Айвенго (с иллюстрациями) - Скотт Вальтер - Страница 4

1 Набор слов, не имеющий смысла.

2 Фальстаф — персонаж из хроники В. Шекспира «Генрих IV» (1598) и комедии

«Виндзорские насмешницы» (1597). В. Скотт имеет в виду слова Фальстафа, обра-щенные к принцу: «Видит Бог, хотел бы я раздобыть себе доброе имя, да не знаю, где продается такой товар» («Генрих IV», ч. I, акт I, сц. 2).

12

айвенго

автор случайно вспомнил стихотворение, где упоминались названия трех поместий, отнятых у предка знаменитого Хемпдена в наказание за то, что он ударил

Черного принца 1 ракеткой, поссорившись с ним во время игры в мяч: Тогда был в наказанье взят

У Хемпдена поместий ряд:

Тринг, Винт, Айвенго. Был он рад

Спастись ценой таких утрат.

Это имя соответствовало замыслу автора в двух отношениях: во-первых, оно звучит на староанглийский лад; во-вторых, в нем нет никаких указаний относительно характера произведения. Последнему обстоятельству автор придавал большое значение. Так называемые «захватывающие» заглавия прежде

всего служат интересам книгопродавцев или издателей, которые с помощью

этих заглавий продают книгу прежде, чем она вышла из печати. Но автор, до-пустивший, чтобы к его еще не изданному произведению было искусствен-но привлечено внимание публики, ставит себя в затруднительное положение: если, возбудив всеобщие ожидания, он не сможет их удовлетворить, это может стать роковым для его литературной славы. Кроме того, встречая такое

заглавие, как «Пороховой заговор» 2, или какое-нибудь другое, связанное

со всемирной историей, всякий читатель еще до того, как он увидит книгу, составляет себе определенное представление о том, как должно развиваться

повествование и какое удовольствие оно ему доставит. По всей вероятности, читатель будет обманут в своих ожиданиях, и в таком случае он осудит автора

или его произведение, причинившее ему разочарование. В этом случае писа-теля осуждают не за то, что он не попал в намеченную им самим цель, а за то, что он не пустил стрелу в том направлении, о котором и не помышлял. Опираясь на непринужденность отношений, которые автор завязал с читателями, он может, между прочим, упомянуть о том, что Окинлекская рукопись, приво-дящая имена целой орды норманнских баронов, подсказала ему чудовищное

имя Фрон де Беф.

«Айвенго» имел большой успех при появлении и, можно сказать, дал автору право самому предписывать себе законы, так как с этих пор ему позволяется

изображать в создаваемых им сочинениях как Англию, так и Шотландию.

Образ прекрасной еврейки возбудил сочувствие некоторых читательниц, которые обвинили автора в том, что, определяя судьбу своих героев, он предназначил руку Уилфреда не Ревекке, а менее привлекательной Ровене. Но, не говоря уже о том, что предрассудки той эпохи делали подобный брак почти не-1 Черный принц — Эдуард, принц Уэльский (1330–1376), сын английского короля

Эдуарда III. Командовал отрядами английских войск в первый период так называемой

Столетней войны между Англией и Францией, длившейся с 1337 по 1453 г.

2 «Пороховой заговор» — неудачное покушение католиков на жизнь английского

короля Иакова I в 1605 г.

предисловие

13

возможным, автор позволяет себе попутно заметить, что временное благополучие не возвышает, а унижает людей, исполненных истинной добродетели и высокого благородства. Читателем романов является молодое поколение, и было

бы слишком опасно преподносить им роковую доктрину, согласно которой чи-стота поведения и принципов естественно согласуется или неизменно возна-граждается удовлетворением наших страстей или исполнением наших желаний. Словом, если добродетельная и самоотверженная натура обделена земными благами, властью, положением в свете, если на ее долю не достается удовлетворение внезапной и несчастной страсти, подобной страсти Ревекки к Айвенго, то нужно, чтобы читатель был способен сказать: поистине добродетель имеет

особую награду. Ведь созерцание великой картины жизни показывает, что самоотречение и пожертвование своими страстями во имя долга редко бывают

вознаграждены и что внутреннее сознание исполненных обязанностей дает человеку подлинную награду — душевный покой, который никто не может ни отнять, ни дать.

Эбботсфорд, 1 сентября 1830 года

14

айвенго

ПОСВЯЩЕНИЕ ДОСТОПОЧТЕННОМУ

Д-РУ ДРАЙЕЗДАСТУ Ф. А. С. В КАСЛ-ГЕЙТ, ЙОРК

Многоуважаемый и дорогой сэр!

Едва ли необходимо перечислять здесь разнообразные, но чрезвычайно

веские соображения, побуждающие меня поместить Ваше имя перед ниже-следующим произведением. Однако, если мой замысел не увенчается успехом, основная из этих причин может отпасть. Если бы я мог надеяться, что

эта книга достойна Вашего покровительства, читатели сразу поняли бы полную уместность посвящения труда, в котором я пытаюсь изобразить быт старой Англии, и в особенности быт наших саксонских предков, ученому автору очерков о Роге короля Ульфуса и о землях, пожертвованных им престолу

св. Петра.

Однако я сознаю, что поверхностное, далеко не удовлетворительное и упро-щенное изложение результатов моих исторических разысканий на страницах

этого романа ставит мое сочинение гораздо ниже тех, которые носят гордый девиз «Detur digniori» 1. Напротив, я боюсь подвергнуться осуждению за самонадеянность, помещая достойное, уважаемое всеми имя д-ра Джонаса Драйез-даста на первых страницах книги, которую более серьезные знатоки старины

поставят на одну доску с современными пустыми романами и повестями. Мне

было бы очень желательно снять с себя это обвинение, потому что, хотя я и надеюсь заслужить снисхождение в Ваших глазах, рассчитывая на Вашу дружбу, мне бы отнюдь не хотелось быть обвиненным читателями в столь серьезном

проступке, который предвидит мое боязливое воображение.

Поэтому я хочу напомнить Вам, что, когда мы впервые совместно обсуждали этого рода произведения, в одном из которых так неделикатно за-тронуты частные и семейные дела Вашего ученого северного друга мистера

Олдбока из Монкбарнса, у нас возникли разногласия относительно причин

популярности этих произведений в наш пустой век. Каковы бы ни были

их многочисленные достоинства, нужно согласиться, что все они написаны

чрезвычайно небрежно и нарушают все законы эпических произведений.

Тогда Вы, казалось, придерживались мнения, что весь секрет очарования

заключается в искусстве, с которым автор, подобно второму Макферсону, ис-пользует сокровища старины, разбросанные повсюду, обогащая свое вялое

и скудное воображение готовыми мотивами из недавнего прошлого родной

страны и вводя в рассказ действительно существующих людей, порою даже

не изменяя имен.

Вы отмечали, что не прошло еще шестидесяти-семидесяти лет с тех пор, как весь север Шотландии находился под управлением, почти таким же простым и патриархальным, как управление наших добрых союзников мохоков

1 Да будет дано достойнейшему (лат.).

предисловие

15

и ирокезов. Признавая, что сам автор мог и не быть уже свидетелем событий

того времени, Вы указывали, что он все же должен был общаться с людьми, которые жили и страдали в ту эпоху. Но уже за последние тридцать лет нравы

Шотландии претерпели такие глубокие изменения, что сами шотландцы смотрят на нравы и обычаи своих прямых предков, как мы на нравы времен царствования королевы Анны или даже времен Революции. При таких условиях

единственное, что могло бы, по Вашему мнению, смутить автора при наличии

огромного количества отдельных фактов и материалов, — это трудность выбора. Поэтому не было ничего удивительного, что, начав разрабатывать столь

богатую жилу, он получил от своих работ выгоду и славу, не оправдываемые

сравнительной легкостью его труда.

Соглашаясь в общем с правильностью Вашей точки зрения, я не могу