Богоборцы 3 (СИ) - Широков Алексей - Страница 65

— Да как вы меня задрали, — я плюнул, и тут в ухе раздался шёпот, которого я так долго ждал: «Ну наконец-то! Поехали!»

Взмах руки, и Смешер, сорвавшийся с места, врезается сначала в одного урода, держащего меня под контролем, а затем в другого. Третий сам вдруг разваливается на несколько частей, а следом за ним и дерево на краю поляны, попавшее под удар Воздушных лезвий. Скуратов, как всегда, бьёт от души, чтобы наверняка, но в данный момент мне нет дела до его точности. Я срываюсь с места, из положения лёжа, за пару секунд преодолевая расстояние до Паука. И наношу удар.

Едва молот дёрнулся, Куприян почувствовал, что всё пошло не по плану. Но отступать не собирался. Он твёрдо был настроен сегодня стать богом или демоном, плевать кем, главное — избавиться от этой смертной оболочки, а там хоть трава не расти. Выкрутится, не впервой. Кого надо купит, кого запугает, недаром же у него пачка компромата на каждого мало-мальски значимого политика. Главное, сделать дело, и старик с проворством, которого никто не ожидал от человека в его возрасте, кинулся на Золотую бабу, занося ритуальный нож для удара. Демон, которого заключил в него создатель, жаждал крови жертвы, и их желания с Гиршманом полностью совпадали. Но было уже поздно.

Зря Паук надеялся на свои амулеты. Нет, я не спорю, они были высшего класса, думаю, что даже прямое попадание танка ему бы не повредило. Но я же не танк. Я и не думал лупить со всей дури по щиту в надежде пробить, хотя если взять Смешер, то, скорее всего, мне бы это удалось. Всё-таки тёмные альвы плохого оружия не делали. Другой вопрос, как долго бы щит продержался. Секунду — две? Но этому уроду достаточно было мгновенья, чтобы воткнуть в богиню свой мерзкий нож. Так что пришлось импровизировать.

— Ну вот и всё, — Гиршман довольно прохрипел, чувствуя, как в него вливается жизненная сила, передаваемая демоном, но почему-то поток был слишком жидким и быстро иссякал, и в поисках причины Паук покосился на нож… чтобы увидеть, что тот торчит из груди пацана-ментата, которого я использовал как живой щит для богини. — С-серёженька… Как же так… как так…

— А вот так, — я стоял за спиной у старика, сжимая костяной нож, пробивший все щиты Паука и вошедший ему точно в сердце. — Ты думал, моим родным можно угрожать безнаказанно?

— Витюша, — Гиршман попытался дёрнуться, но силы стремительно покидали его, жизни Серёженьки надолго не хватило, чтобы поддержать его собственную. — Витюша, я же хотел, чтобы мы вместе…

— Хоть перед смертью не лги, старый выродок, — поморщился Скуратов, подошедший к нам после того, как закончил с шестёрками.

— В-володенька… — сдаваться Паук не собирался, пытаясь выдернуть пхурбу, но зазубрины на лезвии надёжно засели в теле, не пуская жуткий клинок. — Я же тебя вот таким помню… мы же с папой твоим…

— Заткнись уже, — поморщился Владимир Алексеевич. — Ты отца предал при первой возможности. Так что считай, что вы в расчёте.

— Думаешь, меня так просто убить, — вдруг жутко рассмеялся старик, словно и не замечавший ножа в сердце. — Я вернусь из Нифльхейма…

— Дурак ты, Куприян, — вздохнул Скуратов. — Теперь даже твоя богиня тебе не поможет. Асура не отдаст свою добычу. Ты не знал, что за использование пхурубу смертный платит своей душой? Так что прощай, Паук. На этот раз это действительно конец.

— Нет!!! — Гиршман вдруг дёрнулся всем телом, и мне пришлось навалиться, чтобы удержать его, а заодно я провернул нож, расширяя рану и рассекая сердце старика пополам. — Нет… не… я не хоч…

— Всё, кончился. — Владимир Алексеевич вздохнул, но тут же встряхнулся и хлопнул меня по плечу. — Ты как, Вить?

— Нормально, — я пожал плечами, действительно не ощущая ничего особого от того, что только что убил человека, ну разве что облегчение, ведь всё закончилось, — Спасибо, что приехали. Я, когда шёпот услышал, у меня прям от души отлегло.

— Да куда б я делся, — рассмеялся Владимир Алексеевич. — Мне и так Юлька плешь проела, чтобы быстрее собирался, а не пошёл бы, так и вовсе бы мозг чайной ложечкой выхлебала.

— А мне это, видимо, ещё предстоит, — я тяжело вздохнул, чувствуя, что разговор с куратором будет тяжёлым.

— Ты это заслужил, — заржал Скуратов, но быстро успокоился. — Блин, нехорошо возле покойников веселиться, хоть усопшие и были редкими тварями. Давай потихоньку Куприяна оттащим в сторону. Уж больно мерзкий у него ножичек. Ну а с вами, гражданка Алтын Ай, нам предстоит долгий разговор. Из Москвы уже летит особая группа бюро и правительства. Советую не оказывать сопротивления.

— Я в вашей власти, — богиня поднялась на ноги, а затем вдруг шагнула ко мне и поцеловала в лоб. — Пусть моё благословение защитит тебя, Чемпион. И придаст сил. Они тебе ещё ой как пригодятся.

— За разгильдяйство и безответственность, а также за участие в подпольных боях, принято решение вынести вам выговор. — Юлия сидела с ровной спиной, словно замороженная, не проявляя ни капли эмоций. — Комиссия приняла во внимание обстоятельства дела и тот факт, что ваши родным угрожала опасность, поэтому уровень наказания был снижен.

— Юль, — я в который раз попытался завязать разговор, но меня опять проигнорировали.

— Также за поимку богини, действующей на территории страны, и ликвидацию опасного преступника Гиршмана, Куприяна Орестовича, — словно не заметив моих слов, продолжила Обресоква, — было принято решение о поощрении. Методом сложения наказаний и поощрений с вас снимают наложенное ранее взыскание, а именно выговор в личном деле. На этом всё.

— Юль, зачем ты так, — у меня щемило в груди от вида предельно замороженной девушки. — Я знаю, что виноват, но…

— Меня не интересует, что вы знаете, — отрезала куратор. — Это больше не мои проблемы.

— Ч-чего? — я тупо уставился на Юлию. — В смысле?

— Я подала рапорт о переводе, — соизволила пояснить Обрескова, при этом снова не взглянув на меня. — Вашу группу передадут более опытному куратору.

— Да какого хрена?! — вот теперь я уже не выдержал. — Какому в задницу более опытному?! Нахрен он нам нужен?! Ты что, бросаешь нас?! Сбегаешь?! Юля, блин!

— Как показала практика, вы не поддаётесь контролю, — девушка встала, как и сидела, с ровной спиной и высоко держа голову. — Поэтому для работы с вами требуется кто-то, способный держать в узде ваши порывы. Руководство подбирает кандидатов…

— Да в задницу кандидатов!!! — я в ярости отшвырнул в сторону стол. — Какого хрена?!

— Именно об этом я и говорю, — впервые за последние полчаса Юлия обдала презрительным взглядом меня и разлетевшуюся на куски мебель. — Абсолютная неадекватность. Следовало подать рапорт об опасности вашей дальнейшей службы в бюро, но думаю, это сделает новый куратор.

— Значит так? — меня словно ледяной водой окатили. — Прекрасно! Давай вали! Беги, прячься! Ты же так всегда делаешь! Убегаешь от проблем.

— Да что ты обо мне знаешь, сопляк?! — вот теперь девушка повернулась ко мне, пылая холодной яростью. — Ты живёшь только для себя, делаешь что хочешь, плюешь на других и считаешь, что вправе судить обо мне? Да кто ты вообще такой для этого? Выскочка, плебей, которому пару раз повезло! Возомнил о себе невесть что, а по сути всё то же быдло!

— Ну вот мы и дошли до сути, — я зло рассмеялся. — Так, может, в этом и есть причина? Московской принцессе обрыдло возиться с сибирским быдлом, и она спешит назад, к пони, какающим радугой?

— А что, если так? — Юлия презрительно сощурилась. — Пусть будут пони. Всяко лучше, чем подтирать за обнаглевшим щенком, не знающим, что такое субординация и правила приличия.

— Ну и вали, — я пожал плечами. — Давай, беги быстрее. Очень надо работать с надменной сучкой, снизошедшей до нас смертных…

Мою фразу прервала пощёчина. Крепкая такая, голова даже мотнулась из стороны в сторону, видать, удар у Обресковой был поставлен как надо. И вложилась она от души. Оно и правильно, обычной я бы даже не заметил, а так мы замерли напротив, прожигая друг друга злыми взглядами. А затем меня словно кто-то толкнул в спину, я шагнул к девушке, одним движением сгрёб в охапку и крепко поцеловал, не собираясь отпускать.