Леди и лорд - Джонсон Сьюзен - Страница 87

• Предыдущая
• 87/114
• Следующая

— Нам нужна сторожевая собака, — сказала она с улыбкой.

— Нам нужен чертов корабль!

— Кто знает, может быть, сегодня вечером ты выяснишь, где нам искать Робби.

— Хотелось бы надеяться…

— А может… его схватили? — Эти слова застряли у нее в горле.

Джонни обескураженно уставился на нее.

— Не знаю, — ответил он. — Солдат и кораблей здесь хоть отбавляй. И угораздило же их принять этот Акт об иностранцах.

— Нам можно будет остаться здесь, пока ты не найдешь его? — В этой маленькой гостинице было на редкость спокойно. Подозрительно спокойно.

— Нам нигде нельзя задерживаться слишком долго. Встретив нас за пять миль от главной дороги, и дурак поймет, что мы не простые путешественники.

— Может, в Бервике нам будет лучше? Все-таки город, народу там больше, и на нас будут меньше обращать внимания.

Черноволосая голова Джонни отрицательно мотнулась.

— Слишком уж много англичан в этом славном городе, — пробормотал он. — Во всяком случае, завтра мне кое-что удастся прояснить.

Ее брови сошлись у переносицы.

— Мне надоело ждать… Не знать, где ты, что ты собираешься делать…

— Я не могу взять тебя с собой в Бервик, — спокойно и властно прозвучал его голос.

— Знаю, знаю… — вздохнула она. — Я не могу ездить верхом, не могу слишком быстро ходить. Я вообще еле передвигаюсь и ничем не могу тебе помочь. Все это так угнетает, так злит меня.

— Тише, тише, — успокоил он ее, нежно дотронувшись до щеки. — Потерпи, любимая. Каких-нибудь несколько дней, и все будет позади.

— Честное слово? — К отчаянию в ее голосе теперь при-мешалась надежда.

У них просто не было другого выбора, и Джонни Кэрр знал это. Они не могли ждать сложа руки, в то время как кругом рыскали многочисленные отряды англичан.

— Честное слово, — пообещал он.

Первым делом в комнату внесли два корыта. Их поставили перед пылающим камином и начали наполнять горячей водой, почти кипятком, которую таскали в больших медных ведрах. После того как служанки, сделав свое дело, ушли, Элизабет, замирая от блаженства, медленно опустилась в воду. Положив голову на специальный выступ на краю, она издала удовлетворенный вздох.

— Очень похоже на рай, во всяком случае, такой, каким я его себе представляю сейчас, после нескольких дней в дороге. Разбуди меня, — попросила она, закрывая глаза, — когда вода начнет остывать. Надеюсь, от такой ванны мне не будет вреда?!

— Сиди, сколько тебе заблагорассудится, — ответил Джонни, раздеваясь. — Горячей воды нам вполне хватит. Они оставили еще несколько ведер у двери. Скажи, когда тебе нужно будет еще, и я принесу.

Элизабет уже дремала в ванне, оставляя в согревающей воде усталость, накопившуюся за несколько нелегких дней, проведенных в горах. Джонни опустил ступню в свое корыто. В отличие от жены он в тот вечер чувствовал себя уже отдохнувшим, собранным и готовым к действию. Рискованные планы встречи с Робби лишь придавали ему дополнительную энергию. Джонни с головой погрузился в горячую воду и, вынырнув, тут же принялся мыться, с ожесточением отскребая грязь. Хотя медное корыто имело изрядные размеры, оно было явно маловато для столь рослого человека. Поэтому ему вскоре потребовалась еще вода, для чего пришлось выскочить ненадолго за порог.

Одно ведро Джонни вылил на себя и некоторое время стоял в корыте, ожидая, пока вся вода стечет по его поджарому смуглому телу. Затем, вытершись досуха широким льняным полотенцем, он опустился на стул, стоявший рядом. Он все еще верил, что Робби обязательно объявится в этих местах, а потому главным для него сейчас было то, как дать брату знать о собственном появлении. Эту задачу предстояло решить сегодня вечером. Вытянув длинные ноги, Джонни расслабился, и его задумчивый взгляд остановился на соблазнительных формах жены, дремавшей в ванне. Сейчас, с запрокинутой головой, Элизабет была особенно красива. Его взору открылась необыкновенная шея — белая, нежная, изящная. В ямке над ключицей собралось маленькое озерцо воды. Как два великолепных острова поднимались над водной поверхностью ее груди. Их белизна была ослепительной в комнате, начавшей наполняться вечерним сумраком. От легкого дыхания Элизабет по воде бежала еле заметная рябь, словно шаловливый ветерок гнал по бескрайнему морю усталые волны. А ее мокрые белокурые волосы были похожи в этот момент на морские водоросли.

Джонни почувствовал странное умиротворение, будто не было никаких патрулей, шныряющих по проселочным дорогам в поисках двух беглецов, будто не надо было никуда торопиться и волноваться по поводу отъезда, который все время откладывался. «Достаточно просто быть рядом с ней, — пришла ему в голову неожиданная мысль, — и тогда остальной мир исчезает сам по себе».

Через несколько минут Джонни встал, чтобы зажечь свечи. Как раз в этот момент принесли ужин. Обернув бедра полотенцем, он принял подносы у молоденьких горничных, не желая, чтобы их появление в комнате тревожило Элизабет. Не замечая их оценивающих взглядов и игривых смешков, Джонни трижды проделал путь от порога к столу и, рассеянно поблагодарив девушек, закрыл за ними дверь.

Тоненькое хихиканье вывело Элизабет из состояния забытья.

— Всюду у тебя находятся поклонницы, — добродушно проворчала она, остановив пристальный взгляд на совершенном теле мужа. Всю одежду Джонни в этот момент составляло лишь полотенце, обернутое вокруг бедер, и практически все его достоинства были на виду.

— Да? А я и не заметил, — откликнулся Джонни. — Что, в общем-то, неудивительно. Лишь одна поклонница на всем свете имеет для меня значение, — добавил он с ленивой улыбкой. — Вот она — нимфа, на которой не осталось ни одного сухого места. Так что бы ты желала сделать в первую очередь — вымыться или поесть? — осведомился заботливый супруг, все еще державший поднос в руках. — Или и то, и другое одновременно?

— Думаю, и то и другое. Вода так тепла и ласкова, а я, как всегда, умираю от голода.

— В таком случае ты идеально подходишь для гарема. Для восточных гурий еда и ванны — две главные услады. В сочетании эти два занятия способствуют пышности форм, столь ценимой хозяевами гаремов.

— А откуда это тебе известно? — В ее голосе прозвучали настороженные нотки, свойственные ревнивым женам.

Выражение его лица между тем оставалось совершенно невозмутимым.

— Когда торгуешь со странами Леванта[23], то и тебе иной раз перепадают лакомые кусочки со стола их богатой культуры.

— Надеюсь, ты должным образом усвоил из этой культуры умение ценить полных женщин. Уж чем-чем, а этим я похвалиться могу. Живот у меня вырос так, что я собственных ног не вижу.

— Еще как усвоил, — ласково заверил он. — Для меня чем женщина полнее, тем лучше. Так ответь мне, чем бы ты желала полакомиться в первую очередь? Должно быть, десертом?

За пять месяцев супружеской жизни Джонни успел хорошо узнать наклонности жены, в том числе ее привычку съедать в первую очередь сладкое, и теперь пристраивал стол рядом с ванной.

Он кормил ее, как маленькое дитя, из ложечки, чтобы ей не приходилось поднимать рук из теплой воды. Вначале они съели пирог с крыжовником, сдобренный сбитыми сливками, а затем принялись за вкуснейший и свежайший сыр. В перерыве между этими двумя блюдами Джонни притащил и вылил в корыто еще одно ведро горячей воды, чтобы не озябла Элизабет, и поворошил уголья в камине, чтобы те горели еще жарче.

Чтобы удобнее было двигаться, он отбросил в сторону полотенце, которым обернулся ранее, когда к ним пожаловали горничные с едой. Элизабет пристально следила за каждым его движением. Темные волосы, достигавшие плеч, были все еще влажны. Бицепсы и грудные мышцы волнами перекатились под упругой кожей, когда он поднял тяжелое ведро, добавляя воды в ванну. Его нагота была олицетворением полной свободы. Джонни передвигался с природной грацией, как вольный зверь, — широкоплечий, изящный, мускулистый.

• Предыдущая
• 87/114
• Следующая