Популярная история евреев - Джонсон Пол - Страница 45
- Предыдущая
- 45/192
- Следующая
Иосиф Флавий играл видную роль в этих событиях и оставил два их описания. Его «Иудейская война», где подробно описаны 66-70 гг., а также история евреев в Палестине, начиная с Маккавеев, была в основном написана в то время, когда унаследовавший дела Веспасиана Тит был еще жив. Затем примерно через двадцать лет Иосиф Флавий закончил свои «Еврейские древности», охватывающие всю историю начиная с сотворения (в основном на материале Библии) по 66 г., причем в качестве приложения в книгу включена его автобиографическая «Вита». Между «Войной» и «Витой» имеется много расхождений. Вообще большинство историков древности были тенденциозны. В случае с Иосифом Флавием беда еще и в том, что руководившие им мотивы менялись в промежутке между написанием двух книг. В своей «Вите» он отвечал на обвинения в свой адрес со стороны еврейского автора Юста Тиберийского. Но главной причиной того, что он сменил свои убеждения, было то, что он сам являл собой типичный пример эволюции еврея, достаточно распространенной в течение ряда веков: умный еврейский мальчик, приверженец современных взглядов во всей их сложности, в пожилом возрасте возвращается к своим еврейским корням. Так и Иосиф Флавий начал свою писательскую карьеру апологетом Рима, а под конец почти стал еврейским националистом.
В результате, как отмечает один из современных исследователей Иосифа Флавия, очень легко утратить доверие к его свидетельствам, но почти невозможно найти им правдивую замену. Какой в таком случае свет бросает он на эту трагическую главу в еврейской истории? Основное впечатление состоит в том, что евреи в эти дни были разделены на большое количество непримиримых групп. Первоначальное истребление гарнизона было делом рук незначительного меньшинства. Только после того, как Цестий Галл был отброшен, а его войска разгромлены, аристократы решили сформировать войска, но даже в этот момент у них не было четкой мотивации. Они, по-видимому, стремились остаться у власти и ждать развития событий. В это время чеканилась бронзовая монета: шекели, полушекели и разменная мелочь. Иосифа, который был священнослужителем высокого ранга и состоял при доме аристократа Элеазара бен Анания, послали в Галилею вместе с двумя другими священниками, чтобы подготовить население к вооруженному конфликту. Он обнаружил, что большинство населения отрицательно относится к войне. Крестьяне ненавидели разбойников (и в том числе еврейских ультранационалистов), да и города тоже. Им не особенно нравились и римляне, но воевать с ними они не рвались. Из городов Сефор был проримским, Тиберий разделен, а Габара предпочитала Иоанна Гискальского, одного из вождей восстания. Иосиф говорит, что он пытался объединить усилия городов, крестьян и разбойников, но ему это не удалось; крестьяне не желали подниматься, а будучи призванными, быстро дезертировали. Тогда он отступил в Иотапату, старую крепость Ирода, и затем, посопротивлявшись для виду, сдался Веспасиану. Впоследствии он служил римлянам: сначала как переводчик при осаде Иерусалима, а затем как пропагандист. Он занял ту же позицию, что и Иеремия при первом падении Иерусалима: на все Божья воля, римляне – ее орудия, а если так, то бороться с ними не только глупо, но и богопротивно.
Иосиф Флавий, по-видимому, правильно оценивал эту продолжительную, дикую и разрушительную войну как результат деятельности злобного меньшинства с обеих сторон. Позднее он осознал силу требований евреями религиозных и политических прав, приобрел некоторое уважение к Маккавеям, а также способность гордиться еврейской «особостью». В то же время сохраняет свое значение его первоначальное утверждение, что сопротивление Иерусалима было неосознанным. В распоряжении Тита находилось 60 000 человек и новейшее осадное вооружение. Он мог спокойно ждать, пока голод и разобщенность сделают свое дело. У защитников было около 25 000 бойцов, разделенных на группы: зилоты под командованием Элеазара бен Симона удерживали Антонию и Храм; экстремист Симеон бен Гиора и его сикарии обороняли верхний город; кроме того, были еще идумеи и другие партизаны под началом Иоанна Гискальского. Множество горожан и беженцев оказались беспомощными пленниками этих вояк. Иосиф описывает ужасные подробности последних этапов осады. Римлянам приходилось продвигаться с боем. Они штурмовали Антонию, затем взяли Храм, который был сожжен, и наконец через месяц – цитадель Ирода. Жителей частью продали в рабство, частью истребили, а оставшимся даровали жизнь, позволив умереть на аренах Цезарии, Антиохии и Рима. Симеона бен Гиору взяли в плен живьем, привезли в Рим для участия в триумфальной процедуре Тита, после чего казнили в Форуме. Там до сих пор стоит триумфальная арка Тита, на камнях которой высечено изображение меноры захваченного им Храма. Тит сохранил также (в своем дворце) занавес, скрывавший ранее Святую Святых, а также копию рукописей – жаль, не уцелевшую!
После падения Иерусалима сохранилось три центра еврейского сопротивления: Иродиум, который вскоре был взят; Махирус, взятый в 72 г. н.э.; и Масада, внушительного вида 400-метровая скала на краю Иудейской пустыни, которую Ирод в 37-31 гг. до н.э. превратил в мощную крепость. К ней можно было приблизиться, по выражению Иосифа Флавия, лишь по «змеиной тропе». Евреи захватили ее в 66 г. благодаря «стратагеме», героем которой был Менахем, сын основателя движения зилотов, казненного революционера Иуды Галилейского. Но затем сам Менахем был убит в очередной сваре за власть в Иерусалиме, а командование Масадой перешло к его племяннику Елизару. Когда в конце концов ее захватил римский полководец Флавий Сильва в конце 72 г., в крепости было 960 повстанцев и беженцев, мужчин, женщин и детей. В 1963-65 гг. Игал Ядин произвел подробные и тщательные раскопки крепости вместе с большой группой археологов и тысячами добровольных помощников со всего мира. При этом были выяснены подробности осады. В распоряжении Сильвы был весь Десятый легион, плюс вспомогательные подразделения и несчетное количество пленных евреев в качестве рабочей силы. Штурм крепости был, в сущности, проблемой военно-технического характера, решать которую римляне были большие мастера. Падение крепости было неизбежно, и, когда это стало очевидным, Елизар вынудил или убедил оставшихся защитников совершить акт массового самоубийства. Иосиф Флавий приводит текст, претендующий на то, чтобы быть последней речью Елизара. Две женщины с пятью детьми уцелели, спрятавшись в пещере. Немыми свидетелями осады являются найденные при раскопках обрывки одежды, сандалии, кости и целые скелеты, корзины, личные вещи, целые склады, оставленные нетронутыми, чтобы показать римлянам, что массовое самоубийство не было вызвано голодом, монеты националистов, доспехи, стрелы… Они гораздо красноречивее говорят об отчаянном мужестве защитников, чем развернутые описания Иосифа Флавия. Среди найденных черепков некоторые, похоже, использовались последними десятью уцелевшими для того, чтобы определить по жребию, кто из них должен убить остальных девятерых, а затем себя. Судя по обильному свидетельству в виде находок в синагоге форта, и в частности не полностью сохранившихся четырнадцати свитков библейской, сектантской и апокрифической литературы, гарнизон крепости состоял из богобоязненных и готовых к бою людей, находившихся под сильным влиянием еврейской литературы.
В результате осады Иерусалим оказался в руинах, Храм был разрушен, крепостные стены превратились в щебень. Однако скорбный опыт этих семи кровавых лет не привел к окончанию греко-еврейской вражды и не уменьшил готовности благочестивых евреев, молодых и старых, защищать силой свою веру, сколь безнадежны ни были бы эти попытки. Антисемитские настроения продолжали распространяться. Сам факт падения Иерусалима использовался как свидетельство того, что Бог ненавидит евреев. Как утверждал в своей книге «Vita Apolloni» Филострат, когда Елена Иудейская собиралась увенчать Тита победным венком после взятия города, тот отказался, ссылаясь на то, что, мол, невелика заслуга победить народ, от которого отвернулся их собственный Бог. Это звучит весьма неправдоподобно в устах профессионального полководца, который выиграл нелегкую войну у решительно сопротивлявшегося народа. Но зато это вполне типичное утверждение для антисемитской пропаганды, которая распространилась повсеместно. Критика со стороны Горация и Марсия была приглушена, зато Тацит свел воедино всю греческую грязь. Начиная с 100 г. евреев стали с новой силой осуждать за разрушительную деятельность и идеи; эхо от этого обвинения будет с тех пор звучать вечно. Столь же постоянными стали проблемы в городах диаспоры, особенно в 115—117 гг.
- Предыдущая
- 45/192
- Следующая
