Чистый грех - Джонсон Сьюзен - Страница 5

• Предыдущая
• 5/99
• Следующая

— На самом деле я наполовину американка. Как и вы.

Прямодушная особа. И не жеманничает. С ней приятно. Но пора и честь знать.

Адам чувствовал, что это последние минуты их близости.

Отстранившись от Флоры, он чмокнул ее в щеку и с сокрушенным вздохом произнес:

— Увы и ах! Пора возвращаться. Затем он сел рядом и принялся застегивать свою сорочку.

— Ах да, вам, наверное, понадобится платок. Вот, возьмите.

— Очень мило, что вы об этом подумали. Но я не в силах даже рукой двинуть. Давайте не так сразу, давайте немного отдохнем…

— Ну же, биа, будьте умницей, — мягко возразил он. На языке абсароков «биа» означало «дорогая». Это словечко он не раз шептал сегодня в самом пылу страсти. — Некогда нежиться — время поджимает.

Адам мигом привел в порядок свой вечерний костюм. Благо за годы молниеносных побед над женскими сердцами и тайных свиданий на скорую руку изрядно понаторел в искусстве проворно заметать следы. Более того, он и Флоре помог обрести подобающий вид: одернул подол платья, разгладил ленту и с терпеливой нежностью любящего отца поправил выбившийся локон.

Выйдя из глубины каретного сарая, молодые люди еще раз внимательно оглядели друг друга в свете полной луны. Вроде бы все в порядке. Но если по совести, то въедливый взгляд постороннего без труда определит, чем они занимались вдали от бальной залы…

К счастью, прохладная погода не располагала к прогулкам — сад был пуст, и грешники добрались до террасы никем не замеченные.

— А теперь, дорогая, — сказал Адам, — ни на шаг не отходите от меня — и, поверьте мне, никто из гостей и вякнуть не посмеет.

— Вы так страшны?

— Не для вас, — отозвался Адам с галантным поклоном. — Что касается остальных — в открытую никто мне слова против не скажет.

— Почему? — машинально спросила она, хотя тут же самостоятельно сообразила почему. Достаточно было одного взгляда на его мощную фигуру. И вдобавок эти мечущие огонь черные глаза!..

Что до Адама, то он замешкался с ответом. Тут кратко не объяснишь — тем более едва знакомой женщине, чужой в здешних краях. К тому же он и сам толком не знал, что держало в узде недобро-желателей. Среди прочего и то, что в его жилах текла горячая кровь мстительных абсароков.

Поскольку граф продолжал молчать. Флора несколько нахмурилась и спросила:

— Вам случалось убивать людей?

— Давайте-ка отложим этот разговор, — произнес Адам, улыбкой смягчая свою невежливость. Не время анализировать разницу миров, в которых они живут. — Сейчас важно одно: войти с деревянными лицами в бальную залу, мужественно проигнорировать десятки обращенных на нас взглядов и постараться утишить гнев вашего батюшки.

— Папа будет молодцом, — уверенно заявила Флора. Она знала, что отец останется на ее стороне при любых обстоятельствах.

— Он полагает, что ни на что дурное вы не способны?

— Да, примерно так.

— Однако в плохом он может заподозрить меня.

— Не волнуйтесь. Отец снисходителен к моим друзьям.

Вскоре стало ясно, что Адам Серр не заблуждался относительно своего авторитета.

Как и следовало ожидать, измятое платье дочери лорда Халдейна и живописный беспорядок на ее голове приковали внимание изрядного количества гостей. Но лишь на секунду-другую. И никто — никто! — не посмел вслух откомментировать этот пикантный факт. Все предпочитали благоразумно отводить глаза. Флора и Адам бок о бок прошли через бальную залу беспрепятственно — ни единой ядовитой реплики со стороны многочисленных гостей судьи Паркмена, ни единого косого взгляда.

— Я впечатлена, — шепнула Флора своему кавалеру после того, как очередной джентльмен без промедления ответил улыбкой на приветливый кивок Адама. Озорным тоном она добавила: — И это при том, что у вас нет с собой оружия!

— Это при том, что у меня сегодня нет с собой оружия, — с предельно серьезным лицом спокойно уточнил Адам. — И все присутствующие отлично сознают данную тонкость.

Флора поневоле задумалась: широкие плечи вкупе с бешеным взглядом — одно ли это с такой легкостью затыкает рот общественному мнению? В зале более чем достаточно широкоплечих молодцов с глазами сущих головорезов. И тем не менее, даже они тише воды ниже травы. Нет ли тут еще чего-то?

— Выходит, вы можете взять любую женщину в этой зале — и выйти сухим из воды?

— Разве я похож на насильника?

— Я о другом.

— Если вы имеете в виду по обоюдному согласию — то отвечу твердым «да».

То, что это заявление было сделано вполголоса, никак не смягчало его дерзость.

Резко меняя тему, Адам спросил:

— Так вы действительно уверены, что лорд Халдейн не будет в претензии?

Похоже, его искренне беспокоила реакция ее отца. Что ж, подобная участливость делает графу честь и наводит на мысль о сложной неоднозначности его натуры.

— А вам-то что за печаль? — шаловливо спросила Флора. — Вы и его в два счета усмирите!

На красивом лице молодого человека обозначилась слабая улыбка.

— Это я предоставляю вам, биа, — в тон ей шутливо сказал он. — Инициативы у вас хватает на двоих. Девушка невольно покраснела. Заметив ее смущение, Адам поспешил заметить:

— Поверьте, это сказано не в осуждение. Уж как раз-то мне жаловаться не на что!

— Равно как и мне, ваше графское высочество, — с самым бесшабашным видом заявила Флора.

— Вообще-то здесь я не пользуюсь своим титулом, — счел нужным заметить Адам. Затем, ласково коснувшись ее руки, добавил: — И все же спасибо… Спасибо за все!

Отца Флоры, графа Джорджа Бонхэма, молодые люди нашли в бильярдной. Их совместное исчезновение из бальной залы ни разу упомянуто не было. Сразу завязавшийся оживленный разговор между графом английским и графом французским касался исключительно лошадей: первый хотел купить их у второго. В итоге договорились, что сделка будет совершена через две недели, когда лорд Халдейн лично посетит ранчо Адама Серра.

Почти сразу после этой беседы Адам покинул особняк судьи Паркмена. Во время более-менее заурядного приключения в каретном сарае он испытал до такой степени неожиданные и острые ощущения, что светская болтовня с гостями показалась ему еще более пресной и утомительной, чем обычно. А о танцах и думать не хотелось! Поэтому Адам при первой же возможности откланялся и поспешил домой.

Но если не кривить душой, то он бежал прежде всего от Флоры Бонхэм. Вызванная этой девушкой буря чувств неприятно озадачила молодого человека. Покидая город, Адам успокаивал себя тем, что всему виной скандальный отъезд Изольды: новая знакомая удачно поймала его в период смятенных чувств. А впрочем, зачем преувеличивать? Быть может, он просто вдруг соскучился по своему ранчо, по дочке — и Флора Бонхэм тут вообще ни при чем. Одно лишь ясно недвусмысленно: надо уносить ноги из города, где ему так тошно. И выкинуть из памяти эту предприимчивую девицу. С тех пор как его угораздило вляпаться в глупый брак с постылой французской аристократкой, Адам испытывал к женщинам исключительно плотский интерес. Ослепительная Флора Бонхэм, даром что редкая собеседница и вдобавок тигрица в постели, никак не попадала в категорию мимолетных услад. Как правило, незамужние девицы типа Флоры так и норовят превратить постельную интрижку в законный брак. А если не они сами, то их отцы.

У Адама и в мыслях не было стать чьим бы то ни было официальным ухажером!

Несмотря на эту решимость выбросить Флору из памяти, во время долгого пути домой он снова и снова возвращался к той ее фразе, что гвоздем засела в голове.

«Отец снисходителен к моим друзьям».

Это как же прикажете понимать?

И насколько велика толпа бывших до него мужчин?

Можно ли предположить, что со всеми своими «друзьями» она дружила очень тесно, в том числе и по каретным сараям в промежутках между турами вальса?

Лишь усилием воли Адам обуздал ярость, которую возбуждала эта мысль. Столь же трудно было справиться с томлением по роскошному телу Флоры. «Она тебе не нужна, ты ее не хочешь», — снова и снова напоминал он себе. А впрочем, он зарекся насчет всех женщин и отныне ни одну и на пушечный выстрел к свой душе не подпустит! Даст себе отдышаться от несчастного супружества. Он столько всего натерпелся от высокородной жены, что его не скоро потянет на новые приключения, из-за которых можно угодить в те же проклятые тенета! А Флора — это так, это скоро забудется, это не более чем минутное наваждение — последняя виньетка в захлопнутой книге прошлого.

• Предыдущая
• 5/99
• Следующая