Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 42
- Предыдущая
- 42/137
- Следующая
Венеция засмеялась и покачала головой.
— Джимми разрешил мне месить тесто. Но у меня мастерски получилось бросать в него изюм. Если папа задержится, я смогу очень усовершенствовать свои умения… в кулинарии.
Хэзард только махнул рукой: рот у него был занят, он уже жевал булочку.
— Нам бы следовало нанять тебя на полный день, Джимми, — сказал он наконец. — Я уже забыл, что такое хорошая еда.
— Мне бы очень хотелось, но, боюсь, не получится, — быстро ответил мальчик с набитым ртом.
— Ты, очевидно, нужен своей матери, — заметил Хэзард, наслаждаясь вкусом молодой моркови, сваренной с небольшим количеством сахара.
Джимми отвел глаза.
— Точно, — он аккуратно складывал морковь горкой на своей тарелке.
— Но ты же сможешь приходить и помогать, правда?
Вилка разметала морковную горку. Не поднимая глаз, Джимми пробормотал:
— Наверное.
Хэзард заметил, что обычно такой веселый и жизнерадостный мальчик как-то странно нервничает. Он отложил свою вилку, проглотил нежный кусок говядины и мягко переспросил:
— Наверное?
Джимми на мгновение поднял глаза, встретился взглядом с Хэзардом и тут же снова уставился в тарелку.
— Что-то не так, Джимми?
— Нет, сэр.
— Может быть, я мало плачу тебе?
— Что вы, сэр! Дело не в этом.
— Тогда в чем же дело?
— Ну, понимаете… Мама видела, что я привез вам сегодня утром. Мне это не показалось странным, а вот мама… она так поджала губы… и…
Тревога в глазах Хэзарда сменилась удивлением.
— И что же? — поторопил он Джимми.
— Мама говорит, что миссис Гордон оказалась во всем права.
— В чем же оказалась права эта леди? — губы Хэзарда изогнула насмешливая улыбка.
— Я не совсем понял, сэр. Что-то насчет развязанной потаскухи. — Венеция поперхнулась, но Джимми этого даже не заметил. — Проклятье! Ой, прошу прощения, сэр, — тут же извинился он, — если бы я только знал, что это такое. Но мама была очень возмущена и велела мне не задерживаться у вас после заката. Вы что-нибудь поняли, сэр? — спросил мальчик.
— Я полагаю, твоя мать волнуется, когда ты оказываешься ночью один в горах, — спокойно ответил Хэзард, искоса взглянув на вспыхнувшее лицо Венеции.
— Но я много раз оставался здесь до темноты.
— Возможно, здесь недавно видели медведей-гризли. — Хэзард снова принялся за еду.
— О гризли мама не говорила. А что такое «потаскуха», сэр?
И тут подавился Хэзард. На лице мальчика было совершенно бесхитростное выражение, а вот Венеция буквально сверлила его взглядом.
— Гм… Это вопрос довольно сложный… — Хэзард постарался уйти от прямого ответа. — Это нечто такое, о чем женщины часто спорят. Но ты в любом случае должен слушаться маму. Приходи сюда, когда сможешь.
— Конечно, я приду. Она не возражает против того, чтобы я заходил к вам днем. Так что я буду, как всегда, приносить ваши заказы, договорились?
Джимми очень боялся потерять дружбу Хэзарда. Когда мать отчитывала его сегодня утром из-за огромной корзины, которую он приторочил к седлу лошади, Джимми решил, что она совсем запретит ему приходить в хижину на горе. Но на этот раз все обошлось.
— Отлично, Джимми. И передай маме, что я очень высоко ценю твою помощь. А теперь ты не мог бы сбегать к ручью и принести кувшин свежей воды? — попросил Хэзард, понимая, что женщина, сидящая напротив него, сдерживается из последних сил.
— Конечно, сэр! Сию секунду. — Джимми немедленно вскочил на ноги. — Я вернусь очень быстро.
Не успел мальчик выйти за дверь, как Венеция взорвалась:
— Какая наглость! Что о себе воображает эта женщина?! И за кого она меня принимает?
— Я бы не стал об этом беспокоиться, — примирительно сказал Хэзард.
— Я и не беспокоюсь. С какой стати мне волноваться из-за того, что говорит какая-то прачка!
— Ваш снобизм, красавица, просто неподражаем.
— Мой снобизм?
Черная бровь Хэзарда чуть приподнялась.
— А как еще это можно назвать? Венеция окончательно вышла из себя.
— Ты что же, уже готов встать на ее сторону? Она первая нанесла мне оскорбление, а ты меня же обвиняешь в снобизме!
Хэзард поднял вверх обе руки.
— Сдаюсь. Еще одно очко в вашу пользу, мисс Брэддок. А некоторый снобизм вам даже идет. В жизни не видал более очаровательного сноба.
— Хэзард, мне сейчас не до комплиментов! Ты можешь это понять? — Венеция тяжело переживала то, что ей казалось страшной несправедливостью. — Черт бы ее побрал! Нет, только подумать, она назвала меня шлюхой!
Низкий голос Хэзарда теперь звучал успокаивающе:
— Забудь об этом. Слухи всегда несправедливы, а здесь так мало народа, что все про всех все знают — или, по крайней мере, думают, что знают.
— Но почему она меня так назвала? — Венеция все никак не могла успокоиться. — Я же заложница, господь свидетель!
Венеция никогда не обращала внимания на мнение окружающих, но слова матери Джимми больно задели ее. Дело было даже не в том, спала она с Хэзардом или нет. В конце концов, это только ее дело, а она всегда поступала так, как ей нравилось. Венецию поразило, что какая-то прачка в городке рудокопов судит о нравственности и приличиях и местных жителей заботит понятие греха.
— Вероятно, она сама была бы не прочь оказаться на моем месте, — ядовито прокомментировала Венеция.
— Вероятно, так, — спокойно согласился Хэзард. Венеция немедленно уставилась на него:
— Ты хочешь сказать, что спал с ней?
— Я не вижу, какое отношение это имеет к тебе, — четко и без обиняков ответил Хэзард и снова вернулся к еде.
Однако не успел он поднести ко рту следующий кусок говядины, как рука Венеции выхватила у него вилку.
— Так ты с ней спал? — повторила она, сама не понимая, почему это так важно для нее. Она просто знала, что обязана это выяснить.
Медленно опустив руку на стол, Хэзард посмотрел ей в глаза. Он уже хотел было рассердиться, но решил, что ее горячая настойчивость скорее забавна.
— Нет, — наконец ответил он.
— Что «нет»? Хэзард улыбнулся.
— Я не спал с матерью Джимми. А теперь я могу получить назад мою вилку?
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Джимми с кувшином холодной воды. Венеция швырнула вилку на стол, Хэзард начал есть. Ленч продолжался мирно, и Джимми с облегчением решил, что буря миновала.
- Предыдущая
- 42/137
- Следующая
