Подьячий Разбойного приказа (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 25

— Тогда скажи мне — кто ты такой?

У меня прям сердце екнуло. Что она имеет в виду? Она поняла, что я — не настоящий Викентий, а пришелец в его теле? Или что?

— Человек, — быстро ответил я.

— Что человек, я и сама заметила, — отмахнулась Настя, — А вот что ты за человек? Аглая, ты знаешь, сколько Слов он знает?

Глаза скоморошки округлились.

Я искренне не понимал, в чем тут дело. Что не так с моими словами?

— Сколько Слов ты знаешь, Викентий?

Так… Быстрое, Бодрое, Огненное, Чистое, Резкое, Зоркое и… и еще одно… А, Памятливое.

— Семь, — осторожно сказал я.

Да что?! Девушки смотрели на меня как на пришельца.

— А ты знаешь, что обычный человек не может выучить больше пяти?

КАК?!

— Но… я же выучил…

— В том-то и беда. Ты — выучил.

— Но…

Тема количества Слов вообще не поднималась в разговорах. Я думал — считалась слишком личным. Оказывается — нет. Знать слишком много Слов — плохой признак. Признак…

Признак чего?

— Если человек выучит шестое Слово — он забудет одно из тех, что знал. Больше пяти Слов не знает никто. Кроме…

Давай, Настя, добей меня.

— Кроме кого?

— Кроме колдунов, — тихо произнесла Аглашка.

Мне поплохело. Может, я чего-то о себе не знаю? Может, Викентий и вправду, до моего появления, связался с бесами? Они его душу утащили, а моя случайно оказалась в его теле. А что, версия, которая многое объясняет… хотя нет. Моя-то душа ничего от бесов не получала, а Слов я знаю семь. Или они на тело завязаны?

— Я что… колдун?

И тут же чихнул. Нет, не потому, что, по давней примете, нечаянно сказал правду. Просто Анастасия бросила мне в лицо щепотку сушеной травы.

— Нет, — сказала она, — Не колдун. Иначе от адамовой головы, смешанной с царь-травой, его бы перекорежило.

Я чихнул еще раз.

— А то, что он чихает…? — влезла Аглашка.

— Это ничего не значит.

Мы, похоже, вернулись к тому, с чего начали — что со мной не так?

— Выучить больше пяти слов из всех людей могут трое. Кроме колдунов, — менторским тоном произнесла Настя, — неограниченное количество слов могут выучить бояре и их дети…

Не мой случай. Мой отец, конечно, относится к «сынам боярским», но это — что-то вроде титула, на самом деле с боярами он в родстве не состоит.

— А может он — незаконнорожденный? — снова влезла Аглашка.

— Нет, — обиделся я. Правда, речь шла не о моей маме, а о маме Викентия, н овсе равно обидно.

— Ну, может, твоя мама познакомилась с молодым-красивым бояричем…

— Нет!

— Нет, — сказала Настя, — в таком случае, ничего не получилось бы. Оба родителя должны быть боярами и состоять в браке.

— Ну, может…

— Между собой в браке.

— А.

— Значит, — начал загибать пальцы я, — Колдуны, но это не я, я с силами за Гранью не связывался. Бояре, но я не боярин. Боярские дети, но мои родители…

— Неверно, — перебила меня Настя, — Колдуны. Бояре и их дети. И природные колдуны.

Так. Непонятно.

— А природные колдуны — это кто?

— Это те, кто получил силу из-за Грани, не связавшись с бесами, а по рождению. Девушка рождает девушку, та рождает вторую, вторая — третью, и вот от этой третьей, если родится девочка — станет природной ведьмой, а если мальчик — природным колдуном. Они могут пользоваться силами из-за Грани, но душа у них не проклята.

Понятно. Типа эксплойт такой.

— Ты поэтому спросила, в браке ли я родился?

Понятно, что под «девушка рождает…» подразумевается не девственница — они только у католиков рожают и то зафиксирован только один случай — а девушка, забеременевшая до брака.

— Да.

Я подумал. Нет, в воспоминаниях Викентия не было ничего такого, что могло бы сказать, что он родился до брака. Или хоть что-то о его матери. Или о ее маме. Или о вообще о родственниках мамы…

Сдается мне, что с моим рождением все же не все гладко. Может, я и вправду природный колдун? Не ведьма уж точно. Хотя… Да нет, я не об этом!

— Что-то я недавно слышал о природных ведьмах… — потер я лоб. В памяти явно крутилось это словосочетание, но в связи с чем?

— На рынке шептались, что кто-то ищет природную ведьму, — сбила воспоминание Аглашка. Хотя, может я тоже на рынке слышал?

— Кто? — дернулась Настя.

— Кто-то, — развела руками скоморошка, — Я не ведьма, у меня ее нет — мне неинтересно.

— Так, — я хлопнул ладонями по коленям, — Я совершенно точно не ведьма. И насчет колдуна — пока неясно. Предлагаю спросить у моей тети, что там было с моей мамой и моим рождением и было ли хоть что-то.

Может, дело не в венце? Может, Дашкову и вправду нужен я, как природный колдун?

— Конечно, помню, — обиделась тетя Анфия, когда мы все втроем призвали ее к себе наверх, как самому большому специалисту по моим родственным связям. На память Викентия надежды никакой и я подозреваю, что дело не в том, что это не моя родная память, он просто по жизни был таким склеротиком.

— В пятьдесят пятом году, в январе. Зять Тимофей тогда на север направлен был, в Мангазею, следствие вести по поводу боярской войны. Не сам, конечно, молод был еще, вот как ты, Викеша, только-только подьячим Разбойного Приказа стал. Царский ловчий, Матюшкин Афанасий Иванович, назначен был главой розыска, а отец твой при нем был. Тогда рода боярские, Морозовы и Осетровские схлестнулись так, что кровь в реке, что через Мангазею текла, красной стала…

Голос тети стал плавным и каким-то напевным. И, хотя рассказывала она про страшные события, этот голос меня несколько… будоражил… Я заерзал и положил ногу на ногу. Меня пихнули в бок, мол, не мешай слушать.

— …к декабрю все и закончилось. Были Осетровские — и не стало их. Весь род пропал, а Источник их Морозовым достался. Не зря они с тех пор большую силу забрали, у самого трона сидят. Боярам позволено войны вести, но — не переходя черты. Детей, например, убивать нельзя, женщин, огнем сжигать, с бесами вязаться… Но, — тетя вздохнула, ее высокая грудь качнулась ТАК… Она издевается. Точно.

— …кто ж во время войны правила соблюдает? Перебили всех Осетровских, вплоть до младенцев крошечных. А по розыску, что Матюшкин провел — все по чести было. Мол, случайно погибли, никто не хотел. Даже, вроде бы, церковь за помин невинных душ поставили. Там, в склепе, они все и похоронены, Осетровские-то. А отец твой… Он честный у тебя, Викеша, ты не думай об отце плохого. Просто… С боярами рядиться, что с волками грызться. Если царский ловчий сказал, что все честно, то тот, кто по-другому думает, по той же самой реке в океан и уплывет. Если повезет — то мертвым. А в океан Тимофею никак нельзя было. Он же в той самой Мангазее себе жену и нашел. Твою мать, Викеша, Ирину, из простых, слободских, но, сам знаешь, главное вино, а не меха. Это бояре только с боярами роднятся, им кровь разбавлять нельзя, а сынам боярским — можно. Обвенчались они еще в Мангазее, год, кажись, Тимофей с Ириной там прожили. Ты там и родился, в Мангазее-то…

Рассказ, конечно, интересный, но то, что я — законнорожденный, можно было и покороче рассказать. Дату рождения Викентия я точно помню, 14 ноября 7155 года, то есть… Так… Да, как раз, чуть больше девяти месяцев прошло. Даже не по залету.

— Тогда — кто он такой? — толкнула меня в бок Аглашка. Блин, какой кулачок у нее острый! Точно синяки останутся. Нет, я, конечно, не против, чтобы на моей спине оставила следы девушка, но при несколько других обстоятельствах. И не Аглашка ни в коем случае! Она же тощая!

Проклятая фантазия, и без того взбудораженная тетиным голосом, тут же предложила несколько вариантов, которые подсказывали, что Аглашка — очень даже ничего. С определенных ракурсов. При определенных обстоятельствах. Да блин! Фантазия, прекрати!!!

Я моргнул, прогоняя последнюю картинку, на которой скоморошка изогнулась особенно эротично, и обнаружил, что на меня смотрят три пары женских глаз.