Леди и лорд - Джонсон Сьюзен - Страница 31

• Предыдущая
• 31/114
• Следующая

В такой изысканной манере, подумалось Элизабет, он мог бы приветствовать ее где-нибудь при выходе из церкви, но только не здесь — взмокший от скачки, с растрепанными ветром волосами и в повседневной одежде, стоя на проселочной дороге на расстоянии многих миль от дома.

Менее склонная к великосветской учтивости, Элизабет проговорила:

— Вы не должны были преследовать меня.

— А вы не должны были уезжать, не попрощавшись, — парировал Джонни, глядя на нее ангельским взглядом своих голубых глаз.

— Вот уж не предполагала, что не имею права уехать, не простившись с вами, — резко ответила Элизабет. Голос ее был ледяным. Она отчаянно пыталась и дальше оставаться холодной, но этому мешало то, что она видела перед собой? — влажная от пота льняная рубашка, облепившая широкие плечи Джонни, запах сандалового дерева, исходивший от его разгоряченного тела, спутавшиеся от ветра черные локоны, струившиеся по кроваво-красной накидке, наброшенной на одно плечо.

— Я очень скучал по вас, — просто сказал он, как если бы она только что не попыталась поставить его на место своим жестким до грубости ответом, как если бы она не была окружена плотным кольцом вооруженных мужчин, как если бы он пускался в погоню за женщинами каждый день на протяжении всей своей жизни, хотя на самом деле такое случилось с ним впервые.

— Мне очень жаль, — проговорила Элизабет голосом, похожим теперь на едва слышный приглушенный шепот, и, подняв голову, встретилась с ним взглядом. Нет, видимо, она никогда не научится высокому искусству флирта и неотъемлемому от него умению обманывать. Неудивительно, что, заглянув в ее глаза, Джонни увидел в них неприкрытую страсть.

— Давайте поговорим, — низким глухим голосом попросил Джонни. — Только отойдем подальше от всех этих людей.

— Я не должна.

— Я тоже не должен быть здесь, и тем не менее я перед вами, — возразил он требовательно и даже с ноткой возмущения в голосе. — Отзовите своих охранников, и отойдем в сторонку. — Бросив быстрый взгляд в сторону своего кузена, все еще сидевшего на лошади, он продолжил: — Пусть не волнуются. В качестве заложника у них останется Монро.

Здравому смыслу здесь больше нечего было делать, беспомощно умолк и голос разума. Элизабет уже была не властна над собой. Поколебавшись несколько секунд, она велела телохранителям убрать оружие, спешиться и отдыхать.

— Никакая опасность мне не грозит, — закончила она, думая одновременно, как далеки от истины эти слова. Ей сейчас грозила самая большая опасность — опасность того, что ее сердце окончательно сдастся в плен.

Бок о бок они шли по лесной дороге до тех пор, пока не потеряли из виду карету и окружавших ее людей. Шли, разговаривая о свадебном празднике Грэмов, погоде и других пустяках, боясь заговорить наконец о том, почему оказались в этот час на пустынной деревенской дороге за много миль от собственных домов. Вскоре Джонни легко махнул рукой в сторону едва заметной тропки.

— Если спуститься по этой оленьей тропе, то попадешь на маленькую полянку, — сказал он. — Мы с Монро приехали с этой стороны, — пояснил Джонни, словно в этот момент были необходимы какие-то объяснения и словно какие-то слова хоть что-то значили. — Там нам никто не помешает.

Короткая фраза, но сколько в ней таилось!

Он предлагал ей выбор.

— Это далеко? — спросила Элизабет, выбрав самый невинный из тысячи вопросов, теснившихся в ее голове.

— Нет, совсем не далеко, — с легкой улыбкой ответил Джонни. — Если вы позовете на помощь, охранники непременно услышат.

— А вы собираетесь вести себя так, что мне придется звать на помощь? — с улыбкой уколола его Элизабет.

— Ни в коем случае!

— Значит, мне ничто не грозит, — бросила она и первой ступила на поросшую травой тропинку.

«Вполне подходящее выражение, учитывая мои намерения», — подумал Джонни, но не стал ничего говорить вслух, так как полагал, что Элизабет не готова к разговору на эту тему. Да и у него голова была занята совершенно другим.

Наконец они вышли на тихую зеленую полянку, окруженную зарослями кружевных папоротников. Трава в одном месте была примята — здесь, видимо, устроил себе ночлег олень. Сосны темными башнями возвышались над их головами, лучи утреннего солнца уже начинали пригревать землю. Стоявших друг против друга молодых людей разделяли считанные сантиметры, но они хранили неловкое молчание, не находя слов, чтобы нарушить его. Наконец Джонни заговорил приглушенным, надтреснутым от волнения голосом:

— Что-то не так…

— Вы имеете в виду, что обычно женщины не оказывают вам сопротивления?

Элизабет заметила, что губы Джонни тронула было легкая усмешка, но лицо его все же осталось серьезным.

— Это неверно.

Элизабет смотрела на собеседника и думала, сейчас он полностью держит себя в руках.

— Неверно?!

Ей была невыносима сама мысль, что она может оказаться всего лишь одной из целой череды женщин, принадлежавших в разное время этому человеку.

Уловив в ее голосе гнев, Джонни подумал, так ли уж нужна искренность в подобную минуту. Однако после четырех дней в Хоувике, в течение которых он разыгрывал из себя лощеного джентльмена, ему было невыносимо снова изображать фальшивый великосветский флирт. Поэтому ответ его прозвучал так:

— В общем-то… это, конечно, верно. Обычно они не сопротивляются…

— Ага! — негромко воскликнула Элизабет. Такое восклицание, умей она говорить, могла бы издать кошка, поймавшая беззащитную мышь. — Они обычно сразу же падают в ваши объятия. Ведь так?

На сей раз Джонни не ответил. Больше всего сейчас ему не хотелось затевать ссору. Вместо этого он заговорил — медленно и отчетливо, как если бы эти слова было не только трудно просто выговорить, но еще и уяснить:

— Я очень часто думал о вас. Даже тогда, когда должен был думать об иных вещах. — Джонни переменил позу, и это движение выдало владевшее им беспокойство. — То, что происходит в парламенте, неуклонно приближает Шотландию к той черте, за которой должна последовать либо война, либо приобретение нами независимости, — продолжал он ровным тоном, — а я трачу немыслимое количество времени, думая о вас. Я не должен был приезжать в Хоувик. Твидейл лезет из кожи вон, обхаживая тех из нашей партии, которым нужны деньги, а я тем временем изображаю перед вами саму галантность.

Элизабет повернулась и пошла в сторону. Джонни смотрел ей вслед, но догонять не стал. Злясь на самого себя за то, что не может противостоять ее чарам, и за собственную откровенность, он молча глядел, как она села на ствол поваленного дерева. В то же время, наблюдая за ней, Джонни чувствовал, как учащается его сердцебиение. Элизабет не собиралась ни бежать, ни звать на помощь, ни сопротивляться. И это должно было бы поднять ему настроение.

Затем, посмотрев на него, Элизабет заговорила — так тихо, что Джонни пришлось напрячься, чтобы услышать ее.

— Из-за вас у меня перемешалось все: мысли, мечты, сама жизнь… — прошептала она, крепко стиснув сложенные на коленях руки. — После Голдихауса… Я не хотела, чтобы все это началось сначала.

— И поэтому сбежали?

— Да.

— Я ведь приехал в Хоувик только из-за вас, — проговорил Джонни.

— А не из-за молодой невесты? — лукаво улыбнулась Элизабет, польщенная его прямодушным признанием.

Джонни передернул плечами и отрицательно потряс головой.

— Я вообще стараюсь не бывать ни на каких свадьбах.

И вновь в воздухе повисло неловкое молчание.

«Он приехал, только чтобы повидать меня! — радостно билось в мозгу Элизабет. — Гордый и высокомерный Равенсби приехал в Хоувик, несмотря на то что жизненно нужен в данный момент своей партии и стране. Приехал, что бы ни нашептывал ему голос здравого смысла, и свидетельство тому — его теперешняя угрюмость и напускное равнодушие. И, — подумала Элизабет, — наверняка это было сделано по предварительному сговору с его кузеном Монро».

— Монро все еще исполняет роль дуэньи при вас? — осведомилась Элизабет, безмерно счастливая оттого, что сейчас уже знала наверняка: их обоих переполняет одна и та же страсть, и теперь уже нет нужды скрывать свои чувства. — Он по-прежнему держит вас на коротком поводке?

• Предыдущая
• 31/114
• Следующая