Богоборцы 3 (СИ) - Широков Алексей - Страница 15

Чтобы остыть и немного успокоиться я вышел на улицу. Майские ночи теплом не жаловали, так что, несмотря на то, что после алхимии мёрз гораздо меньше, я ощутил, как мороз щиплет уши. И расслабился. Нет, в чём-то инспектора я прекрасно понимал. Большевики свергали царя в том числе под лозунгами «Долой богоборцев». Честно говоря, было за что. Я читал пару книг о том времени, так члены владетельных Домов неодарённых и за людей-то не считали. Так, говорящий скот, не более. Не все, конечно, но таких уродов хватало.

И после революции долгое время в стране как таковых одарённых не было, лишь редкие патриоты, наступившие на горло своей гордости и работающие вопреки реальной опасности встать к стенке. А после войны был сформирован целый отдел КГБ, который занимался только контролем одарённых. Собственно, добрая половина бюро была унаследована от него практически целиком. Вместе с памятью о том, что творили благородные, и твёрдым желанием более этого не допустить.

Другой вопрос, что, как всегда и бывает, хорошее начинание переросло себя, превратившись в уродливую химеру. И вместо защиты людей у многих проявился синдром вахтёра. То бишь держать и не пущать, тешась той малой властью, что ему дали. Особенно если в подчинении или на контроле люди, обладающие особыми талантами, которые он тоже бы хотел, но не судьба. Вот и глумится такой вахтёр, прикрываясь заботой о ближних. И сделать ничего нельзя, остаётся только плеваться и играть по правилам.

— Остыл, горячий финский парень? — из дверей показалась Обрескова, на ходу расстёгивая сумочку и доставая пачку сигарет. — Блин, ты же не куришь. Как назло, зажигалку забыла.

— Так бросай, — я пожал плечами, — вредная привычка.

— Зато нервы успокаивает, — повертела сигарету в пальцах Юлия, но всё же убрала обратно в пачку. — А с вами ведь о спокойной жизни только мечтать приходится.

— Вот только не говори, что нам не следовало этого делать. — Я поморщился. — ладно этот кретин, но ты же должна понимать, что мы наткнулись на что-то очень серьёзное. Капище посреди города — это не шутка. Кто знает, к чему ребёнка готовили.

— Ладно, не кипятись, — успокаивающе похлопала меня по плечу девушка. — Вы всё сделали правильно. И что достали божка, уже огромный плюс. Я договорилась, отправим его в Москву, в лабораторию. Есть шанс, что они что-то найдут. Я и до этого верила тебе, что с этой бабкой что-то не так, а сейчас есть физическое подтверждение. Но сильно не радуйся. Пока не будет заключения, причём положительного, никто и пальцем не пошевелит.

— Капища недостаточно? — я поморщился. — Им что, трупы нужны?

— Да, — обезоруживающе честно призналась Обрескова, — Бюро ничем не отличается от любой другой государственной конторы. Везде царствует бюрократия, чудовище, пострашнее хтонических монстров. Каждый шаг описывают тысячи инструкций, служебных распоряжений и внутренних приказов. И по ним отсутствие показаний маятника является достаточным основанием для отказа в возбуждении дела.

— Бред, — я потёр лицо. — Какой же дикий бред. Вот тебе капище, вот монстр на записи. Да. Там всё размыто, но голос же слышно. И нифига! Иди, мальчик, играйся в песочек, не мешай дядям работать.

— Ну, не настолько всё плохо, — усмехнулась Юлия. — На самом деле все понимают, что мы столкнулись с чем-то потусторонним. Но одно дело понимать это умом, другое — дать официальный ход делу.

— Так какого меня тогда пять часов мариновали?! — взорвался я. — Блин, уже утро скоро! Этот урод что, просто, издевался?! Чистосердечное ему подавай.

— Ты будто сегодня родился, — рассмеялась Обрескова. — Человек хотел на шару палку срубить. По-глупому, кстати. Сам бы в итоге нарвался, но кто ему доктор. Можно сказать, ты ему работу спас. А может, и не только.

— Чего это вдруг? — заинтересовался я. — Вроде ничего такого мы не делали.

— Ключевое слово — мы, — стукнула меня ладонью по голове девушка. — Начинай уже думать в глобальном смысле. Если бы Кац завёл дело по твоим показаниям, всплыло бы участие Кати. А Милорадовичи пользуются большим уважением и в сообществе, и в бюро. Всё-таки чистые боевики, не раз выходившие против разных монстров. Так что, узнай Всеслав, что его дочь пытаются привлечь по такому ничтожному поводу, как чей-то вскрытый дом, особенно если там действительно что-то нашлось, пусть и без официального подтверждения, он этого инспектора мехом внутрь вывернет. Так вроде ты говоришь?

— Ага, — я задумался, — выходит, мужику повезло, что ты появилась. Нет, чистосердечное я бы никогда не подписал, но такими темпами он бы до ещё чего-нибудь додумался.

— Выходит, что так, — кивнула Юлия. — Ладно, давай я тебя к общаге подброшу, а то действительно уже скоро светать начнёт. Катя уже дома давно, её особо не мариновали. Опросили и отпустили. И я удивлена, что к тебе прикопались.

— Думаешь, заговор? — я понизил голос до таинственного шёпота, — Масоны-рептилоиды проникли в бюро и хотят узнать главную тайну, откуда у краба палочки?

— Балабол, — улыбнулась девушка, теряя на секунду образ безразличной красавицы. — Садись давай. А то пешком пойдёшь.

— Тю, напугала ежа голым профилем, — гордо ухмыльнулся я. — Такси же есть.

Но тут же послушно оббежал машину и прыгнул на переднее сиденье. Ну его нафиг ждать полчаса, а то и час, пока кто-нибудь откликнется. Да и агрегаторы ночью цены задирали так, что моя крестьянская душа не выдерживала. Жаба начинала выть, словно цепной волк, и пыталась задушить своими жабьими лапками. И это несмотря на то, что после выплат за тушку зверобога я мог считаться миллионером. Ну, как минимум цифра на счёте была девятизначная, я такие раньше только в кино видел. И, честно говоря, ощущал себя немного неуютно. Просто не знал, что делать с такими деньгами.

Раньше я всегда считал, что богатые — заносчивые снобы, плюющие на тех, кто беднее них. А теперь вроде бы я могу себе позволить очень многое, гораздо больше, чем большинство жителей области, но при этом не чувствовал ничего особого. Да и люди для меня остались теми же, что и были. Как я уважал Матвея, дружил с Семёном и презирал Голенищева, так ничего и не изменилось. Да и желания выпендриться дорогими шмотками или тачкой не появилось.

Покупать качественные вещи — это да, но я и раньше старался это делать. Короче, не знаю. Для себя я отметил пару моральных ориентиров, чтобы потом сравнить отношение, но пока всё осталось таким же. Возможно, потому что прошло слишком мало времени. Я буквально два дня как из больнички и ещё не успел полностью проникнуться своим новым положением.

— И чем собираешься дальше заниматься? — прервала мои размышления Юлия. — Или решил завершить расследование, раз старуха, или кто там она была, мертва?

— Нет, — я помотал головой. — Я не верю, что всё так просто. Понимаешь, вроде всё, можно выдохнуть, но что-то скребёт на душе. Думаешь, чего я за официальное расследование так задницу рву? Именно поэтому. Свербит что-то, мол, это всё неспроста.

— Понимаю, — хмыкнула Обрескова. — Бывает такое. Чаще всего это глисты или ещё какие паразиты. Но иногда чуйка не обманывает. Давай излагай, что тебе не нравится.

— Всё! — категорично отрезал я. — Самое главное — кто отдал ребёнка этой бабке. Пырьевой Мстиславе Дорофеевне, тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения. Да он ей даже на внука не тянет! Минимум правнук, и это ещё с огромной натяжкой. И социальные службы спокойно отдали Ванечку древней старухе?

— Она родственница, — пожала плечами девушка. — кому ещё ребёнка доверить. Хотя ты прав, надо бы найти, кто там решение принимал. Ведь они должны были наблюдать за этой семьёй. Проверять постоянно.

— А что там вообще с его родителями. — Я вдруг понял, что так и не узнал, а, собственно, как Ванечка стал сиротой. — Есть информация об этом?

— Да, вроде бы несчастный случай, — кивнула Юлия, не отрывая взгляда от дороги. — Я запросила дело. Да и вообще все документы по этой семье. Но будут готовы через неделю, не раньше. А то и позже. Они жили в другой области, так что пока перешлют, сам понимаешь.