РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 6

— Сколько ей?

— Девять или десять. Я в какой-то момент сбилась со счета, тут календарей нет.

— Красивая девочка.

— В том-то и беда. Тут замуж с тринадцати выдают. Сразу беременность, где-то четверть не донашивают или умирают родами, потому что сами почти дети. К восемнадцати уже по трое-четверо родят, если выживут, к тридцати — старуха, надо новую, молодую жену брать, эта пусть воду носит. Вот тебе и вторая причина, почему на меня сегодня накинулись — я жене Абдулбаки помогла плод вытравить, а он узнал. Видать, вторая жена настучала, там те ещё интриги. И не надо на меня так смотреть! Она бы умерла родами, без вариантов, больная совсем по женской части.

— Я не осуждаю, — сказал я. — Твоя пациентка, твоё решение.

— Ты врач? Позывной «Док» обычно врачам дают.

— Да, я врач. Учился на педиатра, но теперь полевой медик широкого профиля.

— Воевал? — она показала на автомат.

— Да, пришлось.

— Неужели у владетелей не нашлось солдат помоложе?

— Сложная история. Так вышло. Я тут, скорее, как личный врач при дочери владетеля Креона.

— И ты русский, — сказала она утвердительно.

— Я же говорю — сложная история.

— Отец Нагмы русский. Я жила в России. Хотя, конечно, мы больше были в дороге, чем дома. Торговца ноги кормят. Русские странные, но не все мудаки, как мой. Надеюсь, ты не такой.

— Я тоже надеюсь. Кстати, твоя дочь агитировала меня на тебе жениться. Чтобы моя неизбежная скорая смерть от старости была не напрасной.

— Вот засранка! — засмеялась Анахита. — Это все равно ничего не изменило бы. Вдовам тут не намного легче живётся. В лучшем случае брат умершего забирает их в свою семью, на правах служанок-наложниц. Если же забрать некому, то им не позавидуешь — они никто. С ними можно делать что угодно, ведь Аллах раз наказал их смертью мужа, то он их не защищает. «Кровь и имущество дозволены», как говорит наш мулла.

— У вас и мулла есть? — спросил я.

— А как же без него? — удивилась Анахаита.

— Странно, что я его не видел на площади.

— Мулла хитрый. Не сердись на Нагму, она хотела как лучше.

— Я не сержусь. Хорошая девочка.

— Самая лучшая на свете, — вздохнула Анахита. — Не прощу себе, если с ней что-то случится.

Когда мы добрались до перевала и увидели замок, я поинтересовался, какой-такой «знак владетелей» указал Анахите, что он больше не пустует.

— Так вон же! — удивилась она. — Смотри, над той башенкой.

Над крышей действительно поднято нечто вроде вымпела. Что на нём изображено, разглядеть не могу, хотя вдаль вижу прилично.

— Разве не вы подняли?

— Может, и мы, — не стал спорить я.

Надо найти время и как следует обследовать эту недвижимость. Но это точно будет не сегодня — последние пару километров до ворот я переставляю ноги буквально волевым усилием, и болит во мне абсолютно всё, от головы до пяток. Марш-бросок до кыштака и обратно утомил бы меня и раньше, но сейчас это нечто невыносимое. Анахита, несмотря на все свои приключения, выглядит куда бодрее, а Нагма просто отлично выспалась.

— Михл! Товарищ военмед! — кинулась ко мне Алька. — Куда вы пропали! Я так волновалась!

— Прогулялся за продуктами, — показал я на ослов. — Шопинг слегка затянулся, так что на завтра заказал доставку.

— Шопинг! Доставка продуктов! — всплеснула руками Анахита. — Не думала, что когда-нибудь услышу это снова. Как тебя зовут, девочка?

— Алиана.

— Это же не ты дочь владетеля?

— Нет, что вы! Я её… подруга. И помощница Михла, то есть, товарища Дока.

— Как она, Аль? — спросил я.

— Спит. Я выпоила ей всё молоко, как вы велели, — подогретое и понемногу. Больше молока нет.

— В поклаже есть кувшин, надеюсь, там молоко. Как она перенесла кормление? Расстройства не было?

— Нет, только один раз мы с её мамой отнесли в туалет пописать.

— Значит продолжаем молочную диету. И можно переходить к бульонам, если есть из чего варить.

— Думаю, в мешках есть козлятина, — вздохнула Анахита. — Причём от моей козы. Она была такая старая, что её мяса они наверняка не пожалели. Но, если поварить подольше…

— Займитесь, пожалуйста. А мне надо передохнуть.

— Конечно, Михл! — засуетилась Алька. — Мы сами справимся!

Я из последних сил добрёл до своей кровати и рухнул на неё, как трухлявый клён. Разуться и раздеться сил нет, только разгрузку с броником сбросил. Сколько раз по дороге жалел, что попёрся в этой тяжести! Но, с другой стороны, тот моджахед мог ведь и пальнуть из своей пищали. С третьей — пробить бы он его свинцовой пулей из гладкого ствола не пробил, но заброневую травму от такого калибра я бы хрен перенёс. У стариков кости хрупкие. Но самое противное даже не в том, что у меня болит каждый сустав, мышцы ног как будто варят на холодец, и башка раскалывается, а в том, что мозги скрипят и не хотят думать. Вот она, чёртова старость.

Разбудила меня Нагма — девчонка расшнуровала берцы и теперь стягивает один с ноги.

— Я ещё жив! — сказал я, зевая. — Рано меня мародёрить.

— Нельзя спать в ботинках, ноги испортишь! — девочка потянула сильнее.

— Я сам, там носки, мягко говоря, несвежие.

— Лежи, старый человек, я их постираю. И ещё если чего грязного есть — давай! Я умею! Мама воды нагрела на плите, у нас будет стирка!

— Грязного у меня есть, — вздохнул я. — Чего у меня нет, так это чистого. Переодеться не во что.

— Я принесу! — подскочила Нагма и умчалась.

Я, скрипя, кряхтя и охая, всё же снял берцы сам. И носки, которыми уже впору клопов морить. Чёрт, как всё болит-то! Но меньше, чем могло бы. Наверное потому, что онемело, пока лежал. Сейчас кровь разойдётся, и заболит с новой силой.

Девчонка притащила наряд по местной моде — широкие штаны, рубаха до колен, шерстяные носки и сандалии. Может, мне бороду отпустить? К такой одежде она прямо напрашивается. Да и бриться нечем — модерновая электробритва, купленная по совету Змеямбы, так и осталась в резиденции Креона с остальными вещами. А жаль, действительно отличный был девайс. Лучше бы его взял, чем карандаши с этюдниками, которые у меня зачем-то засунуты в дейпак. В общем, решено — буду бородат. Бородатый старик выглядит более патриаршисто, не светит обтёкшей морщинистой харей. Колоть щетиной мне больше некого, да и, наверное, незачем. Боюсь, мои постельные подвиги уже окончательно позади.

— Откуда вещи? — спросил я, придирчиво разглядывая рубаху. Ещё не хватало вшей каких-нибудь подцепить. Убедился, что один хрен ничего не вижу, и отложил в сторону.

— Подарки от наших старейшин, — пояснила Нагма. — Мужская одежда, три штуки. Женская одежда, три штуки. Вся хорошая, новая, с вышивкой! Жаль, моего размера нет… Но мама обещала перешить! Мама хорошо шьёт! Женись на ней, старый человек!

— В этом нет необходимости, Нагма. Не думаю, что вы вернётесь в кыштак. И не зови меня «старый человек».

— Тогда я буду называть тебя дедушкой, ладно?

— Лучше просто Док.

— Хорошо, дедушка Док. Снимай свою одежду, я отнесу её стирать. Мама готовит плов, скоро будем ужинать! Мама делает самый вкусный на свете плов! Ты точно не хочешь на ней жениться?

— Думаю, она будет против, — улыбнулся я. — Ты беги, я сейчас переоденусь, тогда заберёшь одежду.

Нагма умчалась, а я подумал, что вот такая шустрая внучка — это удобно. Может, действительно — ну, не жениться, конечно, а, например, удочерить Анахиту?

Не всерьёз, конечно, подумал. На черта ей такой дряхлый отчим? Даже унаследовать от меня нечего, разве что берцы. Но они ей велики будут.

К ужину вышел в обновках. Сандалии грубые и неудобные, всё остальное терпимо. По крайней мере, чистое. Анахита тоже переоделась — к моему удивлению, в женское. Разница не так велика — тоже штаны и рубаха, но больше вышивки и голова с плечами покрыты платком.