, святой революции: «Из праха подъемлет Он бедных, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами»; позднее эта же тема зазвучит у Девы Марии в Магнификате. Евреи были той закваской, что вызывала разложение существующего строя, источником общественных перемен, – так откуда у них взяться порядку и вообще обществу?
И вот начиная с этого момента мы можем отметить у евреев существование менталитета Исхода, диаспоры. На смену Вавилонской империи пришел персидско-мидийский союз, созданный Киром Великим, у которого не было ни малейшего желания удерживать евреев. Однако многие из них, а может быть, даже большинство, предпочли остаться на территории Вавилонии, которая в течение 1500 лет была великим центром еврейской культуры. Другие еврейские общины осели в Египте, причем не возле границы, как Иеремия, а даже вблизи первого порога на Ниле, там, где остров Элефантина. Среди документов сохранилось письмо на папирусе, в котором тамошняя еврейская община просит разрешения восстановить свой храм. Даже среди вернувшихся в Иудею были люди, настроенные на жизнь в эмиграции; они были солидарны с Иеремией в том смысле, что в Исходе есть некое позитивное начало – по крайней мере до того дня, когда займется рассвет идеальной непорочности. Они жили на краю пустыни и считали себя внутренними изгнанниками в «Земле Дамасской», символизировавшей для них убежище, дарованное Богом Яхве. Там они ждали доброго времени, когда звезда и святой вождь укажут им путь возврата в Иерусалим. Эти изгнанники были потомками рехавитян и предшественниками кумранской секты.
Не исключено, что сам Кир Великий, персидский царь, был подстрекателем Возвращения. Религиозные воззрения персидского правящего класса носили этический и универсалистский характер, в противоположность нетерпимому узкому национализму его имперских предшественников. Сам Кир был приверженцем зороастризма и верил в единое, вечное, благодетельное существо, «Создателя всего через святой дух». При Кире в Персии была выработана имперская религиозная политика, коренным образом отличавшаяся от ассирийской и вавилонской. Персы были готовы уважать религиозные верования подчиненных народов при условии, что они не противоречат признанию их власти. По-видимому, Кир считал своим религиозным долгом воспрепятствовать безжалостным депортациям и разрушению храмов, которыми«прославились» его предшественники. На так называемом Цилиндре Кира, который был найден в XIX веке в развалинах вавилонского дворца и хранится в настоящее время в Британском музее, он так излагает свою политику: «Я – Кир, Царь Мира… Великий бог Мардук радуется моим благочестивым деяниям… Я собрал все народы и вернул их к прежнему местожительству… а также к их богам… По повелению великого бога Мардука я вернул им их святилища… Так пусть же все возвращенные мной в свои дома боги [молятся каждодневно] за продление моих дней». Согласно Книге пророка Исайи, написанной приблизительно в это время, на эту реставрацию Кир был подвигнут непосредственно Господом, и Кир соответственно именуется Его помазанником. В Книге книжника Ездры Кир говорит вавилонским евреям касательно их возвращения: «Все царства земли дал мне Господь, Бог небесный; и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа его, – да будет Бог его с ним, – и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит дом Господа, Бога Израилева».
Несмотря на поддержку и приказ Кира, первая попытка возврата в 538 г. до н.э. при одном из сыновей свергнутого царя Иоакима оказалась безуспешной из-за сопротивления, которое оказали остававшиеся в Иерусалиме бедные евреи, ам-гаарец; последние, объединившись с самарянами, эдомитянами и арабами, не дали переселенцам возвести стены. Вторая попытка была предпринята в 520 г. до н.э. при полной поддержке Дария, сына Кира; ею руководил Зоровавель, авторитет которого как потомка Давида дополнительно подкреплялся официальным назначением на должность персидского губернатора Иудеи. Согласно Библии, с ним вернулось 42 360 изгнанников, в том числе много священников и книжников. Так на сцене Иерусалима появилась новая группировка ортодоксов иудаизма, которая группировалась вокруг официально разрешенного храма, работы по сооружению которого начались немедленно. Он выглядел гораздо скромнее, чем Храм Соломона, как отмечается в главе 2 Книги пророка Аггея, хотя снова использовалась кедровая древесина из Ливана. Самаритянам и другим евреям, считавшимся еретиками, не разрешили принять участия в строительстве. Им было сказано: «Не строить вам вместе с нами дом нашему Богу». Поселение вернувшихся изгнанников отнюдь не процветало – возможно, в результате их сектантского поведения. В 458 г. до н.э. их усилила третья волна переселенцев во главе с Ездрой, священником и книжником, который отличался большой ученостью и авторитетом и безуспешно пытался разрешить юридические проблемы, порождавшиеся ересью, смешанными браками и спорами вокруг собственности на землю. В конце концов в 445 г. до н.э. к нему присоединился мощный контингент, возглавленный видным персидским деятелем Неемией, евреем по национальности, которому было поручено управлять Иудеей и превратить ее в автономную политическую единицу в рамках империи.
Этой, четвертой, волне удалось наконец добиться стабильности поселения; это в основном заслуга Неемии, человека активного, дипломата и государственного деятеля, под руководством которого были быстро воздвигнуты стены Иерусалима, что позволило создать там безопасный анклав, с территории которого можно было руководить процессом репатриации. Как ему удалось это, он рассказывает в своих мемуарах, прекрасном образчике еврейской исторической литературы. Из них мы узнаем о первом обследовании разрушенных стен, которое тайно производилось под покровом ночи; о том, кто персонально принимал участие в строительстве, и его личном вкладе; об отчаянных попытках аравитян (арабов), аммонитян и других помешать работе; о ее продолжении под усиленной охраной – «каждый из строивших препоясан был мечем по чреслам своим, и так они строили», – причем каждую ночь строители возвращались в город («и ни я, ни братья мои… не снимали с себя одеянья своего; у каждого были под рукою меч и вода»); о ее триумфальном завершении. Неемия сообщает, что вся работа была завершена за 52 дня. Отстроенный заново город был меньше, чем при Соломоне, беднее и поначалу был малолюден. Как пишет Неемия, «город был пространен и велик, а народа в нем было немного, и домы не были построены». Туда со всей Иудеи привезли семьи, отобранные по жребию. Энергия и предприимчивость Неемии были образцом для подражания еврейских активистов, которые заселяли Палестину в XX веке. Однако после завершения его деятельности внезапно воцарилось полное спокойствие и тишина.
- Предыдущая
- 27/192
- Следующая
