Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 94

• Предыдущая
• 94/137
• Следующая

Когда приходило время ложиться спать, Красное Перо всегда вежливо желал ей спокойной ночи и уходил. Венеция даже не подозревала, что он клубочком сворачивался на шкуре у входа и охранял ее. Сама же она перед тем, как лечь, вставала на колени у изголовья и обращалась к богу:

— Господи, прошу тебя, пусть он вернется ко мне живым!

Ранним утром третьего дня Венецию разбудило негромкое ржание. Полусонная, она повернулась на другой бок, поплотнее закуталась в шкуры от утреннего холода и задремала снова. Но спустя несколько мгновений звук повторился, Венеция проснулась окончательно и посмотрела в отверстие над очагом. Серое предрассветное небо только начинало розоветь. Когда ржание раздалось в третий раз, Венеция встала, натянула платье с бахромой, подошла к выходу и подняла полог.

Великолепный золотистый конь с белоснежной гривой был привязан к столбу вигвама. Венеция увидела, что к его уздечке привран букет цветов, и ее сердце запело от радости. Хэзард вернулся! Венеция огляделась по сторонам, и ее глаза раскрылись от изумления. Кроме золотистого красавца, вокруг вигвама стояло еще множество лошадей.

Они тебе нравятся? — раздался за спиной хорошо знакомый голос.

Венеция обернулась. Хэзард стоял в нескольких футах от нее и улыбался. В ее памяти он навсегда остался таким, каким предстал перед ней в то утро — высокий, мускулистый, обнаженный по пояс, с блестящими, мокрыми после утреннего купания волосами. Вокруг него горела огнями роса на траве, ветер с реки доносил пение птиц. Его шею украшало ожерелье из золотистых цветов с коричневой сердцевиной.

Венеция побежала к нему по мокрой от росы траве, сияя от счастья. Он прижал ее к своей обнаженной груди и почувствовал, как удовлетворение разливается по всему усталому телу.

— Я скучал по тебе, — прошептал Хэзард, и они прижались друг к другу. Их любовь стала чем-то ощутимым. Почувствовав, что Венеция молча плачет, он приподнял ее голову и смахнул слезы со щек.

Не надо плакать, биа. Это была потрясающая экспедиция.

— Прости. Я плачу от счастья, — Венеция по-детски всхлипнула и попыталась улыбнуться.

— По тебе этого не скажешь, — улыбнулся Хэзард и смахнул цветочную пыльцу с ее щек. — Тебе понравился подарок?

Венеция подняла на него глаза и подумала, что ни один мужчина не мог бы подарить ей такую радость.

— Я никогда в жизни не видела такого прекрасного коня.

— Теперь, по законам нашего клана, ты богатая женщина.

— Скажешь тоже, — Венеция блаженно улыбнулась.

— Такое количество лошадей считается весьма роскошным подарком — укоризненно произнес Хэзард — он не стал упоминать о том, что ради золотистого жеребца ему пришлось рисковать жизнью.

— А табунщик прилагается к этому роскошному подарку? Я не думаю, что справлюсь с целым табуном.

— Разумеется, принцесса. Жены вождей не пасут лошадей.

— Я рада это слышать, — пробормотала Венеция. Они не шевелились, им приятно было стоять вот так, обнимая друг друга, прикасаться друг к другу и говорить под нежными лучами восходящего солнца.

В тот вечер все в деревне праздновали удачное окончание экспедиции: они захватили двести лошадей, и никто не погиб. Гости переходили из вигвама в вигвам, обсуждая победу, больше всего народу толпилось в доме Хэзарда. Всем хотелось рассмотреть поближе эту бледнолицую женщину, которой вождь подарил тридцать лошадей.

Они принимали гостей весь вечер. Хэзард сидел рядом с Венецией, держал ее за руку и переводил обращенные к ней приветствия. А когда Венеция попыталась произнести несколько фраз на языке абсароков, которым ее научил Красное Перо, он заулыбался, как гордый отец.

Отважный Томагавк и его семья пришли позже других.

— Спасибо за подарок, Хэзард, — сказал Отважный Томагавк и добавил вполголоса, указав на Голубой Цветок, свою самую младшую дочь: — Она считает, что лошадей ты прислал ей.

— Эти лошади — в знак нашей с тобой старой дружбы.

— Я знаю. — Отважный Томагавк пожал плечами. — Но попытайся сам сказать ей об этом.

Пока мужчины переговаривались, Голубой Цветок, не скрывая своего любопытства, рассматривала жену вождя. Венеция вежливо улыбнулась гостье: теперь она была уверена в любви Хэзарда и больше не считала каждую женщину своей соперницей.

— Говорят, она даже не готовит для него, — сказала Голубой Цветок своей матери, не понижая голоса.

Мать тут же бросила на нее предупреждающий взгляд, но девушка не хотела сказать ничего плохого, она просто констатировала факт, который ее несказанно удивлял. Голубой Цветок была бы счастлива готовить для Черного Кугуара, если бы он только согласился взять ее второй женой. А бледнолицая жена может лениться, сколько ей будет угодно. В ту ночь, когда Черный Кугуар поцеловал ее, с неба упали звезды, и Голубой Цветок увидела в этом счастливое предзнаменование для их совместного будущего.

— Кто же позаботится о нем, когда они вернутся на рудник, если она не умеет готовить и шить? — тихо спросила девушка у матери и бросила на Хэзарда полный ласковой тревоги взгляд.

Прежде чем ее мать успела ответить, раздался громкий голос Хэзарда:

— Я сам могу о себе побеспокоиться, Голубой Цветок. — Он улыбнулся. — Но все равно спасибо за заботу.

Голубой Цветок покраснела от смущения. Казалось, Хэзард не видел всей прелести этого бутона, который вот-вот превратится в пышный цветок, не замечал кротких карих глаз, смотревших на него с обожанием. Зато Венеция заметила все. Девушке все-таки удалось пробудить в ней ревность.

Хэзард дипломатично перевел разговор на другие, менее щекотливые темы, и спустя некоторое время семья Отважного Томогавка ушла. Но когда их вигвам покинул последний из гостей, Венеция не выдержала.

— Ты видел эти глаза? Она же тебя обожает!

— Обожание меня не интересует, биа-кара, — Хэзард не стал делать вид, что не понимает, о чем идет речь. — Надеюсь, что сегодня к нам больше никто не придет. — Он глубоко вздохнул. — Нам никак не удается остаться наедине. А знаешь, принцесса, твой индейский просто очарователен. Спасибо, что ты учишь мой язык. — Его улыбка лучилась теплом.

• Предыдущая
• 94/137
• Следующая